Ходили слухи, что она одна в городе знала секрет плетения старых брюссельских кружев, тех вечных кружев, неподдающихся износу, которых мастерица может сделать не больше тридцати шести сантиметров в год.

В Генте есть портрет Марии Терезы, которая изображена в платье из таких кружев. Портрет был прислан в награду тысячам фламандок, создавшим необычайный наряд. Надменная императрица, окутанная сказочным облаком, как бы возносится над подданными.

В наше время это искусство захирело. Амелия плела кружевные салфетки, повторяя одни и те же узоры — звезды и цветы. Ничего другого не требовал от нее магазин на главной улице, расположенный возле отеля «На дюнах». Однако кое-что она плела не по заказу, а для души, и те, кто видели эти изделия, восхищались умением и фантазией мастерицы.

Говорят, когда-то у Амелии был муж. Одна из барж, прибывших из дальних краев, принесла ей красивого, смуглого парня. Свадьбу сыграли на барже в пригожий майский день четырнадцатого года. Лишь раза два муж наведывался к Амелии. А потом разразилась война.

Амелия так и состарилась вдовой. Большую часть времени она проводила в кресле над своей работой. Как все кружевницы, она ставила на стол… Тут фламандец сблизил ладони, словно обнимая хрупкий сосуд. Да, на стол ставится стеклянный шар с водой. Он смягчает свет и собирает его в один луч, который направляют прямо на плетение.

Все же работа для глаз тяжела. Некоторое облегчение доставляют ясные летние дни, когда кружевницы выходят на свежий воздух. Они сидят у своих домов в креслах, с подушечками на коленях. Туристам нравится смотреть, как на фоне темного бархата возникают нитяные звезды.

Так сидела и Амелия у своего дома, недалеко от Пятничного рынка. Грянула вторая война, городом снова завладели оккупанты, но Амелия не пряталась, ее видели на том же месте. Мимо нее катились немецкие орудия и танки. Болтали тогда про Амелию всякое. Будто ей нечего бояться немцев: она, мол, с ними в дружбе, мастерит кружева для полковниц и генеральш…

Амелия действительно имела клиентов в «высоких сферах», но мало кто знал, зачем ей это было нужно и чем заняты ее мысли, когда она сидит на улице или у окна, быстро двигая клюшками.

По Северной Песчаной войска двигались часто. Улица выводила к автостраде Брюссель — Остенде. Амелия могла плести почти не глядя, глаза ее были устремлены на тусклые каски, на броню цвета подгнившей травы.

Даже в солнечные дни для нее все было будто в тумане, потому что старая кружевница начала слепнуть. Нередко она лишь по звуку гусениц и колес отличала тяжелые орудия от легких. По слуху она научилась определять марки танков, подсчитывать число мерно гудящих грузовиков с пехотой. И все, что ей удавалось узнать, она сообщала партизанам.

Нередко темнота взрывалась пламенем мести. На автостраде лопались мины, разнося машины с солдатами, рушился мост под гитлеровскими танками…

В сорок пятом, ранней весной, незадолго до конца войны, Амелия исчезла. Ее кто-то выдал. Возможно, фламандский фашист, один из тех оголтелых, что и сегодня почитают Гитлера как пророка германской расы…

Шпики переворошили весь скарб Амелии. Ее кружева, те, которые она делала не по заказу, а для души, С тех пор пропали.

Теперь не увидишь таких кружев. В магазине, хотя бы вот тут, рядом с отелем, много салфеток и покрывал, но это все не то. Вот если бы отыскать где-нибудь кружева Амелии… Говорят, что никакая фабрика не смогла бы состязаться с ней. Узор у нее, правда, был в общих чертах не новый, но он как бы излучал свет.

Так говорят в Брюгге…

Мой случайный собеседник больше ничего не мог прибавить о кружевнице Амелии.

Мы сидели в гостиной отеля «На дюнах». За окном по тихой улице ветер гнал снежную пыль. Зябко жались друг к другу старцы дома, спешили к теплу прохожие. Наступал вечер, но огня еще не зажигали, в гостиной был полумрак. Иногда лучи от фар автомашин пробегали по стене, по кольчугам и лицам воинов на старинных картинах.

Декабрь не сезон для туристов. Тем лучше: нет суеты, стрекотания кинокамер и никто не мешает смотреть и думать. В эту пору Брюгге не охорашивается перед приезжими, не расхваливает себя голосами гидов.

