Если кто-нибудь полагает, что мир будет разрушен, получается, что мир будет разрушен, превзойденный чем-то, что находится вне Всего, или чем-то, что находится внутри Всего. Но он не может быть разрушен чем-то, что находится вне Всего, поскольку не может быть ничего вне Всего, ибо все уже во Всем и Мир есть Все. Но это не может быть и чем-то, находящимся в нем самом, поскольку тогда это нечто должно обладать большей силой и быть крупнее, чем Все, а этого не может быть, ибо все ведется Всем и благодаря Всему все сохраняется, пребывает в гармонии, имеет жизнь и душу. Итак, Все не может быть разрушено ни чем-то находящимся вне его, ни чем-то находящимся внутри. Мир должен быть признан вечным, неразрушимым и не могущим погибнуть, поскольку Мир есть Все (128, 15-24).
Все эти аргументы о вечности космоса выражены просто и ясно, если, конечно, оставаться на позиции Оккела. С других позиций все эти аргументы Оккела оказываются весьма уязвимыми и весьма далекими от совершенства. Однако нам нужно понять не что-нибудь другое, а именно только то, что говорит сам Оккел. Для Оккела же вечность мира базируется на нерушимой интуиции, за пределы которой он все равно не в состоянии выйти. Поэтому для историка философии и эстетики очень важно понять прежде всего самого же Оккела, а это значит, что нам нужно усвоить основную космологическую интуицию Оккела, и тогда все рациональные аргументы этого автора приобретают именно тот смысл, который придавался им самим их автором. И с имманентной точки зрения возразить нам против этих аргументов нечего. После изложения всей этой аргументации вечности космоса Оккел переходит к тому, что реально свершается в самом космосе. Если сам космос вечен и неизменен, то внутри космоса совершаются бесконечные изменения, превращения, рождения и гибель, или, вообще говоря, вечное становление.
Здесь тоже изложение Оккела отличается большой систематичностью. Прежде чем говорить о материальных телах, из которых состоит космос, Оккел еще раз подчеркивает, что внутрикосмическое становление никак не может рассматриваться в виде последней инстанции. Становление может быть только там, где есть то, что становится, то есть то, что уже выше всякого становления и одинаково присутствует во всех моментах своего становления, то есть остается по своей субстанции неизменным, несмотря ни на какие происходящие с ним изменения.
Именно - Оккел утверждает, что, если мы рассмотрим в общих чертах всю природу, мы увидим, что она лишает непрерывности первичное и достойнейшее. И в связи с индивидуальным осмыслением она нарушает эту непрерывность, приводя вселенную к смертности и получая устроение своего индивидуального состава (128, 25-28).
"Ведь есть первично движущееся - то, что вращается по одному и тому же закону и одинаково и не принимает изменения своей субстанции; и есть вторичное, а именно: огонь, вода, земля и воздух - ибо они постоянно и непрерывно меняют свое определение, причем не только в смысле пространственном, но и в смысле [взаимных] превращений. Поскольку огонь, собираясь воедино, порождает воздух, воздух - воду, вода - землю, а начиная с земли вновь повторяется тот же период превращения вплоть до огня, с которого началось изменение. Также плоды, растения, деревья получили начало возникновения от семян. Затем, став плодами и созрев, они снова распадаются на семена, и природа, таким образом, свершает этот переход от одного и того же к тому же самому. Люди же и другие живые существа меняют всеобщее природное определение, скорее, по нисходящей линии, ибо для них нет возврата к начальному возрасту, ни взаимного изменения, как у огня, воздуха, воды и земли, но, завершив цикл, разделенный на четыре части четырьмя возрастами, и претерпев изменения этих возрастов, они погибают и больше не зарождаются. Все эти изменения являются знаками и свидетельством того, что Целое и объемлющее пребывает всегда и всегда сохраняется, а частичные вещи и то, что причастно возникновению, погибают и разрушаются. Кроме того, что фигура (schёma) мира, движение, время, сущность [его] не имеют ни начала, ни конца, также подтверждает, что вселенная никогда не возникала и никогда не распадется. В самом деле, фигура мира по виду (idea) - круг, а круг со всех сторон равен и подобен, и, таким образом, он не имеет ни начала, ни конца. Также и видом движения мира является движение по кругу, а оно - нерушимо и замкнуто. И время, в какое совершается движение, вечно, потому что движущееся не имело начала движения и не будет иметь его конца. А что касается сущности вещей, то она непреходяща и неподвижна, она не меняется ни с худшего на лучшее, ни с лучшего в худшее. Таким образом, из всего, что мы сказали, ясно следует, что мир не возник и что он не может быть разрушен" (128, 29 - 129, 23).
