Главный элемент римского законодательства — это кодекс императора Юстиниана, разбавленный каноническими законами. Эта путаница из года в год усложняется непроходимыми дебрями законотворчества.

Кодекс Наполеона немного осветил этот мрак, но после падения французской империи, когда папа вернулся в свои владения, римский двор не замедлил восстановить первоначальную неясность и неточность в юрисдикции.

Отовсюду слышались живейшие сожаления, особенно в провинциях, которые первые испытали благодетельное влияние французских законов.

В некоторых провинциях было допущено уничтожение майоратов и временных завещаний, в других же это было оставлено для дворянства; дочери были по-прежнему лишены права на отцовское наследство, и им было предоставлено лишь приличное приданое.

Лев XII, избранный в папы в 1823 году, разрешил во всей Папской области майораты и временные завещания, он упразднил гражданские суды из нескольких членов и поставил всюду судей — преторов, наподобие судебной организации в австрийских владениях в Италии. По этому распоряжению в руки одного человека, часто даже невежественного, вручались судьбы и состояния целых семейств.

Действующий папа оставил феодальные майораты, завещания и исключение женщин из права наследства; он поставил необходимость двух решений, но громадность судебных пошлин сделала эту меру, в сущности хорошую, невыносимой.

Он уничтожил единичных и исключительных судей, но указ от 12 ноября 1836 года объявляет, что эта мера может быть отменена в некоторых случаях.

Окончательно потерявшись в этом лабиринте, Ноемия вспомнила, с какой глубокой горестью говорил Бен-Саул о западнях, встречаемых римскими евреями на каждом шагу во всяком судебном деле.

Заключение, которое она вывела из своих наблюдений над римским судопроизводством и законодательством, было кратко, но энергично: всюду виднелось стремление к древним феодальным правам, полное отдаление от всяких новых идей, средневековая несправедливость и исключительность, варварские формы, едва смягчённые лишь какими-то неполными и нерешительными признаками улучшений.

Мы дошли теперь до самой больной струны светского Рима: уголовного судопроизводства и законодательства. Все чувства и само сердце молодой еврейки были заинтересованы во всех отраслях этого ада казней и истязаний.

Григорию XVI ставили в заслугу некоторые изменения, которые он произвёл в уголовном уставе.

Прежние наказания, назначаемые отдельно для каждого преступления, были невероятно жестоки и ужасны — они пугали самих палачей. Необходимо было придумать другие, и этим-то и занялись составители нового кодекса. Писатели того времени, занимавшиеся рассмотрением этой части римского законодательства, должны согласиться, что все смягчения устава о наказаниях касались лишь преступлений против жизни или собственности отдельных лиц или против общественной нравственности и порядка. Наказания за эти преступления получили смягчение, разграничение и снисхождение, к этим деяниям и относятся подлог, воровство, убийство, разбой и разврат. Но все ужасы и жестокости наказаний были сохранены для политических противников.

Издевательство над врагами режима не получило никакой огласки, здесь Фемида работала во мраке и в тени. Очные ставки свидетелей, допускаемые во всех других случаях, в политических делах были заменены простым снятием показаний.

Подозреваемые в этих делах подчинены были тайным и исключительным мерам надзора. В этом сознаются даже те, кто в своих писаниях всегда прославлял папское правительство.

Необходимо также сознаться, что с самыми благовидными намерениями уголовное судопроизводство наполнено замедлениями и издержками. И тут существует это необходимое условие двойных инстанций. Большинство современных писателей утверждают, что до окончательного разрешения уголовного процесса нередко проходит до пяти лет. Быстрое исполнение следует только по приговорам комиссий, посылаемых в провинции, которые приводятся нередко в действие в двадцать четыре часа.

После долгой, непонятной неподвижности только всего двадцать лет, как гражданское и уголовное законодательство если не улучшилось в римском государстве, то по крайней мере зашевелилось.

Эти внезапные, резкие и необдуманные перемены внесли смятение в науку, учения и теории. Богатое пороками законодательство отвергает всякое просвещение, оно вышло из своего векового оцепенения лишь для того, чтобы броситься в бессмысленную подвижность, столь далёкую от необходимого свойства всякого хорошего законодательства, равномерного прогрессивного развития, освещаемого лучами нравственной и политической цивилизации.

Как и во всех чудовищных, безобразных сопоставлениях, где смехотворное стоит всегда наряду с ужасным, военное устройство папской армии — посмешище всей Европы. Разве папские солдаты не стали во всех народных преданиях прототипом смешного? Мы бы мало обратили внимания на эту злую иронию, если бы сами факты не позаботились подтверждать во все времена справедливость этого всемирного сарказма. Во главе управления армией, предназначенной для охраны территории и её границ, стоит всегда прелат. Теперешний военный министр Римской области — монсеньор Пиколомини, при нём состоят три генерала. Эта аномалия прежде всего поражает, а потом даже вызывает смех. Если уж необходимо, чтобы церковь, которая должна ненавидеть кровь, непременно вмешивалась в войны и битвы, то почему по крайней мере во главе армии не поставить генерала с советом из трёх прелатов.

Военных округов три, центры их в Риме, Болонье и Анконе. Укреплённых мест с гарнизонами и комендантами — шестнадцать.

Воинственность, как мы уже знаем, так не в духе римлян, потомков гордых победителей мира, что папа принуждён прибегать к чужеземным силам. В папской армии существуют два швейцарских полка, состоящих из двух тысяч ста двадцати четырёх человек, при каждом из них по два отряда артиллерии с восемью орудиями.

В 1832 году был заключён на двадцать лет договор между папой и швейцарскими генералами Сависом и Куртеном. Это была одна из наступательных мер Григория XVI против беспокойных провинций.

Часто для усмирения недовольных нужно было даже увеличивать число чужеземных солдат. Для римской казны это источник бесконечных расходов, который уничтожить могло бы только великодушное, благородное дарование законных прав провинциям. В эти швейцарские полки унтер-офицеров и солдат нанимают на срок от четырёх до шести лет. Все восхищаются выдержкой, дисциплиной и точностью их службы, но никто не знает, какой ценой куплены эти достоинства. В силу своих традиций швейцарские солдаты сохраняют всюду свои собственные военные законы. Смертная казнь очень часто применяется к большему числу упущений и проступков по службе. Суд швейцарского солдата происходит под открытым небом среди каре из двух батальонов полка. Голоса подаются шомполами: надломленные осуждают, а целые оправдывают; духовник присутствует при этом; если солдат приговаривается к смертной казни, то она приводится немедленно в исполнение, и его хоронят в яме, которую роют на его же глазах.

Все швейцарские солдаты и офицеры папской армии должны быть католиками. Это довольно важное условие.

Кроме того, на службе santo padre состоит ещё отряд пешей швейцарской гвардии, одетой в полный костюм Гельветов шестнадцатого столетия. Эта гвардия, вооружённая алебардами, имеет уже в продолжение трёх веков начальников из люцернского рода Пфифферов. Этот отряд славится своей преданностью, его вербуют с особенной тщательностью.

В междоусобных войнах чужеземные солдаты выказывают остервенение и храбрость, весьма полезные для всех деспотических правлений. В 1830 году швейцарские войска дрались против парижского населения с несравненной яростью.

Подобное же жестокое мужество выказывают швейцарцы, усмиряя смуты в римских провинциях.

Римская пехота состоит из ветеранов — гренадеров, стрелков и егерей; конница из егерей и драгунов; к каждому полку прикомандирована батарея артиллерии из восьми орудий.