— Хорошо, — выдыхаю я, очарованная его «впечатляющим ртом». — Все что пожелаешь.

Этот «впечатляющий рот» расплывается в улыбке.

— Эти слова такие восхитительные с твоих уст, ангел. Я смогу получать все, что захочу?

— Конечно, — произношу я, хлопая своими ресницами.

— Ты флиртуешь. А можно прямо сейчас?

— Да, сэр.

Его дыхание замирает, когда я разглаживаю галстук на груди.

— Пойди к двери, маленькая принцесса. У меня есть идея.

***

Абилин, как всегда, представляла собой совершенство: в сапогах до колен и в синем платье с разрезом, которое могла одеть только рыжеволосая девушка с гибкой фигурой; ее красивые черты лица сейчас намеренно выражали скуку. Но ее равнодушная видимость истончается, когда она видит сопровождающих меня агентов секретной службы в окружение самых влиятельных людей мира, споривших о том, кто получит последний клементин, оставшийся на Борту номер один (Примеч.: клементин — гибрид обычного мандарина и апельсина-королька). Она нетерпелива и по-девичьи непосредственна, хотя и пытается обуздать, но это настолько становится очевидно, когда она оказывается рядом с Эшем.

Я рада, что в отель мы с Эшем поехали на разных машинах; было тяжело наблюдать за кузиной рядом с Эшем. Она явно соврала, когда сказала, что ее влюбленность в него закончилась, и я лгала самой себе, что больше не испытывала неуверенность рядом с Абилин. Она была такой красивой и жизнерадостной по сравнению со мной, и учитывая поцелуй под омелой, запечатленный в глубине моего сознания, было особенно трудно не беспокоиться о том, чего в действительности хотел Эш (жениться или не жениться).

Мы подъезжаем к нашей гостинице. Агент открывает для нас дверь и помогает нам выбраться из машины. Абилин с недоумением смотрит на вывеску и хмурится.

— Я думала, мы остановимся в Four Seasons.

Я пожимаю плечами, передавая «на чай» швейцару, когда мы проходим через входные двери.

— Мерлин попросил агентов секретной службы пустить слух о нескольких разных отелях, чтобы невозможно было определить, в каком мы остановимся. Он беспокоился, что агенты Карпатии попытаются проникнуть в ряды персонала отеля. Кроме того, Hotel d'Angleterre — лучший отель в Женеве.

— Так, значит, ты не знаешь, где именно остановишься, пока туда не доберешься?

— Думаю, что этот случай — исключение. Но Мерлин и Эш беспокоятся из-за президента Карпатии, и они подумали, что так безопаснее.

Абилин шумно вздыхает от осознания происходящего, и это в последний раз, когда она поднимает этот вопрос.

В тот вечер, находясь на последнем издыхании из-за смены часовых поясов, мы готовимся к дипломатическому ужину с представителями Карпатии. Следующие несколько дней будут заполнены переговорами и едва завуалированной язвительностью, но сегодня вечером мы все должны вести себя хорошо, «дать» миру много красивых фотографий, возможно даже красиво обрамленную фотографию Эша, пожимающего руку Мелваса Кокура. Я знала, насколько важен был мир для Эша, и как он мучился из-за тех лет, во время которых сражался в Карпатии, поэтому, если единственный способ, с помощью которого я могу помочь подписанию этого договора, — это посетить этот ужин вместе с ним, то я более чем счастлива это сделать. Но у меня нет иллюзий относительно того, насколько приятным или доставляющим удовольствие будет вечер; я была на достаточном количестве «двухпартийных» мероприятий вместе с дедушкой Лео, чтобы знать, что люди очень редко складывают свои мечи ради итальянского вина и фламбе с бренди.

— Ты пойдешь в этом? — спрашивает Абилин, выходя из ванной и застегивая свои серьги. На ней облегающее золотое платье с глубоким вырезом, ее ярко-красные волосы ниспадают знойными волнами, и на мгновение меня сильно ударяет старый страх. О том, что она всегда будет самой сексуальной и прекрасной из нас, а я буду находиться в ее тени.

Я смотрю вниз на свое падающее свободными складками просвечивающееся платье с одним голым плечом и с широкими полосками сложных витиеватых орнаментов вдоль декольте и подола. Его цвет — что-то среднее между белым и серебристым, и мне понравилось, как он оттеняет мои золотистые волосы и кожу.