"Итак, относительно целого и Всего сказано довольно. Однако, поскольку возникновение, которое свершается во вселенной, есть одно, а причина возникновения заключается в другом и поскольку возникновение бывает там, где есть превращение и переход из данного субстрата [в другой], а причина возникновения там, где есть тождество и постоянство субстрата, - постольку ясно, что причина возникновения активна и приводит в движение то, что получает возникновение пассивно и [только еще] воспринимает движение. Подобным образом сами Мойры определяют и отделяют вечно аффицируемую и вечно подвижную часть мира. Ведь круг, который описывает луна, является перешейком, отделяющим бессмертное от возникающего. Всю горнюю область, то, что над ней и в ней, занимает род богов, и все, что под луной, относится к роду Вражды и природы; и одно в подлунной области является изменением тех вещей, которые уже возникли; а другое - рождением того, что некогда прекратило свое существование" (129, 25 - 130, 10).
Итак, Оккел безусловно учитывает всю сферу становления вещей, которые свершаются внутри космоса. Он только еще и еще раз требует от своего читателя не забывать, что абсолютного становления никак не может существовать. Всякое становление возможно только тогда, когда имеется то, что именно становится, то есть то, что выше всякого становления. Если мы это хорошо запомним, то дальнейшее рассуждение Оккела о самой сфере конкретного становления уже не представит для нас никаких трудностей. Тут, однако, требуется небольшое пояснение, чтобы мысль Оккела оставалась все время ясной.
В смысле конкретного, то есть материального, становления Оккел стоит на общеантичной точке зрения, то есть на точке зрения чувственного восприятия, лежащего в основе всей античной космологии. Основными элементами, претерпевающими становление, являются для него земля, вода, воздух и огонь. Однако, чтобы можно было мыслить эти элементы в их становлении, необходимо, согласно сказанному сейчас, чтобы в них было и нечто нестановящееся, то есть некая идеальная потенция материально-чувственного осязания, которая существует сама по себе и ни от какого становления не зависит. Но если мы признаем такие идеальные элементы, то тут же мы должны признать и то, что, вступая в материальное становление, они нуждаются во взаимном превращении, то есть в возможности переходить в свою противоположность. Но и это наличие противоположностей, по Оккелу, еще не есть последняя конкретность. Последняя конкретность - это уже чувственно-воспринимаемое: земля, вода, воздух и огонь. Тут нельзя не заметить некоторого негласного присутствия старого платоновского воззрения о том, что имеется идея вещи сама по себе, материя вещи сама по себе и, наконец, возникшая из них сама вещь, тоже взятая сама по себе.
Оккел так и учит о трех моментах, которые присутствуют в той части мира, где действуют возникновение и природа (130, 11-12).
Во-первых, это первичное тело, которое должно быть способно вступать в контакт с вещами, идущими к возникновению. Между прочим, Оккел здесь выражается не очень ясно. Под телом в данном случае он понимает именно первичное, а не вторичное тело. Почему-то он не употребляет здесь платоновского термина "идея", а без подчеркивания этого "идеального" момента изложение становится неясным, поскольку третий момент, указываемый у автора ниже, тоже именуется телом. По-видимому, то тело, которое Оккел считает первичным, есть, попросту говоря, идеальная возможность быть осязаемым, что позволяет различать отдельные чувственные тела и тем самым говорить об их становлении и, в частности, и об их взаимопревращении. Это тело именно и должно быть предметом осязания для всего возникающего и отпечатком этого возникновения по отношению к вещам, возникшим от него самого, как вода по отношению к вкусу, тишина по отношению к шуму, темнота по отношению к свету и материя по отношению к искусственно сделанному. Ведь вода лишена вкуса и свойств, но она имеет отношение к сладкому, горькому, острому и соленому. Воздух бесформен, но он имеет отношение к звуку, слову и пению. Темнота бесцветна и бесформенна, но она имеет отношение к свету и цветам: блестящему, желтому и белому. Белый цвет имеет отношение к ваянию и обработке воска. Материя же иначе аналогична ваянию. Таким образом, в теле до возникновения потенциально содержатся все вещи, и они выявляются в некоторой совокупной целости. Потому ясно, что первичное тело существует, чтобы могло произойти возникновение (130, 12-23).
