Мужчина не сумел не заметить на дубе еле видные прорези. Он ударяет кулаком в центр обрезанной фигуры, подгнившие опилки попадают покровителю на лицо.

Руки мужчины тянутся внутрь, древесная пыль всё ещё не осела и снова попадает в глаза покровителю. Он тихо бранится, вытаскивает находку и отбегает на безопасное расстояние от дерева. Он смахивает осадок и осторожно открывает книгу, чтобы та не порвалась. Её края немного обмокли, на некоторых страницах растеклись чернила, однако текст понятен. Я заглядываю в содержание, первые слова, которые я вижу: «Гайюс был бестолков, и Касьяну всегда приходилось делать всё самому. Он смеялся над своим другом, иногда даже издевался над ним».

Осознание. Амплий не любил Касьяна за то, что потянул в могилу его любимого. Но он осквернил Гайюса за то, что тот искалечил их любовь. Он засунул книгу в дерево, чтобы та немного подпортилась, исказились многочисленные факты, оставил покровителям подсказки, чтобы они нашли его записи через сто лет: когда исчезнут все, кто посмел бы опровергнуть его обманные сочинения.

Амплий очернил Гайюса, все восхваляли и запомнили только Касьяна. Касьян прекратил вечную связь простолюдина и богатого мецената и Амплий задумал растянуть свою месть в столетия, чтобы покровители запечатлели ранее «хорошего человека», как «жестокого лентяя».

— Потрясающе! Покровители будут безумно рады. Я потратил на поиски прошлого всю жизнь. Ах!

Наследие, могущественные потомки передавали лживое повествование каждое поколение.

Кудрявый покровитель, малахитовая чаща становятся далёкими, они отходят всё дальше и дальше, пока перед глазами не образовывается тёмно-зелёная точка. Вспышка света.

Я пробуждаюсь. Голова болит, а тело всё ещё ломит от «соблазнительного стакана». Я принюхиваюсь: аромат мыла. Я в душевой. На меня капает тёплая вода, я валяюсь на полу, одна моя нога свисает за кабинку, я немедленно убираю её, чтобы никто не надумал лишнего.

Я драю кожу с невероятным усилием, отмываю все участки, которых касались сумасшедшие девушки. Царапины жгут. Я не прихватила с собой ониксовую мазь и даже не додумалась попросить об этом Яфу, на случай если она снова решить ко мне наведаться. Теперь мои раны будут на обозрении, выглядеть настолько уродливо, что я никогда не смогу взглянуть в зеркало.

У меня остались некоторые повреждения после приступа тошноты: ладони немного стёрлись при падении, и стали грубыми на ощупь. Когда Найджел доставал меня из реки, своей хваткой он поцарапал мне руки. Где-то на суше я наступила на колючку, и теперь у меня неприятно пульсирует пятка.

Когда я жила с Айком у него всегда, в каждом уголке дома лежали небольшие аптечки с важными лекарствами, бинтами и мазями. Иногда он покупал отвары и сухие травы на случай, если антибиотики не будут действовать. «Ничего лучше, чем этот отвар ты не найдёшь», — заикался он, как те самые пенсионеры. Он буквально заставлял меня пить их и беспрерывно наблюдал, как я часами пыталась сделать хотя бы глоток. Я ненавидела это.

Не лучший час для размышлений о минувших днях, в которые мне не вернуться. Следует думать о настоящем, чтобы обеспечить себе будущее. Мне стоит выжить.

Найджел водил меня на разные тренировки в зале, за пределами замка и даже в городе. Я любовалась бетонными домиками цвета чайной розы, роскошными дворцами бывших Владык и почётных личностей. Неделю назад на нас обрушился сильный ливень посреди городского поля, и покровитель отказывался переносить нас, так как любит сидеть под дождём. Его здоровье предназначено для такой погоды, но не моё. Эгоист.

Уроки с ним ничему новому меня не научили, если только я не узнала некоторых тонкостей сферы Голубой Бирюзы, не увидела город со старыми покровителями.

Мы с Найджелом однажды застали торжество правой руки бывшего Владыки, на котором ему уж очень хотелось выпить. Тогда я просто попросила его перенести меня в комнату: сон волновал меня больше, чем лакомая еда и праздничная музыка.

