Эмбри навис надо мной. Его тело все еще дрожало от напряжения.

— Откройся, — потребовал он сквозь сжатые зубы. — Откройся для меня.

В его тоне не было никаких сомнений. Не было поблажек. Возможно, я была женщиной под ним; любой киской, которую он нашел на ночь. И эта мысль освобождала и одновременно волновала, настолько она была грязной и безличной.

Я раздвинула ноги, и огромная головка толкнулась в меня. Он был таким большим, широким, больше, чем все мои пальцы вместе взятые, и я вскрикнула от настоящей боли. Нервные окончания сжались от боли, в то же время что-то гораздо более глубокое и неопознанное велело мне принять его, чтобы он глубже проник в меня.

— Иисус, Грир, — пробормотал Эмбри, снова толкнувшись в меня. Пот покрыл его плечи и грудь, а губы дрожали. — Ты такая узкая. Я не могу…

Еще один толчок, еще глубже. Я снова вскрикнула, слезы побежали по щекам.

— Я девственница, — сболтнула я.

Он замер.

— Я не хочу останавливаться, — поспешно добавила я. — Я просто… Мне кажется, тебе следует знать.

— Тебе кажется, мне следует знать, — повторил Эмбри, его голубые глаза смотрели на меня.

Эш бы остановился. Он бы спросил, действительно ли я хочу этого — потерять свою девственность с ним в гостиничном номере. Все потому, что Эш был жестким, он хотел бы взять мою девственность самым грубым и резким способом, и не начал бы, пока не убедился, что я действительно этого хотела. Тогда и только тогда он бы выпустил зверя, настоящего монстра.

Эмбри не был Эшем.

Его брови сошлись на переносице, губы открылись в сильном выдохе, и я поняла, что он окончательно потерял контроль, его мышцы на животе сжались и он вошел до конца.

Из моего горла вырвался звук — чистой, настоящей боли, — но Эмбри не обратил на меня внимания, он был будто одержим. Мне казалось, что меня разорвали на две части, как будто меня разрезали, а вторжение было жестоким и неограниченным. Я царапала его спину и задницу, сначала царапала от гнева и боли, а потом в отчаянии, желая, чтобы он входил глубже и сильнее. В тот момент я не узнавала собственного тела — мое тело было незнакомо мне, — не знала, что от такого естественного действия может быть столько боли и столько же желания. Не то, чтобы удовольствие появилось сразу, я не это имела в виду. В этом было что-то глубже, чем просто удовольствие и боль; зуд, который окончательно и блаженно пронзил меня.

— Ты со мной, — прорычал он мне в ухо, вновь и вновь входя в мою девственную киску. — Ты не с ним. Ты отдала это мне.

Его слова заставили меня застонать. Они притягивали, были мрачными, грубыми, идеализированными, и мне было все равно. Он заставил меня услышать и увидеть его возбужденным. Он разорвал мою девственную плеву и тем прибавил сил моему ревнивому и кровоточащему сердцу. Я отдалась кому-то другому. У Эша никогда этого не будет, и я позволила себе думать, что мне это нравится. Что это перекрыло ту боль, что я испытала сегодня, увидев его с Дженни.

Эмбри встал на колени, не выходя из меня, его пальцы впились мне в бедра, и он взглянул на место нашего соединения. Я тоже взглянула туда, на моих бедрах была темная кровь, она измазала его бедра и блестящий презерватив.

— Да, — сказал Эмбри сам себе. — Вот так. Все мое.

Он снова вошел в меня, на этот раз накрыв всем телом. Наши обнаженные груди прижались, потные и скользкие. Кровавые бедра терлись друг о друга. Эмбри крепко обнял меня. Лицом уткнулся мне в шею, подбородком касался моего плеча. Весь вес был на мне. Он вовсе не казался тяжелым, особенно когда начал вбиваться в меня короткими резкими толчками.

И вот тогда это чувство трения и зуда, наконец, перешло в истинное удовольствие. Большой член вбивался в меня, терся о мой клитор, мне хотелось быть растянутой, заполненной — все это накручивало мое тело, как часы, жжение усиливалось все больше и больше.

— Кончишь со мной, ведь так? — сказал Эмбри. — Кончишь на мой член. И когда ты это сделаешь, содрогнешься на мне с кровью на бедрах, ты выкрикнешь мое имя, поняла?

