Ленин в «Уроках революции» позже писал: «Эсеры и меньшевики, как рабы буржуазии, прикованные господином, согласились на всё: и на привод реакционных войск в Питер, и на восстановление смертной казни, и на разоружение рабочих и революционных войск, и на аресты, преследования, закрытие газет без суда. Власть, которую не могла взять целиком буржуазия в правительстве, которую не хотели взять Советы, власть скатилась в руки военной клики, бонапартистов, целиком поддержанной, разумеется, кадетами и черносотенцами, помещиками и капиталистами…»

Верные Временному правительству войска начали жестокие репрессии, расправлялись с рабочими, солдатами столицы. Началась травля и избиение большевиков. Было разгромлено помещение «Правды», закрыты все большевистские газеты, начались повальные обыски, аресты. Ленин ушел на нелегальное положение.

Схватили Макара Сонина и Евлампия Хомина как солдат, которые изменили присяге, встали на сторону рабочих. Но продержали недолго, выпустили и бросили на усмирение Кронштадского мятежа.

Бежал из столицы Пётр Лагутин, получивший у военных «Проходное свидетельство» с правом проезда в Южно-Уссурийский край как служивый, следующий в длительный отпуск по ранению.

25 июля была восстановлена смертная казнь на фронте. Устина Бережнова, лишив всех наград, вели на расстрел.

Советы уничтожались, и в первую очередь – солдатские Советы, которые мешали ведению войны. Временное правительство объявило себя правительством спасения революции. Меньшевики и эсеры, другие партии добровольно сдали власть Временному правительству.

Владивосток тоже бурлил. Рабочие го́рода, солдаты гарнизона протестовали на митингах, собраниях, выносили резолюции, осуждали правительство за репрессии, за июльское наступление на фронтах. Здесь еще не было войск, которые бы поддержали Временное правительство. Но такие войска уже создавались, армию спасения революции создавал атаман Колмыков. Здесь же, не жалея сил, работал Зосим Тарабанов, каким-то образом недавно оказавшийся в казачестве. Маленький, рыжий, злой, как хорёк, выступал перед казаками, доказывал опасность, надвигающуюся со стороны большевиков, которые скоро порушат казачью старину, сделают казаков простыми мужиками. Убеждал, что мир может дать только Временное правительство. Почему бы и не постоять за мир и спокойствие на земле, которого, как понимали казаки-фронтовики, не хотят большевики. Похоже, и народом их программа не принята. Питер – другое дело, там крамольники на каждом шагу. Здесь народ более степенный и понимающий. А анархия, которая творилась в городах, идёт только от большевиков. Казаки все были против анархии, против крушения государственной машины.

Комитет безопасности как мог содействовал созданию такой армии.

В буржуазной прессе всячески осуждались действия большевиков. Буржуазия полностью оправдывала работу Временного правительства, которое предотвратило заговор анархистов, планировавших поднять восстание против законного правительства.

Расстрел июльской демонстрации обсуждался Владивостокским Советом. Большевики предложили резолюцию, которая осуждала действия Временного правительства. Но на этот раз меньшевики сумели повести за собой беспартийных членов Совета. Они протащили резолюцию, которая осуждала разрозненные выступления, вызванные темными силами, и призывала сплотиться вокруг ВЦИКа. Совет проголосовал большинством голосов и, более того, предупредил, что всякие выступления будут рассматриваться как измена революции.

А на второй день собранием Сибирского флотского экипажа по вопросу об июльских событиях в Петрограде была принята большевистская резолюция, там говорилось: «Пока вся власть не перейдет в руки Советов, не может быть устранена возможность таких случаев, какие имели место на улицах Петрограда 4 июля сего года…»

26 июля 1917 года владивостокские большевики проводили в Народном доме общегородское партийное собрание, куда были приглашены солдаты и рабочие. Борьба разгоралась и здесь, на окраине России. Пытаясь сорвать собрание, возглавлявший городскую думу лидер меньшевиков Агарев заявил:

– Мы не знаем, что и как было в Петрограде. Нет у нас точных данных. Поэтому вопрос о событиях в Петрограде требую снять с повестки дня. Говорить нам просто не о чем.

