Мои щеки краснеют. Я так смущена и все же… Эш запомнил мои слова, касался себя, думая о них, брал мои письма с собой в поездки…

— Грир. — Руки Эша скользят по моим бедрам и крепко сжимают. — Я должен знать, имела ли ты в виду то, что писала. Прошло десять лет с тех пор, как ты отправила мне это письмо, и хотя я десять лет просил бога, чтобы ты стала моей, я знаю, что для тебя все могло измениться.

Все изменилось. Сильно. И все-таки ничто, потому что я была здесь, лишаясь дыхания от поцелуев, словно мне снова шестнадцать. Увлеченная и одержимая, словно снова пишу эти письма.

— Я хочу знать, могу ли быть тем мужчиной, который будет держать тебя за шею, — сказал он. — Мне нужно знать, что ты позволишь с собой сделать, как далеко ты меня допустишь, потому что ты единственная женщина, произносившая эти слова мне. Единственная женщина, желающая этого от меня.

Я киваю.

— Да. Да, пожалуйста.

Эш расслабляется, и его лицо освещает улыбка.

— Я так долго ждал этого момента. Хотел этого сильно, мучительно, а теперь… — он вздыхает. — Теперь ты здесь и говоришь, что на самом деле хочешь быть моей.

— Я хотела быть твоей, с тех пор как стала достаточно взрослой, чтобы желать этого.

Я чувствовала тепло его пальцев, их слабое движение, пока они медленно приближались к моему лону, и это вызывало во мне боль, с которой я не могу справиться. Я попытаюсь двинуть бедрами, чтобы Эш коснулся меня в нужном месте, но он просто прижимает ладони к моим бедрам, останавливая.

— Чего ты хочешь? — спрашиваю я шепотом. — Позволь мне дать тебе это.

Эти слова скорее принадлежали человеку, жаждущему воды. Эш на мгновение прикрывает глаза.

— Не двигайся, — приказывает он, раскрывая мои ноги шире.

Я и так открыта для него. Его большие пальцы были в опасной близости к месту, где я пульсировала и нуждалась в нем.

— Да, сэр, — бормочу я.

И последовало первое касание. Большие пальцы поглаживают мои складки вверх и вниз, вверх и вниз, пока я борюсь с желанием, а затем раскрывают мою киску. Эш видит каждую мою складку, изгиб и линию. Он смотрит на мою киску, словно на товар, — вещь для его удовольствия и в его владения. Я не могу оставаться на месте. Я слегка дергаюсь.

Шлеп!

Резкий шлепок по внутренней стороне моего бедра.

Меня удивляет яркая вспышка боли, но еще больше поражаюсь тому, что моя киска сжалась, мурашки побежали по коже, и соски затвердели. Изо рта вырывается всхлип.

— Я первый мужчина, который смотрит на твою киску, таким образом, ведь так? Первый, кто раскрыл ее и просто посмотрит.

— Да, сэр.

Горячая вспышка в животе напоминает о ночи с Эмбри. Тогда не было взглядов, преднамеренных ласк или прелюдий. Только руки, губы и потребность. Есть что-то столь неотъемлемое в контроле и ожидании Эша. Эмбри относился ко мне как к сокровищу, которое он просто не мог не украсть. Эш обрабатывает меня как драгоценный камень, который нужно отполировать, а затем испортить, чтобы снова заполировать. Будто я красива лишь для его разрушения.

— Я хочу, чтобы ты показала, что делала, когда писала мне, — сказал он. — Я хочу увидеть, как ты трахаешь себя.

Я резко выдыхаю.

— Прямо сейчас?

— Да. Прямо сейчас.

Внезапно вся моя храбрость исчезает.

— Я просто… Я никогда не делала этого ни перед кем. Я боюсь, что буду выглядеть глупо.

— Я мечтал о тебе десять лет, — заверяет Эш. Его пальцы снова дразня, потирают меня. — О тебе, на моем столе, раскрытой для моего удовольствия. Это большее, на что я мог надеяться. Ты не можешь меня разочаровать.

Но, почувствовав мое колебание, Эш вложил в мою свою ладонь и сжал ее.

— Я помогу тебе начать, — говорит он, направив мою руку к изнывающей киске. Обнаженная кожа там мягкая, восхитительно нежная. — Не думай об этом иначе, чем есть на самом деле. Я заставляю тебя делать это. У тебя нет выбора. Неважно, насколько странно или неловко происходящее, потому что единственное, о чем тебе нужно беспокоиться, — мои слова и стоп-слово. Скажи «да, сэр», если понимаешь.

