– Товарищ Силов, мы навели справки о тебе. Куланин заинтересовался тобой. Поговорить хочет.

– Он кто, большевик?

– Сначала человек, а уж потом большевик.

– Тогда подожду.

Пришел Куланин. Познакомились. Спирин улыбнулся, сказал:

– Силов спрашивал, мол, большевик ли ты? Так кто ты?

– Большевик. И верно ты ему ответил, что вначале человек, а уж потом большевик. Человеком быть нелегко, а большевиком еще труднее, тем более что большевики ставят перед собой задачи одну труднее другой.

Куланин рассказал о положении на фронтах, в стране, после чего долго и дотошно расспрашивал Силова о тайге, народе, их делах. Разошлись друзьями.

И вот сейчас, год спустя, Силов вновь спешил на явочную квартиру. Тут же попал на лекцию Куланина. Куланин тихо говорил:

– Начнём с того, что русская буржуазия готовит дворцовый переворот. Это самое свежее, что я могу вам сообщить. Мы, большевики, готовы поддержать этот переворот. Это доброе начало. Это преддверие той революции, которая будет…

Куланин развёртывал перед собравшимися картины, которые породила война. Мужика забрали из деревни… Деревня сократила посевы… В городе с бешеной быстротой растут цены на продукты. Россия в долгах перед союзниками. Ей грозит превращение в полуколониальное государство… В городах стачки и забастовки. Выступают рабочие под лозунгами: «Долой царя!», «Долой войну!» Солдатки требуют вернуть домой их мужей, матери – сыновей… Армии революционизируются. Генералы понимают, что война проиграна. Договор, который хотел бы заключить с Германией царь, заключить не удалось. Солдаты гибнут от нехватки медицинской помощи. Там, где укрепились большевики, произошли массовые братания с противником. Выступления против войны. Солдаты той и другой стороны начали понимать, что мужик мужику не враг, а друг, брат.

– Думающие буржуа, – говорил Куланин, – понимают неизбежность краха политики царя. Ежли Россия проиграет эту войну, то те капиталы, что вложили, канут. Поняли они, что царизм изжил себя. После переворота намереваются создать конституционное правительство, во главе которого стоял бы другой монарх, например, великий князь Михаил. Но уже с ограниченной властью царя. За это ратуют Милюков, Гучков, другие политические деятели.

Большевики готовы пойти на этот первоначальный сговор, чтобы потом повести за собой массы, ибо буржуазия будет воевать до победного конца, чем и погубит себя.

Ленин в своих теоретических трудах доказал неизбежность народной революции, потому что в России как никогда подготовлена почва для нее. Пролетариат победит буржуазию. Наша задача – разъяснять, работать среди солдат, рабочих, среди крестьян, чтобы войну империалистическую превратить в войну гражданскую, где победил бы народ.

Из всего сказанного Федор Силов понял, что Николай Кровавый попал в капкан. Смена министров, командующих была похожа на чехарду. Но от этого дела не улучшались. Царь был бы рад заменить и солдат, но других взять было неоткуда. В России продавалось все: и интересы народа, и сама Россия. Процветало казнокрадство, взятки – понимающие хотели иметь на черный день лишнюю копейку.

– Россия, – рассказывал дальше Куланин, – в целом похожа на чумное государство, где идет бесшабашный пир. Машина, государственная машина, которую цари отлаживали веками, начала разваливаться. Это понимают и царь, и его приближенные. Хотя министр внутренних дел Струве, человек не без ума, пытается удержать от развала эту машину, увеличил штат сыскной полиции, проводит жестокие репрессии. Но увы! Колесо истории не остановить. Информация, которую каждое утро получает Струве, неутешительна. Бунтующий народ можно усмирить, но нарастает оппозиция царю. И стремление буржуазии к управлению государством, и недоверие приближенных к царю, и создание ответственного перед Думой «министерства доверия», и создание такого правительства, которое бы закончило войну с победой – это уже опасно. Но Струве не с того конца тянет ниточку. Может быть, и понимает, что нужно усмирить народ, понимает, что бунт народа – плохо, но больше страшится не народа, а буржуазии и приближенных царя…

И верно, самодержавная машина разваливалась на ходу, теряя болты и гайки. Но пока эта машина неслась вперед, навстречу своей гибели. Монарху российскому уже в глаза говорили о его бездарности как царя и полководца. В морозный декабрь был убит Распутин, придворный чародей и гадатель, брошен в прорубь. Убит офицерами, а не мужиками. Это тоже был своеобразный протест против царя. Даже не просто протест, а желание спасти династию Романовых, которая окончательно деградировала.