Но теперь у меня сомнения.

— Что с ним не так?

— Ничего, — произносит Абилин таким голосом, который означает, что с ним определенно что-то не так.

Я протискиваюсь мимо нее в ванную, чтобы посмотреться в зеркало в полный рост. Да, по сравнению с длинными рыжими кудрями Абилин, мои поднятые вверх волосы выглядят немного скромно. И да, мое платье не было облегающим, как у нее, но мне нравилось, как оно ниспадало во время ходьбы, тяжелый подол и мягкие шифоновые слои давали намек на талию и грудь, скрытые под тканью. Не говоря уже о прозрачности ткани, которую можно увидеть лишь в правильном свете или, когда платье колыхалось определенным образом. Под всеми слоями шифона была надета очень короткая сорочка, но в целом платье было очень чувственным, в приглушенном «для дипломатического ужина» стиле.

— Просто оно кажется немного банальным, — произносит Абилин. — Ты привезла с собой какое-нибудь другое платье?

— Нет, — говорю я, внезапно засомневавшись.

— Грир Гэллоуэй! У тебя всегда должно быть резервное платье! Всегда-всегда! — В дверь стучат, и Абилин вздыхает. — Я открою.

Я поворачиваюсь и хмуро смотрюсь в зеркало, когда слышу, как открывается дверь, и сиплый голос Эша говорит:

— Привет. Я могу войти?

Я выхожу из ванной и вижу, как Абилин стоит перед Эшем и пялится на него. Она тяжело дышит, застыв на месте, и на мгновение у меня появляется странное чувство, что она сделает шаг вперед и коснется его. Что она попытается его поцеловать.

Но через несколько секунд она отступает назад и позволяет Эшу войти внутрь. Когда он меня видит, то останавливается, его рот раскрывается, словно собирался что-то сказать, но забыл слова.

— Что-то не так? — параноидально спрашиваю я, полагая, что выражение его лица означало, что у него те же сомнения относительно платья, которые были и у меня.

— «Не так» то, что ты чертовски совершенна, и я хочу, чтобы сегодня вечером ты была только моей, — рычит он, шагнув вперед и заключая меня в клетку у стены своими руками. Я остро осознаю, что Абилин стоит прямо за ним, наблюдая, и также остро осознаю, что мне почти все равно. — Из-за этого цвета твои глаза кажутся серебристыми. А твоя кожа выглядит такой чертовски съедобной… — Эш наклоняется и прикусывает открытую ключицу, и меня пронзает мучительное наслаждение, распространяющееся, как токсин, взявший верх над моими нервными окончаниями и над моей способностью к возвышенным мыслям.

Но мне все же удается положить руки на его грудь и многозначительно взглянуть в направлении Абилин. Она отвернулась, притворяясь, что роется в своем клатче, но я знаю, что она так же мучительно ощущала наше присутствие, как мое тело ощущало Эша.

А Эш выглядел так, словно ему было пофиг на Абилин, но он опускает руки и делает шаг назад.

— Полагаю, нам нужно идти, — неохотно произносит он.

— Нужно, — говорю я, уклоняясь от него, чтобы взять свои туфли на каблуках и клатч.

Эш поворачивается к Абилин.

— Знаешь, у Эмбри нет пары на этот вечер, — любезно говорит он. — Хочешь пойти с ним?

— Как его пара? — спрашивает Абилин. Думаю, я единственная слышу нотку паники в ее голосе, — это «перетягивание каната» между желанием сделать приятное Эшу и необходимостью провести вечер с другим мужчиной.

— Эмбри — отличная пара, уверяю тебя. Грир может это подтвердить.

Я одаряю его резким взглядом, а Эш мягко смотрит в ответ.

— Какое именно определение слова «ревность» послужило причиной таких слов? — бормочу я, открывая дверь отеля.

— Все они.

***

Когда мы прибываем в бальный зал, где проводится ужин, то у двери встречаем Эмбри. Он выглядит холодно и покорно в белом смокинге, но когда видит меня, то выпрямляется и сжимает губы, словно пытается остановить себя от того, чтобы их облизать.