Не мог Устин домыслить за Кузнецова. Не мог по тем причинам, что задачи у Кузнецова были куда скромнее, чем думали другие.

Кузнецов понял, что банду его скоро обложат. Значит, надо готовиться к побегу в Китай, чтобы там соединиться с Тарабановым. Может, наоборот – обойти Тарабанова. Решил проверить, жив ли Черный Дьявол, которого он боялся больше, чем чоновцев. Он знал, что многие из тех, кто его поддерживал, отвернулись. НЭП, казалось, дал свободу действий: паши землю, торгуй, добывай пушнину, сам богатей и делай богатой Россию, Советскую Россию. Зачем же теперь он – Кузнецов? Всё, надоел, осточертел! Он был неглупым человеком и понимал, что таежники устали от него, как устают от нудливого и злого человека. Устают от его бесконечного брюзжания, охаивания всех и вся. И если это каждый день, каждый час, то бежать от такого человека хочется.

Кузнецов анализировал, искал выход. Решил, что выход лишь один: забрать дорогие корни женьшеня с плантации, и то золото, что награбил за многие годы, уйти за границу и начинать жить другой жизнью. Тарабанова надо обойти. Завести торговлю и выходить в люди. Отвоевался. Копать женьшень он научился: показали манзы под страхом смерти. Все сделает сам, лишь бы там не было Черного Дьявола.

Оставил банду в устье речушки, приказал Хомину и Мартюшеву строить землянки на случай отступления, взял с собой десять надежных бандитов и ушел к пещере.

Арсё и Журавушка сидели у входа в пещеру, вырезали острыми ножами незамысловатые фигурки зверей, людей. Всё руки в работе. Плантацию они пропололи, посожалели, что кто-то побывал на ней уже второй раз, снова оставив на прилавке два человеческих скелета. Кто бы это мог быть? Кто знает об этой плантации?

Буран вскочил, поднял голову и зарычал. Зарычали и волчата. Волчата подросли. Одного, что поменьше, звали просто Серым, второго, покрупнее, с черной шлейкой на спине – Ураганом. И правда, он был ураганистый. Если в игре налетал на брата, то будто вихрь, если убегал, то и ураган не догонит. Был очень дружен с Журавушкой. Когда они шли на охоту, тот не отставал ни на шаг. Сторожил своего друга, а Журавушка его. Видел, что из этого волка вырастет его защитник и помощник в охоте. Серый же дружил с Арсё. А Буран любил обоих друзей одинаково, давался поласкать. Любил слушать их сказы, будто что-то понимал. С грустью смотрел на людей слезящимися глазами, положив голову на лапы.

Побратимы бросились на скалу, чтобы оттуда увидеть пришельцев. Там у них стоял наготове пулемет, лежали винтовки, запас патронов.

Люди шли к пещере редкой цепью. Их было десять. Похоже, командир стоял на лезвии горы и смотрел на скалу в бинокль.

– Кузнецов! – выдохнул Журавушка. – Это он приходит на нашу плантацию. Послал людей, а сам остался позади. Его манера.

Арсё прицелился и выстрелил в Кузнецова. Но пуля срикошетила по орешнику, с воем ушла в небо. Кузнецов бросился за кедр. Арсё выстрелил еще раз. Тот нырнул за лезвие сопки. А тут Журавушка полоснул очередью по наступающим. Они бросились назад. Но куда? Сопка крутая, тайга с той стороны была чистая, хорошо простреливалась. Журавушка сбивал бандитов короткими очередями. Ему помогал Арсё. Упал последний, срезанный очередью.

Кузнецов бежал, падал и бежал.

Арсё бросился было за Кузнецовым, но Журавушка остановил его.

– Не пущу! Еще не хватало, чтобы он тебя убил. Он тоже стрелять умеет.

За Кузнецовым метнулся Черный Дьявол, пробежал полсопки и вернулся. Пристыженный, усталый упал на траву, часто хакая. Просительно смотрел на людей, будто говорил, мол, простите меня, стар стал, врага не могу догнать.

– Пусти! Если я не убью его, он еще не раз придет сюда! – вырывался Арсё.

– Не пущу! Если он убьет тебя, то я на себя руки наложу.

Волчата толклись около. Вдруг Ураган прыгнул на Арсё, хватил его за рукав дошки, начал трепать. Журавушка отбросил ногой Урагана, но тот снова метнулся на Арсё, и только когда поднялся Дьявол и зарычал, скаля зубы, волчонок отскочил назад.

