В-четвёртых, посыльные прислуживают всем, кто выше их — сокрушающим покровителям, хранителям, Владыке и его приближённым. «Посыльные тоже покровители, однако те не видят фаугов, как и люди», — шокировал меня однажды Грэм, когда мы наблюдали, как один из них таскал семидесятикилограммовые булыжники, точно это волейбольный мяч. Покровители, но только неполноценные. Камни их не выбирают, это сами люди, их умения и обстоятельства выбирают сферу, в которой им остаться.

Покровители не могут иметь собственного меча, но способности у них имеются. Они в состоянии, как оторвать дом от земли, перенестись, так и высоко прыгать, долго оставаясь в высоте. Такие союзники полезны в междоусобице — они могут сразить покровителя, Владыку, кого угодно, но не фауга.

По этим причинам Найджел назвал их нижним миром, дном. Посыльные не стремились, не желали сражаться и не смогли научиться.

Но кем бы ни был этот посыльный, я считаю, что равенство имеет место быть, поэтому уважительно здороваюсь с ним. Так же я считала, когда Владыка оскорблял Грэма на моих глазах. Я хотела равноправия. Все равны, неважно, сколько у тебя сил, роскоши и власти. Все мы живые, чувствующие или равнодушные. Когда мне продолжают твердить, что я слаба без покровительских способностей, я хочу отрезать их силы и заставить сразиться со мной. Их опыт не сравнится с моим, но я хотя бы смогу их ранить.

— Милдред Хейз, — улыбается покровитель. — Мы ожидали вашего прибытия.

Он пропускает меня жестом руки, слегка склонившись в доброжелательном поклоне. Серебряные доспехи шелестят с каждым крохотным движением. Все покровители Аметистовой сферы ходят в неудобном для сокрушения обмундировании. Это жестоко. Я одобрительно киваю и отвечаю ему той же улыбкой.

По всей местности внутреннего двора с идеальной дистанцией расставлены несколько беседок; ротонды, большие и совсем крошечные. Во дворе не больше десяти покровителей, из них — пять — люди, на последнем издыхании отбивающие удары наставников.

«Чему ещё можно учиться, пройдя два Испытания?». Я мимолётно задумываюсь об этом и утилизирую такие мысли.

Во-первых, эти люди, а точнее, будущие покровители, не такие как я. Я отличаюсь мощью, которую не так давно обнаружила, и способностью быстро ухватывать всё, что связано со сражениями и мечом. Больше никто не сможет опровергнуть это, как сделал Хардин, потому что мои силы вырвались наружу. И об этом точно знает Джюель. Её снесло моей волной на невидимое расстояние. А хранителей убило. Как это меня ещё не спохватились, и Владычица не выведала всем мой секрет и не обвинила в преступлении? Это говорит об одном — у неё есть козырь, которым она захочет воспользоваться.

Пока я размышляю о своей необычности, мельком замечаю роскошный главный вход, испещрённый овальными камнями аметиста, плотно прилегающими друг к другу. Входные двери в замок напоминают пористый шоколад. Его цвет необычайно лилового цвета переливается полупрозрачными проплешинами.

Я еле слышно ахаю, представляя, как сейчас войду через неё. Как будто переступив порог, все мои враги исчезнут, боль уйдёт, все душевные раны заживут. Я точно выгляжу скверно: волосы грязные и растрёпанные, на лице шрам от опалённой кожи, лицо осунулось, глаза потухшие. Я жалкая. Тем не менее я пытаюсь скрыть зажатость в движениях, чтобы не показаться слабой. Я изменю мнение о неспособных и пустых людях.

Слухи обо мне распространились во всех сферах. Они могут быть по-свойски искажены каким-то сплетником, а могут быть и придуманы. Аметистовая сфера ждала моего прихода. На это должны быть причины.

Посыльный миновал между толстенными колоннами, кого-то выискивая. Я медленно следую за ним.

Пока у меня есть время и меня не отвели к Владычице или к новому учителю, я осматриваюсь.