Туман словно дыхание города, уснувшего давным давно… И кажется, никакие ветры никогда не проникали за церковные ограды, где белеют гипсовые фигуры святого семейства, поставленные по случаю рождества.

Каким хрупким выглядит гипс рядом с тяжелой кладкой собора, заложенного тысячу лет назад! Это самое крупное здание в городе. Его украшало несколько поколений зодчих, художников, резчиков, многие из которых известны всей Европе. Как осязаемо здесь прошлое!

Сперва вы чувствуете себя в Брюгге, как в огромном музее. На старинные постройки вы смотрите как на памятники искусства, истории. Однако вы узнаете, что древние здания не мертвы.

Каждый год по улицам Брюгге движется крестный ход. Из собора выносят реликвию — сосуд с «кровью Христовой». Восемьсот лет назад рыцарь-крестоносец Тьерри привез этот сосуд из Палестины и подарил собору.

У озера Любви желтеют стены Бегинажа. Эта обитель была основана в годы крестовых походов для одиноких женщин, проводивших своих мужей на войну за «святую землю». Орден Бегинок существует и сейчас. В кельях женщины — молодые и старые — плетут кружева, шьют, вышивают. Орден полумонашеский: он обязывает лишь посещать мессы и уважать «старшую даму» — настоятельницу. Связи с внешним миром не запрещены, ворота всегда открыты.

Бегинаж энергично сбывает свои изделия, дает женщинам заработок.

В обществе, где человек одинок, церкви нетрудно «улавливать» души своими призывами вступить в «благочестивую семью» и видимостью сердечного участия к судьбе каждого.

Оказывается, средневековье живуче. Правда, костры инквизиции погасли, но…

В соборе, под росписью великого художника, прибито небольшое объявление — список книг и кинофильмов, осужденных духовенством. Возможно, я не заметил бы этого списка, если бы не один случай.

Как-то раз я зашел в магазин сувениров, приютившийся возле собора. Что взять на память о Фландрии? Конечно, фигурку Тиля Уленшпигеля! Из металла, из дерева — все равно. Однако моя просьба крайне удивила хозяйку магазина.

— Уленшпигель? Кто этот господин?

Тут настала моя очередь удивляться. Во Фландрии не знают Уленшпигеля? Хозяйка растерялась, позвала кого-то. Из-за перегородки вышел мужчина средних лет, видимо ее сын.

— Уленшпигель? Да, да, я слышал. Есть такая книга… Но я не читал.

И это здесь, на родине Тиля! Не хотелось верить… Вот тогда я и узнал о черных списках. Времена инквизиции как будто давно прошли, но церковники не простили Уленшпигеля. Особенно пекутся они о том, чтобы книга не попала в руки детям.

Официально духовной цензуры в Бельгии нет. Но фактически она существует. И левая печать постоянно протестует против нее.

Отцы церкви с величайшей оперативностью благословляют все то, что можно выгодно для себя использовать. В одном городке рыбаки справляют церемонию, зародившуюся еще в языческие времена. Это в сущности умилостивление духов моря. И священники всегда во главе торжества.

В Бельгии множество таких местных празднеств с ряжеными, с играми, плясками. Идут ли в процессии мушкетеры или стрелки из лука, движутся ли чудовища и идолы из дохристианского пантеона — все равно без церковников не обойдется. Они стараются «окрестить» все традиционные народные гулянья и развлечения.

Цеховые праздники, как и в средние века, начинаются мессой в честь святого патрона, то есть покровителя той или иной профессии. Однако как быть с профессиями новейшего времени? Что ж, и для них установлены «дни ангела». Католическая церковь уже назначила патрона автотранспорта, патрона журналистики…

Может быть, в «свободном мире» отношение к церкви — личное дело каждого? Наивное представление! Студентам, тем легко смеяться над «чернолобыми» в день Верхагена. А у взрослого человека жена, дети… Нет, его не заставляют ходить на мессу. Но лучше не ссориться с кюре. Ведь детям надо учиться, а половина школ в Бельгии католические, в руках церкви. В государственных школах часто не хватает мест, к тому же и в них без кюре не обходится. Кюре участвуют в школьных советах, преподают, дают рекомендации учителям… От кюре зависит устройство ребенка в летний лагерь: ведь у церкви есть свои католические детские лагеря и площадки. Она же руководит отрядами католических бойскаутов.