— Выскочка! — яростно шепчет она, пока мы идем до дальнего окна.

— Маргарет, в чем дело?

— Она собирается выдать меня замуж! Она! Меня! Что она о себе возомнила?

Она говорит про королеву. Маргарет ненавидит Анну Болейн. Не считает короля главой церкви. Но обычно она деликатно молчит об этом, чтобы не навлечь на себя беду и случайно не развязать очередную войну между Англией и Шотландией своими неосторожными словами. Но сейчас я впервые вижу ее истинные чувства во всей красе.

— Сделай глубокий вдох и скажи нормально, в чем дело, — прошу я.

Она следует моему совету. Упирает одну руку в бок и глубоко вздыхает, поднимая глаза к потолку. Начинает расхаживать туда-сюда, совсем как Шелти.

— Кто хочет выдать тебя замуж? — задаю я глупый вопрос.

— Анна!

— Почему сейчас?

— Будто ты не знаешь! Ей нужно глубже пустить корни в королевскую семью!

Обида легонько колет меня изнутри, но я стараюсь не подать виду. Маргарет слишком рассержена, чтобы подбирать слова. Она забыла, что я сама вышла замуж за Генри только потому, что Анна — моя семья. Королева хочет, чтобы все потенциальные наследники были так или иначе связаны с ней.

— Кого она предлагает? — спрашиваю я.

— Кого-то из Болейнов, какого-то своего набитого монетами кузена. Я и чертов Болейн, немыслимо!

«Как будто ты и Томас Говард — это в порядке вещей», — думаю я, но в слух говорю:

— И что ты ей ответила?

— Поблагодарила за интерес.

Я восхищаюсь ее самообладанием.

— Маргарет, успокойся, — говорю я и беру ее руку, — это только разговоры. Уверена, что король найдет тебе кого-то более знатного.

— Мне не нужен знатный! — вспыхивает Маргарет. — Не нужен никто!

Кажется, она сказала это слишком громко, и несколько придворных оборачиваются, чтобы получше расслышать, о чем мы говорим. Я прошу подругу быть тише.

— Маргарет, — говорю я, понижая голос, — а как ты видишь свою жизнь дальше? Думаешь, король так и оставит тебя незамужней?

Она смотрит мне прямо в глаза, и мне кажется, что она готова меня ударить. Она так зла. Но я нахожу в себе силы выдержать ее взгляд, пока он, наконец, не смягчается, и гнев не сменяется печалью. Она вот-вот заплачет.

— Мне нужен он, — шепчет она.

Мне хочется ее обнять, но едва ли ей от этого станет легче. Ей нужен десятый сын покойного герцога, за которого ее никогда не сосватают.

— Мэри, помоги нам. Нам нужна хотя бы одна ночь вдвоем.

Мои глаза округляются, и я оглядываюсь в надежде, что нас никто не слышит. То, о чем она просит, похоже на измену.

— Какямогу вам помочь?

— Не знаю, — тихо говорит Маргарет. — Ладно, ты и так уже много сделала, я не в праве просить о большем, прости.

Я не могу совладать со страхом, который сворачивается у меня в животе. А Маргарет прислоняется спиной к окну и поднимает лицо наверх, чтобы слезы закатились обратно в глаза. Я вспоминаю, как делала так же на Рождество, чтобы не разрыдаться прямо за столом. И она помогла мне.

А я должна помочь ей. Они с Томасом любят друг друга, и эта любовь взаимна. Они прячутся ото всех, но не друг от друга. Не так, как мы с Генри. Мне кажется, что это грех — препятствовать такой любви, даже если это просто бездействие.

Мне в голову вдруг приходит мысль, которая одновременно веселит меня и дарит надежду. Надежду на то, что у Маргарет и Томаса будет хотя бы одна ночь, прежде чем она выйдет замуж.

— Маргарет, ты правда этого хочешь?

Она смотрит на меня, и я вижу, что одну слезинку она всё-таки не удержала.

Маргарет кивает.

— Тогда пойдем, — я беру ее за руку и тяну за собой. — Я знаю, кто нам нужен.

Мы стучим в покои Гарри уже минут пять, но никто не открывает. Маргарет нервно поправляет юбки, и я вижу, что еще немного, и она растеряет всю решимость, которая привела нас сюда.

Я стучу еще раз. Опять тишина. Я теряю терпение.

