Приходится бесконечно кому-то улыбаться и кивать. Принимать реверансы. Меня воротит от слов: «Ваша Светлость», но мой титул всё еще заходит в комнату раньше меня, и я не знаю, в моих ли силах будет когда-нибудь это изменить.

Больше, чем Шелти, я бы сейчас обрадовалась только Генри. Он задержался по делам, но должен вернуться со дня на день, чтобы присоединиться к королю в празднованиях. Но даже если бы он был здесь, то вряд ли бы пришел. На вечерах королевы Генри Фицрой не частый гость.

Он всегда воплощал собой немой укор Екатерине, и теперь то же самое касается Анны. Вот он — здоровый, красивый, почти взрослый сын короля. Внебрачный. А где же его брат, законный принц?

— Ваша Светлость, — выдергивает меня из мыслей мужской голос.

Это Норрис. Я вздрогнула от неожиданности, потому что буквально минуту назад видела его на его привычном месте рядом с королевой и Джорджем. Кажется, Норрис магическим образом перенесся из одного конца зала в другой, в мой темный одинокий угол.

— Вы грустны, Ваша Светлость. Позвольте вас развеселить?

— Вам показалось, — я стараюсь улыбнуться ему, но получается так себе. — Я просто размышляла о том, что принесет всем нам грядущий год.

— Как интересно! — он делает шаг и подходит слишком близко. От него исходит резкий запах вина. — И что же нас ждет, как думаете?

Я жалею, что это сказала. Но разговор уже начался, и Норрис не собирается уходить, так что приходится выдумывать на ходу.

— Смею надеяться, в новом году те, кто этого достоин, воплотят все желания в жизнь. А те, кто вел себя неподобающе, получат по заслугам.

— Отлично сказано, Ваша Светлость! — говорит Норрис и поднимает свой кубок.

Я сказала пошлую банальность, но он сделал вид, что ему понравилось. Для чего он вообще ко мне подошел?

— Скажите, Мэри, вы всё еще предпочитаете играть в войну?

Он впервые назвал меня по имени. Я невольно хмурюсь, как будто он взял мою вещь без разрешения. Смотрю на его качающуюся фигуру и неохотно отвечаю:

— Я выбираю любовь, сэр Норрис.

— И это прекрасно! — он снова подносит кубок ко рту. — Все юные леди в вашем возрасте должны выбирать любовь.

Мне скоро шестнадцать, а ему под сорок.

Я не хочу отвечать. Хочу, чтобы он ушел. Давлю улыбку и молчу в надежде, что он сам всё поймет, но он слишком пьян.

— А пойдемте потанцуем, Мэри! Смитон сегодня хорош, как никогда!

— Про господина Смитона всегда так говорят.

— Потому что он всегда великолепен, черт его дери!

Он это почти прокричал, чем привлек к себе внимание, и к нам повернулись несколько человек, стоящих неподалеку. Мне всё меньше и меньше нравится его общество, как бы хорош он не был на теннисном корте.

— Так что, Мэри, одарите меня танцем? Негоже такой даме стоять тут в одиночестве.

— В мыслях я всегда со своим супругом, сэр Норрис.

Мой холодный тон его не впечатлил.

— Да только вашего супруга я здесь не вижу, — он разводит руками. — Ау, герцог Ричмонд? Фицро-о-ой?

Он ведет себя развязно и нелепо. На шум, который начал разноситься из нашего угла, обернулась даже королева, но убедившись, что это просто ее друг Норрис, она снова посвятила себя беседе с братом.

Вот бы и мой брат был здесь и спас меня. Хотя бы он.

Норрис устал ждать моего согласия, схватил за руку и потащил за собой. Я спотыкаюсь о подол своих юбок и едва не падаю, но он хватает меня за талию и утягивает в танец.

— Сэр Норрис, вы пьяны, — говорю я, не собираясь больше с ним церемониться. — Оставьте меня в покое.

— Всего один танец, прекрасная Мэри.

Он улыбается и дышит винными парами мне в лицо. Пару месяцев назад я была бы в восторге от того, что на меня обратил внимание сам «славный мистер Норрис», но сейчас я лишь хочу, чтобы он исчез.

— Хорошо, — говорю я. — Только один.

Мы уже привлекли достаточно внимания, чтобы я начала вырываться. Мне надоело выглядеть глупо. Пусть со стороны покажется, что всё идет как задумано.

