– Как прикажете, господин генерал.

– Куда? – коротко спросил шофёр.

– В Совет Министров, – бросил Гада.

В Совете Министров Гаде спокойно ответили, что ими назначена комиссия по расследованию убийства. Волков, что самолично убивал эсеров, будет привлечен к ответственности.

– Как к этому относится Колчак? – спросил Гада.

– Думаю, что положительно, – ответил один из заместителей Председателя Совета Министров. – Мы недавно из вице-адмиралов произвели его в адмиралы. Думаем, что он не забудет наших стараний.

– Александр Васильевич, я возмущён поведением Волкова, поэтому требую немедленно назначить расследование и расстрелять негодяя! – гремел Гада уже в кабинете Верховного Правителя.

– Эко, а я сегодня за выдающиеся заслуги перед Родиной произвел Волкова из полковников в генерал-майоры. Значит, ошибся. Прикажу назначить следствие за превышение власти. Даю на это слово адмирала. Будем судить.

– Если вы, господин Верховный Правитель, не осудите Волкова, то я вызову его на дуэль.

– Зачем же крайности? Вы стрелок отменный, а Волков и стрелять-то не умеет, убьете – грех на душу примете. Судить будем. Вам же надо готовиться на Волжский фронт. Красный генерал Фрунзе местами теснит наши войска. Призовите братьев чехословаков, дабы они дрались, не жалея живота своего, против коммунистов-узурпаторов. Волков же будет наказан.

Гада, под насмешливым взглядом Бережнова, сел в машину. Бросил:

– Врет адмирал! Директория разогнана, демократия убита.

– А что делать, господин генерал?

– Не задавайте глупых вопросов, есаул. От поездки на фронт я не откажусь. Дезертиром быть не хочу.

– Не хотите? Близок час, когда вы это сделаете. Я тоже. Много бед мы несем русскому народу, вы – чех, а я – русский.

– Молчать, есаул!

– Могу и молчать. Только все это обрыдло. Держусь за вас, как утопающий за соломинку, и не больше. Давно бы рванул домой и сидел бы у бабы под боком. Устал, смертельно устал.

– Ещё рывок, и там Москва…

Колчак и не думал судить Волкова. Хотя назначил следствие, демонстрируя свой либерализм. Атаман Семенов резко написал Колчаку, протестуя, что тот осмелился судить честного русского офицера. Он не признавал власть Колчака, называл его выскочкой и либералом.

Волков был освобожден из-под домашнего ареста и тотчас же направлен к Семенову, чтобы уговорить «большевика справа» подчиниться Верховному Правителю.

– Передай Семенову, – наказывал Волкову Колчак, – что только в единстве наша сила. Если мы, русские офицеры, распылимся, то нас раздавят большевики. Передай и другое, что если он будет упорствовать, то мы будем вынуждены бросить на него войска и раздавить грубияна и авантюриста.

Следом за Волковым с тем же наказом уехал Иванов, чтобы подчинить Колчаку Колмыкова.

Колмыков радушно принял посланника, без лишних разговоров готов был признать власть Верховного Правителя.

Другое дело Семенов: этот долго упорствовал, наконец согласился помогать Колчаку, но отказался полностью подчиниться ему.

Тюрьмы же очищались от «большевиков». По всей Сибири лилась кровь русского народа. А Колчак взывал к совести русских солдат и офицеров.

«Офицеры и солдаты русской армии! В настоящий день решаются судьбы мира, с ними – судьба нашей родины.

Великая война окончилась великой победой, но мы не участники на мировом торжестве; второй год мы, отказавшиеся от борьбы с историческим нашим врагом, немецкими бандами, ведем внутреннюю борьбу с немецким большевизмом, обратившим великое государство наше в разоренную, залитую кровью и покрытую развалинами страну.

И вот теперь или, может быть, никогда решается вопрос о бытии независимой, свободной России или окончательной ее гибели.