Я точно знаю, что брат там. Он сам говорил утром, когда мы встретились в Большом зале, что он собирается пойти к себе и проработать над стихами весь день. Когда на очередной мой стук не следует никакой реакции, я свирепею и решаю примерить на себя роль Шелти. К черту эти двери.

— Гарри, что б тебя!

Я врываюсь в покои брата, как будто мы не при дворе, а в Кеннингхолле. Если не хотел, чтобы его беспокоили, мог бы и на ключ закрыться.

Первое, что мы слышим, когда входим — это стоны, доносящиеся оттуда, где должна быть кровать. Боже, это отвратительно. Маргарет хихикает, а я морщусь и высовываю язык, будто меня сейчас стошнит.

— Гарри! — кричу я. — Прекрати изменять жене, у нас есть дело!

Стоны прерываются и сменяются тихим ворчанием. Через пару минут Гарри выходит почти полностью одетый, но разгоряченный, взъерошенный и страшно недовольный.

— Старая Нэн не учила тебя стучать?

— До тебя не достучишься! С кем ты вообще?

— С твоей прислугой!

Я удивленно на него таращусь.

— Шутка, не с твоей.

Гарри замечает в дверях Маргарет, и немного усмиряет свое негодование. Предлагает нам вина. Подруга соглашается, а я, пожалуй, воздержусь.

Когда я рассказываю брату о том, что нам нужно, в его глазах загорается огонек азарта, как это бывает каждый раз, когда речь идет об опасности или любви. Как я и думала, он знает место, где Маргарет и наш дядя смогут провести ночь вместе и остаться незамеченными.

— Болейны совсем потеряли стыд, — замечает он, — выдавать принцессу крови за своих непонятных кузенов — верх наглости.

— У них тоже есть королевская кровь, — осторожно говорю я, а Гарри и Маргарет одновременно фыркают.

— Только через нас, Говардов, она у Анны и есть, — отвечает брат.

Насколько мне известно, у Болейнов всё-таки тоже есть родство с королями, но сейчас я не хочу в это углубляться. А то мы договоримся до того, что и сами Тюдоры не очень-то знатные и не в праве занимать трон, пока живы последние из Плантагенетов. Гарри пару раз спьяну уже пытался развивать эту мысль, но дружба с Генри вовремя приводила его в чувства.

Я снова вспоминаю о муже, и мое сердце больно сжимается. Я так долго его не видела. Вероятно, он уже нашел себе кого-то, кто целует только его, и не бегает к Уэстону. Не танцует с Норрисом.

Гарри уверяет Маргарет, что всё устроит для нее и Томаса. Она искренне его благодарит, и, когда я их слушаю, по моей спине пробегает легкий холодок. Как будто мы замышляем какое-то преступление.

Я стряхиваю с себя эту мысль. Нет. Нет ничего дурного в том, чтобы дать двум любящим людям шанс провести вместе хотя бы одну единственную ночь.

Когда мы собираемся уходить, чтобы дать Гарри закончить его дела с девицей, которая до сих пор сидит в соседней комнате, я решаю напоследок спросить у него про Генри. Нет ли от него вестей.

— Мы виделись недавно, но он был немногословен. Весь в делах, знаешь ли. Я сказал ему приезжать почаще, пока на тебя не слетелась свора дружков королевы.

У меня перехватывает дыхание.

— Гарри, зачем? Кто тебя тянул за язык?

— А в чем я не прав? — усмехается он. — Ты себя недооцениваешь, сестрица. Норрис вон уже начал руки распускать.

Мне хочется придушить брата, но я понимаю, что в глубине души мне льстят его слова.

— Не говори такого больше, — прошу я.

Мы с Маргарет уходим, и я надеюсь, что, наконец, донесу до королевы несчастную рубашку, с которой уже устала таскаться по дворцу.

*

— Леди Ричмонд! — радостно восклицает королева, когда я прихожу в ее покои. — Кузина, присядь, поговори со мной. Мы так давно не говорили по душам.

Она указывает на маленькую табуретку, обитую малиновым бархатом, на которой, как и повсюду во дворце, вышиты ее инициалы.

Анна светится, как майское солнце. На ней платье лазурного цвета, расшитое золотом. Само по себе оно очень красивое, но, на мой взгляд, королеве больше идут темные тона.

Она выглядит безмятежной. Рука, которую украшают несколько жемчужных колец, покоится на животе. Недавно Анна порадовала страну чудесной новостью — она снова ждет ребенка. Мы молимся, чтобы в этот раз всё прошло хорошо, и здоровый принц наконец-то появился на свет.