Однако прежде чем излагать трактат Оккела, мы обратили бы внимание на одну старую работу об этом философе, весьма полезную, несмотря на ее негативные выводы.
Работа X. Юльга возникла в ходе подготовки издания Оккела и посвящена исключительно ему. Автор полагает, что ценность и значение сочинения Оккела - обычно именуемого по начальным словам "О природе вселенной" ("Peri tes toy pantos physeos"), но Юльг пытается доказать, что правильное заглавие "О возникновении вселенной" ("Peri tes toy pantos geneseos") преувеличено Муллахом, Целлером и другими исследователями. Он рассматривает Оккела в ряду трех фальсификаторов, работавших под древних пифагорейцев - Оккела, Тимея Локрского и Псевдо-Филолая. По его мнению, ценность Оккела для понимания неопифагорейской философии весьма сомнительна. Если бы его сочинение не называлось именем пифагорейца, его вообще не считали бы произведением этой школы. X. Юльг находит у Оккела много заимствований из Аристотеля (в том числе учение о вечности мира), Платона, Теофраста, элеатов и других. По его мнению, целью Псевдо-Оккела было сконструировать пифагорейский источник платоновского Тимея, для чего он, подобно двум своим коллегам - Тимею Локрскому и Псевдо-Филолаю - много черпает из платоновского Тимея. В работе X. Юльга приводятся параллельные места и заимствования{11}.
В смысле историко-философском эта работа X. Юльга ничего существенного не содержит, и тем не менее трактат Оккела, по нашему мнению, заслуживает всяческого внимания для характеристики хотя бы огромного философско-эстетического разнобоя во всей двухсотлетней истории античного неопифагореизма.
б) Мне кажется, рассуждает Оккел, что мир никогда не возникал и не может погибнуть. Он всегда был и будет. Если бы он был подвластен времени, он бы не существовал более. Таким образом, он не возник, и он не может быть разрушен. Если кто-либо помыслит его возникшим, он не сможет вообразить себе, во что он может распасться и как он придет к концу. Действительно, подобно тому как то, из чего он возник, есть первая часть мира, так и то, во что он распадется, будет его последней частью. Но если мир возник, он должен оставаться со всеми своими частями, а если он будет разрушен, он должен быть разрушен со всеми своими частями, что невозможно. Итак, мир не имеет начала и у него не будет конца, и невозможно, чтобы было иначе. Все, что получило начало при возникновении и подвержено разрушению, воспринимает два изменения. Одно производится от меньшего к большему и от худшего к лучшему. И то, с чего начинается это изменение, называется возникновением, и то, до чего оно доходит, называется расцветом. Второе изменение свершается от большего к меньшему и от лучшего к худшему, и конец этого изменения называется разрушением или распадом. Если вселенная возникла и подвержена разрушению, она, следовательно, должна изменяться от меньшего к большему и от худшего к лучшему. А затем она должна также изменяться от большего к меньшему и от лучшего к худшему. А также, если мир возник, он должен возрастать, набирать силы, а затем вырождаться и приходить к концу. Ибо любая природа возникновения проходит путь, имеющий три границы и два промежутка. Три границы следующие: возникновение, расцвет, конец. Два промежутка следующие: от возникновения до расцвета и от расцвета до конца. Мир же не являет нам ничего подобного, и мы не видим, чтобы он возник, ибо он не меняется ни в лучший и больший, ни становится хуже и меньше. Но он пребывает всегда в одном и том же состоянии, и он всегда равен и подобен самому себе (126, 6-127, 3).