Мы расходимся в танце. Взмах рукой, поворот, потом еще один взмах. У него слишком тяжелая отдышка, и мне кажется, что скоро я сама опьянению от его дыхания.

— Сэр Норрис, почему вы еще не женаты? — вдруг решаю спросить я.

Он удивленно поднимает бровь.

— А что, у вас есть для меня подходящая партия?

— Мне казалось, вы собирались жениться на Мадж Шелтон.

— Ах, это, — Норрис смеется, и снова слишком громко. — Не беспокойтесь о ней, прекрасная Мэри.

Даже не собиралась.

— Я действительно подумывал жениться на Мадж, но ей оказалось лучше в чужих руках! Кто я такой, чтобы мешать даме?

Значит, Шелти была права. Норрис не захотел довольствоваться объедками и принимать Мадж после короля. Злорадство неожиданно поднимает мне настроение. Мадж так кичилась, что во всем лучше меня, а теперь ее бывший жених танцует со мной. Что это, если не возмездие за гордыню?

Двери в зал распахиваются, и я слышу слова, которые застают меня врасплох. Юноша в черной ливрее объявляет:

— Герцог Ричмонд и Сомерсет и граф Суррей!

Все падают в поклоне, прямо как передо мной, только ниже и искреннее. Стоит только королева. И Норрис.

Он смотрит на моего мужа в упор и продолжает держать меня за талию. Я делаю резкий рывок, чтобы сбросить его чертову руку, но он сильнее. Я вырываюсь еще. И еще.

— Что вы себе позволяете, — яростно шепчу я.

Меня охватывает паника. Норрис поворачивается на меня, потом опять на Генри. Его глаза затуманены выпивкой. Наконец, он вызывающе усмехается и дает мне свободу, а потом, шатаясь, медленно расползается в поклоне. Вот бы пнуть его хорошенько, чтобы упал.

Я тоже наконец опускаюсь в реверансе. Генри смотрит на меня. Его лицо красное, как гирлянда над его головой. Даже издалека мне видно, как сильно он сжал челюсти. Он в ярости.

— Генри! — говорит королева, стараясь звучать как можно приветливее. — Безумно рада, что ты заглянул. Мы с тобой так редко видимся!

— Ваше Величество, — отвечает он.

Его голос отзывается у меня внутри, как удар хлыста.

— Рад видеть вас в добром здравии. Я с дороги, и очень устал, но я не смог отказать себе в удовольствии увидеть вас. Теперь же, когда мое желание исполнено, позвольте пожелать вам счастливого Рождества и откланяться.

Генри отводит руку в сторону, и слуга мгновенно подбегает, чтобы вручить ему кубок. Он поднимает его, и Анна поднимает свой кубок в ответ. Они одновременно делают глоток, и Генри тут же отдает кубок обратно. А потом коротко кивает королеве, разворачивается и уходит, не удостаивая меня больше ни единым взглядом.

Узел стыда и страха сворачивается в моем животе. Всё пропало.

Когда двери за Генри закрываются, кажется, я все еще сижу в реверансе. Ощущаю на себе чужие взгляды и шепот — смесь сочувствия, насмешек, удивления. Но мне не на кого опереться, потому что Шелти рядом нет. Я с трудом поднимаю глаза, чтобы посмотреть на брата.

*

— Ты переборщила, — говорит Гарри, развалившись в моем кресле. — Ладно бы еще с Клером или Парром, но с Норрисом!

— Да я не хотела!

Мы с Гарри сбежали из зала королевы настолько быстро, насколько это было возможно. Брат был в полной растерянности от того, что там произошло.

— Если ты хочешь с ним сблизиться, не нужно его так изводить, — говорит брат.

— Ты мне не помогаешь.

— А чем я могу помочь?

— Я не знаю!

Я вою и закрываю лицо руками. Потом подхожу к окну, чтобы остыть. С холодной головой думается легче. Боже, а ведь я хотела однажды рассказать Генри про Уэстона. И как теперь это сделать?

Когда я спросила у брата, что Генри вообще забыл на вечере у королевы, оказалось, что это он уговорил его зайти. Он знал, что я наверняка буду там, и хотел устроить нам встречу. «Вот тебе и рождественский сюрприз», — вздохнул Гарри, почесывая затылок.

— У тебя есть вино? — спрашивает он.

У меня нет сил на воспитательные беседы о вине, и я зову служанку, чтобы та принесла брату выпить.