М-me де Жокур, свекровь графини дю Кайля, как статс-дама королевы, жила при дворе графини де Прованс во время эмиграции; умирая, она поручила свою невестку Людовику XVIII. В 1819 году возник разлад между графом дю Кайля и его супругой, и графиня, проиграв процесс против мужа, поставлена была в необходимость удалиться из Парижа вместе со своим сыном Уголино дю Кайля, слабеньким ребёнком не старше четырёх лет.
Известно, что графиня дю Кайля была в очень близких отношениях с Людовиком XVIII, несмотря на то что не прекращала своей дружбы с виконтом де Состен де ля Рошфуко. Пользуясь этим и зная виконта через его бывшего наставника Легри-Дюваля, аббат Лиотар и проник к фаворитке. Он был настолько ловок, что заставил кого-то предложить графине поместить её сына в маленькую семинарию в Термини близ Шартра, где аббат успел основать Дом воспитания, подобный дому на улице Богоматери полей. Мог ли Лиотар, воспитанный среди лиц, бывших при старинном дворе, не подозревать, что графиня дю Кайля, дочь бывшего генерального адвоката Талона, принимавшего как член парламента столь значительное участие в деле Фавраса, получила на хранение от своего отца бумаги, в которых соучастие Людовика XVIII, тогда ещё просто графа Правансальского, было ясно доказано, мог ли он этого не подозревать, — мы не знаем. Если же Лиотар как незаконнорождённый сын принца де Конде знал эти семейные дела, то легко мог предчувствовать счастливую судьбу графини. Людовик XVIII, находясь на троне, постарается всё сделать, дабы загладить все следы революционерных грехов своей молодости.
Что бы ни было, но юный Уголино дю Кайля, отданный на попечения аббата Бернье, которого шартрский епископ m-r де Латиль по просьбе графа д’Артуа приставил к нему в виде наставника, провёл три года, спрятанный в Термини, маленьком городке в Босе, в трёх лье от Артене к в шести от Орлеана, и никто не знал его убежища. Письма, писавшиеся с чисто отеческой любовью, автором коих был Лиотар, а передатчиком виконт де ля Рошфуко, извещали мать о состоянии здоровья её сына. В то время влияние на короля прекрасной бордоской фаворитки мадам П... уже прекратилось; и мадам де М... тоже потерпела полное поражение.
Людовик XVIII, вспомнив желание m-me де Жокур, извещённый о процессе графа дю Кайля, а может быть, заботясь также о наследстве, оставленном генеральным адвокатом Талоном, захотел познакомиться с дочерью последнего. В то же время происходило в собрании пэров (равных) сближение между сторонами старой правой и молодой правой, представителями которых были, с одной стороны, гг. де Шатобриан и де Монморанси, с другой — гг. де Дудовиль и де Пасторе. Лица, заинтересованные в этом деле, встречались без всякого принуждения как в отеле виконта де ля Рошфуко на улице Варенн, так и у m-me де Круази. Кстати, в гостиной последней m-me де Кайля и познакомилась впервые с аббатом Лиотаром, этим ловким священнослужителем, которого она знала только по услугам, оказанным ей и её сыну. Тем не менее аббат отвоевал себе уже довольно большое место в мыслях графини посредством всех прелестей одной из пленительнейших переписок, которая когда-либо велась.
М-mе де Кайля искренне призналась ему, что письма его были прочитываемы королём.
Наконец-то, иезуиты попали в кабинет государя! Это был громадный шаг, но он дорого обошёлся фаворитке. Мемуары того времени утверждают, что Людовик XVIII приказал графине сжечь при нём все бумаги процесса Фавраса[8]. Это можно назвать величайшей потерей для истории; зато король не мог ни в чём отказать женщине, давшей ему такое доказательство своей преданности. Он, само собой, заинтересовался сыном такой матери, а также и аббатом Лиотаром, который так устроил, что его попросили представить донесение о политическом состоянии государства. Таким образом, аббат попал в милость, и в виде пробы своего кредита он ввёл г-на де Карбьера в совет министров.