– Хорошая душа у твоего волчонка, от хорошего человека она перешла к нему. Ладно, отпусти… Жизнь Кузнецова падет на твою душу.

– Ты хочешь сказать, его жизнь падет грехом на мою душу? – проговорил с передыхом Журавушка.

– Да, это я хотел сказать. Ты стал боязливым.

– Станешь, когда ты со всех сторон ничей. Только и остался для тебя еще человеком.

– Ладно, если еще придет, то мы первую очередь пустим в Кузнецова. Я виноват, что промазал. Пошли копать яму, ведь когда-то были люди.

– Каждый когда-то был человеком, но подвернулась нога в душе, захромала душа – перестал быть человеком. Я тоже уже не человек. Шел бы ты от меня, Арсё, чего тебе здесь таиться?

– А мне здесь хорошо. Никто на меня не косит злой глаз, никто меня не ругает. Тайга – это мой дом. А потом, кто же бросает побратима в беде? Да и не виноват ты, время виновато, мы виноваты. Думал, будет суд, тебя отпустят. А вышло как? Значит, мы больше всего виноваты.

Кузнецов вернулся на базу. Приказал сниматься и уходить.

– В тайге орудуют чоновцы. Едва ушел.

– Ты всегда уходишь, а кто-то остается на твоем следу! – проворчал Мартюшев.

– На то я и командир, чтобы выходить из огня необожженным.

Не сказал о своих сомнениях, что вместо чоновцев это мог быть Устин Бережнов.

Бандиты не носят с собой пулеметы, поклажа тяжела, и много жрут патронов. Но слушок был, что Устин обзавелся пулеметом. Все может быть. Значит, он нашел плантацию и теперь сидит на ней, как Кащей-Бессмертный. Что же делать? Бросить плантацию и уйти? Нет. Нет и нет. Одно ясно, что Черный Дьявол сгинул. А раз так, то надо сделать все, чтобы выкурить Бережнова из пещеры. Сейчас? Нет. Брать всей бандой пещеру – значит, всем показать плантацию женьшеня. Нет, Устина надо брать на перехвате, стрелять в спину. Кто же второй? Журавушка убит. Неужели Арсё? Говорят, он ушел от красных.

– Что будем делать, командир?

– Уходить на Михайловские перевалы. Жечь и убивать. Убивать и жечь! Мы еще подсыплем красным перцу! – рычал Кузнецов.

– Вот и хорошо, – прогудел Хомин.

– Тогда тронули. А может, чоновцев погоняем?

– Нет, их много, много больше, чем нас. Едва со следу сбил.

– А чего тебя туда понесло?

– Присмотреть еще одну базу.

«Может, хватит и того золота, что мы награбили? Нет, без питаузы корней женьшеня дела не начать. Женьшень, и только женьшень, может открыть мне все ворота. Вот невезуха!..» – Кузнецов окончательно утвердился в решении еще раз вернуться сюда и забрать драгоценные корни.

Шаги, шаги, шаги… Их прервал Пётр Лагутин. Он глыбой ввалился в камеру, стало еще теснее. Вопросы, расспросы.

– Меня посвятили в это дело. Я тоже стал «бандитом». Да, да! Нас будет десять человек. Это один против пяти. Понимаешь ли ты сложность нашей операции?

– Да уж сложней и не придумать. Начальник милиции – и вдруг бандит? Коммунист, и вдруг бандит? Да вы что, ошалели?

– Всё нормально, всё продумано. Я поругался с председателем волисполкома, стрелял в него, затем вскочил на коня и ушел в тайгу. В Чугуевке страшный переполох. Кому верить? Кому верить, если и начальник милиции оказался предателем, пошел в заступу бандита Бережнова, задумал отомстить за смерть его отца, отца Журавушки.

– Об этом мы не уговаривались с Пшеницыным.

– Прости, но пришлось и меня снять с места. Надо так надо. Ты знаешь, что по легенде твоя банда ночью напала на Семёновку, ограбила магазин, «повесила» председателя сельсовета, «убила» его жену?

– Знаю. Когда выходим?

– Через час, скоро полночь…

Всполошилась от выстрелов Варфоломеевка, закричали истошно люди:

– Бандиты!

– Спасайся, люди! Убегай!..

Три дня назад Бережнов стал главарем «банды». Лагутин, представляя «бандитов», говорил:

– На всех можешь положиться, как на самого себя. Все коммунисты, все до ноготков проверенные.

Бережнов подумал: «Еще не пропоет петух, как кто-то из вас трижды предаст меня. Знало четверо, теперь знают пятнадцать…»