Здесь мы видим у Оккела первый аргумент относительно "природы" космоса. Аргумент этот гласит о вечности космоса. Автор обращает наше внимание на то, что если бы мир возникал и погибал, то нужно было бы констатировать первый момент возникновения космоса и его последний момент. Но такая констатация разных моментов целого, отличных от самого целого, обязательно приводит к отрицанию этого целого. Целое потому и является целым, что оно не имеет частей или имеет такие части, которые ему подчинены. В случае же временности космоса мы имели бы в указанных двух его моментах такие части, которые по своей значимости превышали бы и весь космос в его целости, то есть космос оставался бы для нас чем-то немыслимым. Другой аргумент о вечности космоса Оккел базирует на понятии упорядоченности космоса. Он пишет следующее:
"Явные знаки и свидетельства вечности космоса есть упорядоченности, соразмерности, формы, положения, расстояния, силы, взаимные скорости и замедления вещей по отношению друг к другу, периоды чисел и времен. Ибо все вещи получают изменения и ослабление в соответствии с раскрытием природы возникновения, и среди них большие и наилучшие благодаря силе находятся в расцвете, меньшие же и худшие склоняются к разрушению из-за своей слабости. Целым и всем, - говорит Оккел, - я называю этот всецелый космос. Поэтому он и получил такое наименование, будучи во всем устроен. Он является совершенным и законченным образованием природы целого. Ведь вне Всего нет ничего. В самом деле. Если что-нибудь существует, оно существует во Всем, и все - с ним; оно включает в себя все вещи: одни как части, другие как результаты различных возникновений. Итак, то, что содержится в мире, имеет с ним связь. Все другие вещи существуют, имея природу несовершенную в себе, и они испытывают необходимость в связи с вещами, которые существуют вне их; так животные связаны с дыханием, зрение со светом, другие чувства с соответствующими предметами чувственного восприятия, растения с возрастанием; Солнце, Луна, планеты и неподвижные звезды - в силу того, что они являются частью всеобщего устройства мира. Но сам он не связан ни с чем иным, но [только] с самим собой" (127, 4-24).
Все это рассуждение Оккела сводится к двум аргументам. Во-первых, если Мы говорим о мире, то этот мир должен содержать в себе действительно все предметы. Не может быть такого мира, за пределами которого есть еще что-то иное. Всякое такое иное будет тоже каким-то бытием, то есть тоже будет входить в космос. Итак, что бы ни случалось в космосе и что бы ни случалось с ним как с целым, он всегда остается самим собой, и уже по одному этому его нужно считать вечным. Важен и другой аргумент Оккела. Все вещи, говорит Оккел, зависят одна от другой, так что в поисках последней причины вещей мы никогда не найдем такой причины, которая могла бы объяснить все вещи. Только в том единственном случае, когда мы нашли такую причину, которая уже не требует для своего объяснения какой-то другой причины, но которая является причиной самой же себя, только в этом единственном случае мы действительно можем рассчитывать на объяснение и каждой отдельной вещи и всех вещей, взятых вместе. Но космос как раз и есть такая вещь, которая для своего существования уже не нуждается ни в какой другой вещи. Космос есть причина самого себя и всего того, что свершается внутри него. Значит, и в этом смысле космос тоже нельзя мыслить в виде какого-то временного бытия, которое зависело бы от какого-нибудь еще другого бытия. Космос и есть такое бытие, которое не зависит ни от чего другого и зависит только от самого себя, то есть является причиной самого же себя. Идем дальше.
Оккел говорит, что Огонь, согревая другое, сам горяч; мед, делающий сладким, сам сладок. И начала доказательств неясного сами по себе ясны и доступны осознанию. Также и то, что есть причина совершенства другого, должно быть совершенно и само в себе и из-за самого себя. И если нечто есть причина сохранности и постоянства другого, оно само должно быть сохранно и постоянно, и если нечто является причиной гармонии и упорядоченности другого, оно само должно быть гармонично из-за самого себя. А мир, будучи причиной существования, сохранности и совершенства всех вещей, является неразрушимым и будет длиться во всю вечность, поскольку он через самого себя является причиной длительности всего (127, 25-128, 9).
Если вселенная должна распасться, она должна распасться в то, что существует, или в то, что не существует. Невозможно, чтобы она распалась в то, что существует, поскольку то, что существует, и есть сама вселенная, или, во всяком случае, какая-то часть вселенной. Также не может она распасться и в то, что не существует, поскольку, подобно тому как она не может состоять из несуществующих частей, невозможно, чтобы то, что существует, распалось на то, что не существует. Итак, вселенная не может быть разрушена и не может погибнуть (128,9-14).