Его слова расслабляют и успокаивают. Нельзя остановить ад, даже если ты хочешь этого, и он прав, как только я откажусь от контроля и отдам свое тело его желаниям, страх смущения исчезнет.

— Да, сэр.

— Хорошая девочка. А теперь покажи, что ты делала в том компьютерном кресле столько лет назад. Я хочу увидеть, как ты кончишь.

Я, закрыв глаза, делаю, как приказано. Эш направляет своей рукой, и мои пальцы касаются мокрых складок, а затем поднимаются выше к опухшему клитору. В тот момент, когда мои пальцы касаются его, я чуть не падаю со стола. До этого я умирала от голода, нуждалась в этом, даже несмотря на то, что каждую ночь ласкала себя сама. Эш кардинально менял все. Это уже не я и мои размытые воспоминания, слившиеся с самыми темными фантазиями. Я — это руки Эша на моих бедрах, пульсирующая вена на шее Эша, серебристый галстук Эша, сверкающий в тусклом свете гостиной Белого дома. Мы вместе — это интимно, как и секс, хотя мы полностью одеты, а рука, ласкающая клитор — моя.

Мне требуется всего минута, чтобы найти ритм, найти тот идеальный темп и давление, чтобы тело медленно поднималось к пику. Я закусываю губу, заглушая тихие стоны. Но не могу остановить покачивания бедер. Тело проснулось и потребовало большего. Я раскинула ноги шире, Эш поддержал меня шипением, и я сильно недооценила его значения, потому что мгновенно оказалась близко, невероятно близко к краю.

— Ты готова кончить передо мной, не так ли? — тихо спрашивает Эш.

Я киваю, тяжело дыша. Я влажная, мое тело горит, бедра напрягаются, клитор и твердеет и распухает одновременно. Другой рукой я все еще оттягиваю трусики в сторону, чтобы продемонстрировать себя Эшу, и мне не хватает пальцев. И почувствовав это, Эш цепляет ткань большим пальцем, освобождая меня от этой задачи. Упираясь рукой на стол позади себя, я наклоняю голову и откидываюсь назад, наслаждаясь прикосновениями Эша, его голодными глазами на моей киске. И от одной этой мысли достаточно, чтобы подтолкнуть меня к краю обрыва.

— Тогда скажи, когда, — приказал он. — Я хочу знать, когда.

— Сейчас, — выдыхаю я. — Прямо сейчас.

Не медля, Эш вводит в меня два пальца. Грубое вторжение посылает импульс в мое тело. Оргазм резко становится интенсивнее от больших незнакомых пальцев внутри, и я сжимаю их, содрогаясь от освобождения.

— Смотри на меня, — приказывает Эш, и я, глядя в его глаза, кончаю.

Я, до сих пор держа его за руку, пережидаю свой первый оргазм, которого впервые за многие годы добилась не одна.

— Ох, это хорошо, — бормочет Эш, наблюдая за тем, как я трахаю его пальцы. — Это так хорошо. Именно то, что мне нужно.

Звучит так чувственно, что моя киска снова сжимает твердые пальцы.

Я тихо смеюсь — недоверчиво, невесело. Не могу поверить, что только что сделала это.

Я не могу в это поверить.

— Тебе хорошо? — спрашивает Эш, не вынимая пальцы.

— Да, — выдыхаю я.

Пальцы мучительно провернулись, вспыхнула боль, а за ней последовала волна глубокого зудящего желания.

— Не будь неблагодарна, — командует президент. — Что скажешь?

Так трудно думать с его пальцами во мне, пока удовольствие волнами пронзает все мое тело.

— Да, сэр?

Еще одно вращение, и я начинаю бороться с желанием трахать его пальцы снова и снова.

— Попробуй снова.

Вращение пальцами — мой стон.

— Что. Ты. Скажешь. — Вращение, вращение, вращение. — Когда. Я. Доставил. Тебе. Удовольствие.

— Благодарю вас, сэр, — задыхаюсь я, больше не боясь себя и не попадая в темп его толчков.

Небольшая улыбка выгибает уголок его рта.

— Хорошая девочка.

Мистер президент надавливает большим пальцем на клитор и начинает работать над ним, доводя меня до второго оргазма так быстро, что я едва успеваю заметить подступающую дрожь. Оргазм накрывает меня, и я дрожу, поглощенная блаженством, сжимаясь в руках Эша и задыхаясь.