Над головой возвышаются своды, отделанные барельефными узорами черничного цвета. На высоте пяти метров по диаметру протягивается одна-единственная непримечательная аркатура, она прилегает к стене в качестве бессмысленного украшения. Собственно, там, где я нахожусь, виднеются четыре анфилады комнат. Я подхожу близко к одной из них. Полукруглый вход, который меня встречает, ограждён решёткой, на её шпилях вырезаны блестящие фигурки из аметиста. Остроту прутьев смягчают бархатные шторы сливового оттенка, они подвязаны еле заметными подхватами того же цвета. Мне так и хочется заговорить или ахнуть от того, насколько замок скрупулёзен в архитектуре, оформлении, а главное — в удобстве и гармонии.

Я заглядываю за решётку, чуть ли не просовывая голову между тонкими прутьями. Начало комнаты по бокам охраняют горшки с пышными зелёными растениями. Пальма с худым стволом, лохматый фикус, гибискус с красными цветками, названия остальных мне неизвестны. Кроме череды комнат за этим ограждением я ничего не вижу. И пока решётки внушали недоверие (главные ворота сферы Чёрного Оникса и Голубой Бирюзы), навевая опасность и осторожность и рождая чувство, будто ты животное в зоопарке и попадаешься в собственную клетку, Аметистовая сфера дарит неоднозначные ощущения. Здесь они не кажутся для меня угрожающими. И пускай их главные ворота сродни вкусному шоколаду, их «тюремный вход» находится внутри замка.

— Прошу прощения, Милдред, — спешно бросает посыльный. — Я должен был передать вас одному покровителю, но он не явился. Очевидно, задерживается.

Почему меня встречают, как важную персону? Если и есть, за что меня знать, так это за кучу нажитых врагов за последние пять месяцев. Сфера, прославленная правильностью, подозрительно вежлива ко мне.

Помимо «единицы», в которой я сейчас нахожусь, протягиваются целые этажи, громоздкие и наполненные покровителями. Пока посыльный ведёт меня наверх, я значительно устаю.

Он может перенести меня, тогда зачем ему тащить меня по лестницам, когда и глупому будет ясно, что после Испытания я до ужаса уставшая? С момента нашей встречи он ни разу не обратил внимания на измученную меня или просто не подал виду.

— Желаю удачного обучения! Мне пора удалиться, — он поспешно переносится.

Я терпеливо выжидаю. Как только меня познакомили со сферами, я была нетерпеливой и любопытной, нежели сейчас. Я бешено злилась из-за незнания того, что происходит вокруг меня. Я никогда в точности не узнаю, что обо мне говорят или что скрывают. А сколько бед я навлекла на себя не сосчитать по пальцам…

Моя резкость, а особенно гнев и жестокость, которые с трудом получается держать в узде… Сколько совершённых ошибок, о которых я сожалею. Меня уже невзлюбили, это клеймо до конца моего столетия будет напоминать о себе, жечь и мучить. Моя жизнь всегда была неспокойной, отныне неприятности будут гонять меня по замкнутому кругу, толкать, избивать. Я никогда не смогу выбраться.

Я нервно перебираю пальцами, сдерживаюсь, чтобы не заплакать. Ужасные, а самое главное — реальные мысли, обрушились на меня, как дом от взрыва.

Грэм, Яфа, Дона, Хардин, Кой и Вермандо. Мне жаль, что я заставила их жалеть о встречи со мной. Казалось, мы провели не так много времени вместе, мы не близки, как семья, но чувство вины хлыщет меня крапивой. Яфа убеждала, что это ради общего дела. Но в общем деле я замешана и не могу не чувствовать унижение.

Мой дом… Айк, учёба, его девушка, с которой мы почти стали близки. Я хочу вернуться и не бороться со всем в одиночку — без них.

Та жизнь — фальшивка, утверждаю я ежедневно. Ложь. Неправда. Чья-то злая шутка.

Грэм рассказывал, что он в сфере с детства, ему не исполнилось восемнадцати, прежде чем его забрали. Ему некуда было идти, и это место стало для него родным домом. У него тоже была фальшивая жизнь, как и у большинства покровителей. Но почему никто не додумался не терзать нас? Можно было отнять нас от дома ещё младенцами.

Проверка. Стойкость. Знание людей. Адаптация и любовь к людям. Это всё подготовка. Если юнец будет жить всё время в сфере, он не познает мир таким, каким он является. «Это может быть выбор родителей», — говорил Грэм. Неужели Джюель решила не забирать меня в сферу? Или ей просто было плевать.