Государство создает, развивает свою мощь и погибает вместе с армией; без армии нет независимости, нет свободы, нет самого государства. Старое государство российское умерло вместе со старой армией, когда она бросила фронт и обратила свое оружие на внутреннюю борьбу. Но теперь начала возрождаться новая, молодая армия, и с ней явилась надежда на возрождение и Родины нашей. В тяжких условиях полного расстройства всех отраслей государственной жизни, финансов, промышленности, торговли, железнодорожного хозяйства идет работа создания живой силы государственной армии, но одновременно с этой работой идет непрерывная борьба на наших западном и южном фронтах: красная армия с основой германо-большевиков и примесью немцев, мадьяр, латышей, эстов, финнов и даже китайцев, управляемая немецкими офицерами, продавшими свою родину предателями и изменниками, еще занимает большую часть России. Настало время, когда неумолимый ход событий требует от нас победы; от этой победы или поражения зависят наша жизнь и смерть, наше благополучие или несчастие, наша свобода или позорное рабство. Уже близок час великого суда международного конгресса мира, и если к этому часу мы не будем победителями, то лишимся права голоса на совещании народов-победителей, и нашу свободу будут решать без нас.

От вас, офицеры и солдаты, зависит теперь судьба нашей родины. Я знаю тяжесть жизни и работы: наша армия плохо одета и плохо обута, с трудом прокармливается, ограничена в оружии и средствах борьбы. Но Родина повелительно требует от вас всех великих жертв, великих страданий и, кто откажется от них теперь, тот не сын родине.

В час колебаний государственной власти и угрозы новой анархии, я на свою совесть принял страшную тяжесть верховной власти, всю ответственность, с нею связанную, перед родиной нашей. Быть может, это последняя попытка, последнее усилие, которые выполняются в передаче всей верховной власти в руки солдата, каким я являюсь.

Передав мне верховную власть, правительство признало тем самым, что в эти последние часы жизни государства только вооруженная сила, только армия, явится спасением; все остальное должно быть подчинено ее интересам и задачам, и я обращаюсь к вам с призывом помочь мне в достижении одной цели, одной задачи, для которой каждый из нас должен отдать все свои силы, знания, а когда надо, то и жизнь: создать дисциплинированную боеспособную армию русскую, способную дать родине победу, которая только одна может возродить, воскресить погибающее государство. Как ни тяжело наше положение, но мы не одни: с нами братские чехословацкие войска и союзная героическая добровольческая армия генерала Деникина, принявшего командование от покойного верховного главнокомандующего генерала Алексеева, партизанские и добровольческие отряды Бичераховых и Покровского и других, действующих на Северном Кавказе, и пришедшие на помощь нашей родине отряды Великобритании, закаленные в великой борьбе народов, с юга и севера помогают нам охватить германо-большевизм в железное кольцо, внутри которого он захлебнется в крови и грязи.

Я призываю вас сплотиться около меня как первого офицера и солдата, сковать свои ряды воинской дисциплиной, отбросить мелкие личные счеты, интриги и вражду, уже приведшие нас однажды к гибели, и выполнить честно свой долг перед родиной. С оружием в руках смыть тяжкий позор, на нас брошенный, очистить ее от предателей и врагов и создать в ней условия мирной и покойной жизни, и тогда временная верховная власть Верховного Правителя и Верховного Главнокомандующего могла бы передать судьбу государства в руки народа, предоставив ему устроить государственное управление по своей воле, воле свободного народа, достойного занять подобающее место среди великих государств.

Да поможет нам Господь Бог Всемогущий, которого многие из нас в годы великих испытаний забыли, выполнить свои обязательства и долг перед родиной и принести труд наш к ее возрождению, счастью, свободе.

Подлинный подписал: «Верховный правитель и верховный главнокомандующий всеми сухопутными и морскими вооруженными силам России Адмирал Колчак. 23 ноября 1918 г.»

На одной из станций нашли «наследника» – «царевича Алексея», который работал телеграфистом. Колчак приказал его тотчас же доставить в ставку. Телеграфист был очень похож на царевича. Перепуганный неожиданным поворотом судьбы всячески отрицал свою причастность к царской семье. Колчак приказал держать его при себе: возможно, позже и пригодится.