– Если мы, – шагая по комнате, продолжал Куланин, – потерпели поражение в девятьсот пятом – седьмом годах, когда пытались провести буржуазно-демократическую революцию, то сейчас поражения не должно быть. Народ русский терпелив до поры до времени. Еще и потому уверены в победе, что русский народ, уже доведенный до отчаяния жесточайшей эксплуатацией, голодом и разрухой, не будет дальше терпеть такое. Мы сбросим с плеч своих варварство и рабство.

Почему мы согласились поддержать буржуазно-демократическую революцию? Потому что сила не на стороне большевиков. Урал, Сибирь, Дальний Восток, а также многие области России в руках эсеров и меньшевиков. Они своими многообещающими лозунгами повели за собой народ. Но когда будет сброшен с престола Николай Кровавый, когда лозунги всех этих партий повиснут в воздухе, ибо буржуазия будет вести войну до победного конца, а те же меньшевики и эсеры ее поддержат, то народ поймёт, на чьей стороне правда, за кем ему следует идти, а от кого отмежеваться. Настанет час, когда мы поднимем свою социалистическую революцию. Сейчас мы с вами стоим перед жутким фактом: русский народ либо должен сломить власть эксплуататоров, либо погибнуть, потому что материальные ресурсы России, да и всего мира в целом, настолько напряжены, что человечество уже не может дальше жить в таком напряжении. Выход один: либо народ вручит свою судьбу революционному классу, который сумел бы вывести Россию из тупика, либо он должен в большинстве своём погибнуть. Вот пример, на котором можно показать всю гибельность нашего положения: шахты недодали угля, остановились паровозы, пароходы. А в поездах хлеб, хлеб для городов. Не пришел хлеб. Начались спекуляция и анархия в продаже хлеба. Нет хлеба – начались забастовки, голод, остановились заводы. И будь ты хоть сто раз монархистом, задумаешься, что и как. А сейчас такие факты налицо. И если Россия будет продолжать войну еще два-три года, можно без пророчеств сказать, что она погибнет, народ погибнет в огне войны, голода и жесточайшей разрухи. Кто нам поможет? Америка? Может быть, но за наше спасение она потребует золото, которое тает, как свеча; она потребует колоний, к примеру, Сибирь и Дальний Восток. Так и растащат Россию по кускам, погубят Россию. Кое-кто скажет, мол, Россия велика, можно и потесниться. Но согласен ли кто-либо из вас, к примеру, ты, Силов, отдать себя в рабство чужеземцам?

– Нет. Воевать будем против них.

– Значит, еще одна война. Погибнут еще миллионы. А выход есть. Ленин предлагает заключить мир, мир без аннексий и контрибуций. Землю – крестьянам, отобрав ее у помещиков. Поставить рабочий контроль над фабриками и заводами, над шахтами и рудниками, создать новую государственную машину взамен старой, с новым социалистическим строем, где было бы все чётко отлажено и еще более чётко работало. Но мы знаем, что всё это нам никто не поднесет на золотом подносе, за это мы должны бороться и бороться. Либо Россия станет промышленной страной, либо она станет колонией Германии, Турции или Австро-Венгрии. Кровь из носа, но драться за новую Россию, чтобы спасти ее от гибели. Более того, спасти русский народ от нового рабства, от колониализма, а может быть, и от физической гибели большой нации.

Если вы готовы на жертвы, готовы быть на стороне русского народа, если вам дороги интересы России, то идите в народ и разъясняйте политику нашей партии, отрывайте народ от болтунов и крикунов. В спокойствии и размеренности наша сила.