Жизнь в городе кипит, что не скажешь о столице. Напряжение здесь растёт, интриги плетутся бесконечными запутанными лианами. В замке преобладает враждебность, грязь и разврат, в то время как городским жителям теперь не за что сражаться: они смело пьянствуют после века служения сфере.

Видения давно не мучают меня. После того случая в душе, я проверила том и убедилась, что это был конец. Я прошлась глазами по страницам. Большинство сведений оказались неправдивыми, Гайюс несправедливо осквернён, некоторые заслуги Касьяна пропущены.

К величайшему удивлению, Найджел стал лучше относиться ко мне, но не упускает момент поиздеваться над моей человеческой слабостью. Иногда он кажется отстранённым, загадочным и испуганным.

— Я окажусь хорошим союзником, — заявила я, внезапно ворвавшись в его спальню. Он разлёживался на своей кровати, без верхней одежды и единственное, что он сделал после моего заявления — рассмеялся.

— У тебя ничего нет, — не единожды повторял он.

Мы с Найджелом искупались в озере, и теперь он не тащится за мной, чтобы спасти и снять с себя бремя моей смерти.

Он полураздетый, накидывает поверх мокрой кожи длинный пиджак из белой парчи и садится на грязный мох. «Ума у него никогда не прибавится».

— Моя идея покажется тебе безумной, — говорит он. — Ты знаешь родителей Джюель?

— Только её мать. Бабушка утаивала от меня любую информацию о Джюель, что́ можно говорить о её отце? Она ни разу не заикалась о нём, а я не спрашивала.

— Она человеком была?

— Да, умерла от инсульта. А отставные покровители могут прервать свою жизнь только при помощи меча, — бубню себе под нос, припоминая уроки Грэма.

— Это не исключает того факта, что она знала о покровителях.

— Что ты хочешь выяснить?

— Прошлое — есть ахиллесова пята. Владычица непоколебима даже к тебе, она не разговаривала с тобой с нашей последней аудиенции. Мы отправимся в дом твоей бабушки. Я какой хочешь находке найду ценность.

— А ты утверждал, что я пустая. Местоположение-то у меня, — наконец противлюсь ему я.

Мы одеваемся после долгого купания в тёплой речке. В воинском убранстве Найджел становится другим, не таким простым, каким был в воде.

Когда мы проходим мимо комнаты мерзкой тройки, меня накрывает до боли головокружительное ощущение тошноты. Найджел не рассказывал о том, как наказал их, но, по крайней мере, они не приближаются ко мне, а машут с дальнего расстояния в трапезной, на тренировке, в городе. Когда они уходят сокрушать, я тайно благодарю Касьяна и Гайюса, а иногда даже Алойза, что не увижу девушек.

Я пребываю в сфере Голубой Бирюзы чуть больше месяца. Я успела привыкнуть к её местам, но некоторые покровители всё ещё меня настораживают. Меч стал ночной игрушкой для объятий. Моё фальшивое оружие мало чем вредно для покровителя и тем более хранителя, чувство хоть какой-то безопасности дарит утешение. Ныне нужно быть начеку.

— Не забыла, где находится дом? — спрашивает Найджел.

— Сейчас?! — удивляюсь, затормозив над синими замысловатыми сводами.

— Не люблю медлить. Называй меня нетерпеливым, но я хочу сейчас же начать расследование. Я ждал этого много лет!

— Не было прямых возражений, — я подаю ему руки.

— Я отправляюсь на поиски сокровищ, солнышко Джюель! — ехидно возглашает Гальтон, и сам закрывает глаза.

Клумбы, сплошь обросшие разноцветными розами, над которыми мы с бабушкой в свободное время корпели, исчезли. Я нередко колола пальцы острыми колючками, когда неумело держала лозу, чтобы её подрезать. Бабушка не проявляла к этому особой заинтересованности, только монотонным и глухим голосом предупреждала обрабатывать ранки. Рыхлая пахучая земля отныне залита белым бетоном. Теперь здесь громоздятся фигурки пятнистых антилоп с шерстью медного окраса и пронзительными чёрными глазами. Почти по-над дорогой, в клумбе, где рос куст пышных тёмно-алых роз, располагается почтовый ящик.