– Уйди, дурной!!! – взвизгнула Дарена, понимая, что столкновение неизбежно, и…

Огромные руки подхватили ее, поднимая над землей, а пустые салазки поехали дальше. Дарья не успела ничего понять. Замелькали – испуганное лицо осознавшего, что не успевает подбежать, Фрола, прикрывающая рот ладонью Устинья, замершие дети… Ох! Тело утонуло в огромной медвежьей шубе.

– Но-о, пошли-и! – щелкнул Микула кнутом.

Кони весело фыркнули, огромные сани, прятавшиеся за углом, сорвались с места.

– Ты что творишь?!! – попыталась выпутаться из шубы Дарена.

– Умыкаю княжью дочь, – хохотнул Микула, крепко прижимая одной рукой беспокойную добычу, а другою продолжая понукать мчащуюся по пустой улице пару коней.

– Пусти! Пусти, дурной?! – завизжала Дарена.

– Правду глаголешь. Пошли, милые! Пошли-и!

Дарена с расширенными от ужаса глазами видела, как сани уносили ее все дальше и дальше к пристани. Там можно вырваться из града, минуя городские дозоры.

– Ты что ж творишь? Немедленно вези меня обратно! Пошутил и будет! – пыталась Дарена увещевать ватамана, и сама понимая, что это бессмысленная затея.

Кони вывезли сани на широкий лед Клязьмы, бросившие работу ушкуйники приветственно засвистели и замахали шапками. И ни одного из гороховецких, кто мог бы остановить. Да и стали бы? Дарья испуганно оглянулась, город стал удаляться. Микула правил коней по снежному насту на восход, все дальше и дальше. Лицо его было серьезно и сосредоточено.

– Погубил ты меня, – печально проговорила Дарена, глядя на простиравшийся по обеим сторонам бесконечный снег.

– Ты меня первой, – буркнул Микула, перестав крепко держать свою добычу и отворачиваясь.

Кони пошли тише, легкой рысцой. Дарья еще раз оглянулась, позади никого не было, лишь широкая полоса полозьев убегала назад. «Сейчас Фрол прибежит к Дедяте, тот кинется седлать коней, поскачут по следу, доберутся до пристани, а там…»

– Твои люди не тронут моего крестного?! – с ужасом в глазах заговорила Дарья, смело дергая Микулу за рукав.

– Не тронут, не тревожься, – успокоил он ее.

– Тогда он скоро нас догонит, обязательно догонит, у него кони справные, сама дарила, – со злорадством проговорила Дарья, выплескивая раздражение и пережитый испуг.

– Да как бы не так, – нагло подмигнул ей Микула, даже не подумав подстегнуть коней. – А тебе б хотелось, чтоб догнал?

А хотелось ли ей? Да, хотелось, очень хотелось, изнутри просто разрывала злость. Да как можно вот так, украсть среди бела дня, словно холопку какую, опозорить! Что теперь люди будут судачить, снова память о матери трепать – яблоко-то от яблоньки, а уж как будут злорадствовать Евфимия с Солошкой, а как разъярится Евпраксия, уж лучше и не представлять… Дарья угрюмо завернулась в шубу. А сердечко глупенькое торопливо отбивало ритм – «тук, тук, тук».

https:// /ebook/edit/dar-ushkuyniku#_ftnref1Корста – гроб.

Снежные дали раскрывали объятья одиноким саням, заманивая все дальше и дальше.

– Чего не спросишь, куда везу? – слегка подтолкнул Дарену в бок Микула, вырывая из обволакивающей задумчивости.

– На Вятку, вестимо, – равнодушно пожала она плечами.

– Куда, куда? – нарочито громко расхохотался Микула. – Да кто ж вот так, без запасов, в такую дальнюю дорогу выезжает. К стороже ловчей едем, – уже более серьезным тоном добавил он.

– Там меня залежишь https:// /ebook/edit/dar-ushkuyniku#_ftn1? – с горькой обидой произнесла Дарья, отворачиваясь к лесному берегу.

– Ну, это если дорогой с собой совладаю, – хмыкнул Микула, явно забавляясь, – а то могу и не дотерпеть.

По телу пробежала волнительная истома, что еще больше разозлило Дарью. Все ему смешно, потеху нашел! И винить только его нельзя, сама же завлекала, играя с огнем. Нешто не знала, чем такие гляделки да украдкой поцелуи обернуться могут?