– Есть точные данные, есть о чём говорить, – раздался голос из зала. Между рядов начал протискиваться здоровенный солдат в пропахшей потом шинели. – Товарищи! – поднялся на трибуну Пётр Лагутин. – Я был свидетелем событий в Петрограде. Временное правительство залило кровью улицы города, разгромило большевистские редакции и типографии, пыталось схватить Ленина и предать суду. Большинство большевиков было против того суда, против явки в суд. Ибо суд – это орган власти, а власти у нас как таковой нет. Власть меняется почти каждый день, и явка в суд, как предлагали некоторые большевики, могла привести к убийствам большевиков и обезглавливанию партии. Это стало проще сделать именно сейчас, когда восстановлена смертная казнь и в правительстве сидят военные, которые не будут считаться ни с кем.

Да, большевики не хотели, чтобы рабочие выступили без подготовки, считали такое выступление стихийным, но были не в силах остановить его. Оно началось, это восстание, 3 июля, закончилось кровопролитием 5–6 июля. Керенский и иже с ним торжествовали победу над рабочими и солдатами.

После июльских событий В. И. Ленин находился в глубоком подполье, скрываясь от преследований Временного правительства. В письме «Марксизм и восстание» он писал Центральному Комитету: «Восстание, чтобы быть успешным, должно опираться не на заговор, не на партию, а на передовой класс. Это во-первых. Восстание должно опираться на революционный подъем народа. Это во-вторых. Восстание должно опираться на такой переломный пункт в истории нарастающей революции, когда активность передовых рядов народа наибольшая, когда всего сильнее колебания в рядах врагов и в рядах слабых половинчатых нерешительных друзей революции. Это в-третьих. Вот этими тремя условиями постановки вопроса о восстании и отличается марксизм от бланкизма.

Но раз есть налицо эти условия, то отказаться от отношения к восстанию, как к искусству, значит изменить марксизму и изменить революции. Это в-третьих».

Большевики увеличивали свое влияние на массы. 31 августа Петроградский Совет принял резолюцию, предложенную большевиками, где говорилось: «Подтверждая наше первоначальное решение о коалиционном правительстве, мы повторяем, что кризис власти, возникший из-за противоречий интересов правящих классов (буржуазии и помещиков) с классовыми интересами революционной демократии (деревенской бедноты и городской бедноты) не может быть устранен сотрудничеством этих классов в лице коалиционного правительства…»

Далее говорилась, что Петроградские события – это и есть продолжение того кризиса власти, который может быть устранен только переходом всей власти в руки пролетариата, а именно в руки Советов рабочих и солдатских депутатов. Революция протестовала против драконовских мер, применяемых Временным правительством по отношению к большевикам и их органам печати.

Протесты, резолюции, воззвания, чтобы временщики отменили смертную казнь на фронте и в тылу, ибо всё это играет на руку контрреволюции, направлено против свободы и демократии. Но все это повисало в воздухе, нужны были не бумажки, а действия.

Пётр Лагутин, Федор Козин, Валерий Шишканов – в гуще всех событий. То они выступают на собрании союза «Игла», то в вагоносборочных мастерских, участвуют в уличных митингах и демонстрациях, которые уже начали разгонять силой эсеры и меньшевики. То они едут на краевой съезд в Хабаровск, где совместно с другими товарищами отстаивают большевистскую программу действий.

Большевикам трудно. Их программа принята не всем народом, их многие не понимают. Но были те, кто верил в успех линии большевиков. В их числе был Шишканов, который убеждённо говорил:

– Только непобедимая вера в правоту нашего дела может и должна скоро повести за собой народ. Пусть мы сейчас забыли о земле, запах ее забыли, но ничего, скоро у нас будет земля и таежное раздолье.