Я не могла противиться. Все что я чувствовала, — огромное мужское тело на мне, и член внутри меня, между нашими нетерпеливыми потными телами не было места. В этот момент существовал лишь Эмбри, Эмбри, Эмбри, и когда он сильнее прижался к моему клитору, я расцарапала ногтями ему спину, и мое тело наконец разлетелось на мелкие кусочки.

— Эмбри, — повторила я, — Эмбри, Эмбри, — моя киска сжала его, жарко и болезненно пульсируя. Толстый член внутри меня вдалбливался в центр моего удовольствия, и я поняла, что он инстинктивно раскачивается, пытаясь вогнать его глубже в мой захват, сжимающий сердцевину моего оргазма.

И все это время он что-то бормотал мне в шею — слова, которые я не могла различить, но, когда он поймал мои губы в жарком поцелуе, вошел глубже и остановился. Рыча мне в губы, он пульсировал внутри меня в собственном удовольствии. Его освобождение было настолько сильным, что я чувствовала пульсацию его члена, пока он наполнял презерватив своим оргазмом, и в этот момент я пожалела, что там презерватив. Я хотела, чтобы это была голая твердая плоть, погруженная в меня. Чтобы моя девственная кровь смешалась с его семенем.

Эмбри задержался еще на минуту, поцеловал меня в лоб, щеки и губы, поцелуями, которые были настолько же нежными, насколько грубым был его трах, а затем он обхватил презерватив пальцами и вытащил член. Он был нежен и аккуратен, но все равно было больно, и я шипя, выдохнула.

— Прости, — рассеянно сказал он, поднимаясь с кровати, и внезапное отсутствие его тепла и тон его голоса заставил меня дрожать. Я чувствовала себя очень уязвимой, будто моя кожа отслаивалась, грудь вскрыли, и сердце билось прямо под открытым небом. Мое горло сжалось, и высохшие несколько часов назад слезы начали возвращаться.

Я только что совершила огромную ошибку?

Эмбри избавился от презерватива, затем вернулся и застыл надо мной у края кровати в темноте. Внезапно меня охватил страх — настоящий яркий страх — что он сейчас спросит, нужно ли мне такси. Что кинет мою одежду и пожелает безопасно добраться до дома. Но он ничего не делал. Он наклонился, легко поднял меня и отнес в ярко освещенную ванную комнату. Меня опустили на холодный гранитный пол, включили душ, и я сонно моргнула от яркого света. Эмбри шагнул ко мне и подождал, пока вода нагреется.

— Ты в порядке? — тихо спросил он.

— Не знаю, — так же тихо ответила я.

Он посмотрел вниз на мои бедра, где тонкими линиями засохла кровь. На самом деле там было не так много крови, как могло бы показаться, но в тот момент, увидев след этих сексуальных гормонов в ярком свете ванной в отеле — это казалось варварством. Это выглядело жестоко и печально, хотя не являлось ни одним, ни другим.

Эмбри прошелся большим пальцем по моей ноге, не касаясь моей киски.

— Прости, — сказал он, и на этот раз в его голосе не было ничего кроме сожаления. Его синие глаза горели виной, губы скривились в самоупреке. — Я был… не знаю, кем я был. В первый раз ты заслуживала кого-то лучше меня.

Я взяла его руку, притянула к губам и поцеловала пальцы. Он выдохнул и его член жестко дернулся.

— Это было удивительно, — сказала я. Я не должна была успокаивать его, но я хотела быть честной с собой и своими чувствами. — Мне понравилось чувствовать тебя внутри себя, ощущать, как ты кончаешь. Но сейчас я начинаю соображать. Мне хочется плакать, но не думаю, что мне грустно. Просто, кажется, что я понимаю. Или не понимаю. Не могу подобрать правильных слов. Счастье и печаль слишком далеки от этого чувства.

Эмбри поднял голову и посмотрел на меня.

— Это было слишком грубо, Грир. Первый раз должен быть нежным. Медленным.

Я взглянула на него, сжав его руку.

— Я бы не стала ничего менять.

Должно быть, в голосе прозвучала истина, потому что он смотрел на меня и помог выбраться из платья, которое все еще обвивало мою талию.