С неба снова сорвалась метель, повалила словно перо из прохудившейся перины. Снежинки роем ударяли в лицо, заставляя щуриться. Сразу потемнело, а из запорошенного снегом леса начал вылезать сумрак.

Микула снова стал серьезным и сосредоточенно правил коней, не поворачивая головы, белесые брови съехали к переносице, образуя упрямую складку. Сейчас он казался Дарене каким-то чужим, незнакомым – демон-искуситель, везущий к бездне. Не так ее учили, не так воспитывали. Было ощущение непоправимого, невозвратного. Они перешагнули черту, он перешагнул… и она. Что за дурные мысли?!

– Опозорила я родителей, – тихо пробормотала Дарена, поджимая озябшие ноги.

– Отцу твоему, Ростиславу, следовало бы так же закинуть мать твою в сани да увезти куда глаза глядят, – смог расслышать ее бормотание Микула.

– Да кто ты таков, чтоб его судить?! – повышая голос до визга, резко взвилась Дарена. – Да это ты – вольный ветер, сегодня здесь, не понравилось – завтра уж там, и далее. Что тебя держит? А он не мог, не мог, он наследником был, удел отца ему надобно было на себя взвалить.

– Тяжела ноша, – зло пошутил Микула.

– Тяжела, крепко тяжела! – Дарья чуть привстала, ухватившись за край саней. – Не мог он на ней жениться. Согрешили, думали князь с княгиней смилостивятся, а они сразу другую невесту кинулись искать. Да он не хотел, но что ему было делать, он не птица перелетная? И он предлагал ей бежать… она сама не всхотела, не хотела его губить. А он сильно каялся, и все-все мне, как было, поведал, – Дарья говорила быстро, чтобы Микула не успел ее перебить, ей давно хотелось хоть кому-то это все сказать, да некому было. – Да он и меня хотел признать, а дед сам отцом назвался, болен уж крепко был, не хотел, чтобы сын с позора на гороховецкий престол вступил, их здесь не любили.

– И есть за что, – успел вставить злое замечание Микула.

– Да думай, что хочешь, – отмахнулась Дарена. – А Евпраксия за то меня невзлюбила, потому что на старости лет срама глотнула, все кривились да перешептывались за ее спиной, а она гордая. Да у нас с ней только налаживаться стало, она во мне унуку разглядела, а теперь то… – голос дрогнул, и Дарья, оборвав себя, опустила голову, чтобы Микула не смог увидеть выступающие слезы.

– А надо ли пред ними стелиться да милости их искать? – назидательно произнес Микула. – Жизнь положить, чтоб признали? Ни к чему это, не такая она длинная, эта жизнь, как по малолетству кажется.

Дарена удивленно вскинулась, и так-то он может речи вести, да она его совсем и не знает. Отчего-то захотелось придвинуться ближе и взять его под руку, укладывая головушку на широкое плечо, чтобы его прочное убеждение в своей правоте перетекло и к ней.

Внезапно Микула резко поворотил коней, и те с разлету врубились в гущу камыша. Дарья вопросительно расширила глаза.

– Люди впереди, – буркнул Микула, доставая меч.

Дарья вгляделась в метель, но ничего не смогла увидеть.

– Может, твои? – осторожно спросила она.

– Может, и мои – снег повалил, так встречать выехали. Переждем здесь.

Дарена кивнула, но беспокойство лишь усилилось – а если то чужаки, а они вдвоем и больше никого?! Почему он не взял с собой воев? В такие-то времена. Начал накатывать удушливый страх.

– Метель на руку нам, может, не заметят следов, – бодрым голосом постарался успокоить ее Микула. – Не хотел я тебя воями своими смущать, тут же недалеко.

Дарья смолчала.

– Да их четверо всего, – бодро повел он плечами, – справлюсь, если что.

– Справишься, – уверенно махнула головой Дарена, скорее успокаивая себя, чем нахваливая Микулу.

Сколько она не напрягала очи, всматриваясь в серые сумерки, она не могла различить всадников, только снежную пелену. Но они там были, в том уж не было сомнения, у вятского ватамана слишком уж наметанный глаз.

– Ты уйди в камыши, подальше, на всякий случай, – осторожно произнес Микула.

Дарья снова согласно кивнула, но с места не сдвинулась, ноги не шли.