Король виделся каждую среду с графиней де Кайля, которая в свою очередь поддерживала то устно, то письменно постоянные сношения с Лиотаром. Никогда ничьё секретное влияние не было рассчитано с такой опытностью, верностью и постоянством.
Летом 1821 года графиня де Кайля, подражая знаменитым фавориткам древних Бурбонов, удалилась из Тюильри под тем предлогом, что она не была удостоена доверия, равного её преданности. Следуя советам аббата, графиня написала Людовику письмо на одиннадцати листах с целью устранить последние препятствия на дороге гг. де Вильеля и Карбьера к министерским портфелям. Это письмо долженствовало разрешить все сомнения монарха. Однако графиня, испугавшись сама своего поступка, не решалась просить ответа. Лиотар её почти насильно привёл в кабинет короля и сам со своей стороны написал де Вильелю, удалившемуся в Тулузу. Пятнадцать дней спустя вышел в свет приказ, передавший власть в руки иезуитскому министру.
Странно подумать, что этот аббат из своей комнаты через посредство женщины управлял судьбами Франции при короле столь положительном и проницательном, каким был Людовик XVIII. Он просит и получает для мсье Состен де ля Рошфуко место генерального управляющего отделом искусств, достигает уничтожения конкордата, учреждения должностей восьми духовных пэров, назначенных королевским приказом 31 октября 1822 года, и наконец основания министерства вероисповеданий, портфель которого вверяется, по его же просьбе, г-ну де Фрайсину, в котором иезуитскую реакцию возбудили беседы в семинарии Святого Сульпиция и которого призвали ввиду почти нескрываемой цели.
Сам мсье де Вильель не избежал смелого влияния, которое воплощал в себе Лиотар, и он должен был принять для управления в министерство финансов мсье де Ренневиля, только что выпущенного из иезуитского рассадника в Ахеле, де Вильель должен был подчиниться следующей инструкции:
«Нами вы возвышены, но не для вас, которого мы не знали, а для блага государства, служить которому мы вас посчитали достойным; конечно, только вашими делами вы и можете поддержать себя, но не думайте, что одному и без поддержки вам возможно будет удержаться у дел и творить добро. На кого же хотите вы опереться, если вы удаляете верных друзей короля. Пусть всякое чувство гордости и честолюбия исчезнет перед интересами монархии».
Это письмо перепечатано с документа неопровержимого, лежащего перед нашими глазами; это Мемуары аббата Лиотара, напечатанные им самим.
Мсье де Вильель думал, что он сделал довольно, показав эмигрантам часть безнаказанности, обещанной им впоследствии, и, видя, что дворяне и духовные осаждают власть, он отдёрнул лестницу. Согласие между им и иезуитами казалось порванным, когда началось царствование Карла X. Во время агонии Людовика XVIII графиня де Кайля попала ещё больше в милость; Жотар воспользовался этим, чтобы просить себе место в королевском университетском совете. Мсье де Фрайсину, раскусивший уже давно этого человека, воспротивился всеми силами распоряжению, долженствовавшему разрушить сам университет, и не допустил мсье Лиотара до занятия этого места. Решили, что довольно для торжества духовенства и того, что оно успело во времена Реставрации основать тридцать новых епархий и около шестидесяти духовных школ.
Борьба против королевского совета университета приняла тогда такой упорный характер, что администрация де Вильеля, несмотря на влияние иезуитов, молча одобрила решимость г-на де Фрайсину.
Графиня де Кайля, уязвлённая в своём самолюбии, заставила кораля назначить Лиотара наставником герцога Бордоского, между тем как дом на улице Богоматери полей, переустроенный в коллегию с полным курсом, был наименован коллегией Станислава. Это было необходимой уступкой униженному самолюбивому аббату. Лиотар был ошеломлён; он хотел придать большее распространение основной мысли этих частных училищ; тогда он сам удалился и представил, чтобы заменить себя, г-на Оже, иезуита. Епископ Гермонолиса понял внутренний смысл и последствия этого поступка, который он самым любезным образом одобрил.
