На стеклянном потолке чёрная и многолетняя грязь, покрытая небольшим слоем свежей пыли. Я невольно оставляю свои незаметные следы пальцев на поверхности свода. Кажется, что сюда отроду никто не поднимался, а я — первая.

— Что ты делаешь? — хранитель плавно приближается к неподвижному тросу, вперив в меня загадочный взгляд. — Почему держишься?

— О чём вы?

— Что не так, Адио? — подходит к нему Бад. Когда он переключается на меня, с брезгливостью дёргает губой.

— Она не даёт мне спрятать канат. Она держит его, — решительно заключает хранитель.

Как мне позволить хранителю избавиться от каната, если я не контролирую свою силу? Контроль — это то, чему я должна научиться. Рядом нет Владычицы, которая вытащит меня из замкнутого состояния, её вообще не будет рядом после «выпуска». Что такого должно случиться, чтобы я научилась располагать собственной сущностью? Этим вопросом я замучила Владычицу.

— Когда придёт время, — было её ответом. — Твоим спасательным кругом станут твои мысли. Насыщай разум прошлым, всеми больными и постыдными моментами, ненавистью и любовью. Вспоминай. Позволь своему телу привыкнуть, что яростные попытки — это желание. Твоя сила станет принимать каждое твоё желание.

Юми Нисимура мудрый покровитель. Каждый раз, когда она учит меня, я поражаюсь ходом её мыслей. Откуда она знает, как справляться с магической силой, являясь покровителем? Уверена, она помогает не только новичкам покровителям, но и «новорождённым» хранителям. Ей шестьдесят пять лет: за эту долгую жизнь она познала миллион новых и необычных вещей, изучила магию хранителей как свою собственную. Это необходимо, если покровитель метит на пост Владыки, — не жестокого и неряшливого, как Флавиан Эбурн, а того, кто станет учителем, помощником и другом своего народа, родителем сферы, частью великой истории.

— Что ты делаешь, Милдред? — с холодным спокойствием спрашивает Адио.

— Ничего не чувствую. Скорее, это подсознательный инстинкт.

Я так же продолжаю виснуть на канате, ничего не предпринимая.

— Ты справишься, — доносится до меня шепчущий голос Киары.

Я закрываю глаза. Игнорирую окружающий меня мир, абсолютно всё: голоса, каждый шорох, своё дыхание. Я зацикливаюсь на своих мыслях, роюсь в памяти и достаю оттуда все воспоминания. Руки мои по локоть в грязи, крови, слезах и ярких красках. Каждое воспоминание пришлось для меня горько, мучительно — это падения и взлёты в моей фальшивой жизни.

Мозг резко переключается на последние четыре месяца, которые я называю «багровым периодом вперемешку с потом». Новые личности: плохие и хорошие. Я позволяю накопленной ненависти вырваться наружу, критикуя каждую мразь в своей голове. Как грустное заключение, я позволяю гневу захлестнуть меня. Канат выпадает из моих рук, расплывается в воздухе как туман. Меня ждёт опасный кафель. И пусть я знаю, что не умру и регенерирую мгновенно, человеческий страх ещё не покинул меня.

Крик в моей голове не даёт мне покоя. Он горланит во всю «Давай!» и я чётко слышу его и отказываюсь игнорировать свой внутренний голос, как постоянно это делала. Я смогу, я приземлюсь правильно, осторожно.

— Милдред! — зовёт Киара. Она подбегает ко мне и её тут же отшвыривает в стену с барельефной печатью сферы.

Я приземлилась на колено. Вокруг меня пыль и осколки. В дремучих облаках я замечаю спокойного хранителя. Он только кажется таким с одного взгляда, но его удивление и испуг можно заметить, если долго и внимательно смотреть. Бад немедленно бежит к Киаре.

Прямо под моим коленом разверзлась рыхлая воронка. Боль была мгновенной, так как на мне теперь больше ни царапины. Я встаю и струшиваю с себя известковую краску, неторопливо миную руины. На чёрных штанах осталось красное пятно и потёртости. Такой удар был явно не из-за высоты, а от того, насколько сильно я переусердствовала с желанием приземлиться.

— Я справилась? — подхожу к Адио.

— Можно… и так сказать. Это было вычурно.

— Я плохо рассчитываю силу. Потребуется больше тренировок.

— Для идеального результата ещё несколько лет, — отрезает хранитель. Я вздрагиваю от его слов. Это не тот промежуток времени, за который я рассчитываю научиться пользоваться своими способностями.

— Я не просто покровитель. Это тоже не следует забывать.

— Я пожертвовал многим, чтобы изучить пророчество и… мне кажется, что добром это не кончится.

— Не буду спорить, вам известно больше. Меня до сих пор не посвятили ни в одни подробности.

— Это секрет хранителей, который каждый из нас поручился беречь от покровительских ушей. Когда мы собираемся, нашим акцентом становится именно Пророчество, а ведь раньше это были рабочие разговоры… Чёрная сиротка много видит. Чёрная сиротка может съесть паразитов. Девочка-ключик. Это всё, что нам ведомо из первой части. Но я знаю, что это ещё не всё. Нас ждёт вторая часть «Чёрной сиротки». Я предполагаю, нас настигнет заключительное пророчество, подразумевающее… конец.

Я не сразу понимаю, что Адио назвал текст Пророчества. Грэм всё гадал, как Адио узнал, что я инициатор. Он почти что ткнул пальцем в небо и оказался прав. Хранитель, должно быть, потратил часть своей жизни на разработку открытого два десятка лет назад Пророчества, проверял каждого покровителя, сотрудничал с хранителями других сфер, учителями новичков. Я не представляю, каким разочарованием было, когда он промахивался; грызся от мысли, что он не застанет день появления девочки-ключика. Все сферы знают, что ключ однажды явится. Для кого-то счастьем, а для кого-то огорчением окажется, что это я.

Я не расспрашиваю Адио, чтобы не казаться бестактной, хотя желание во всём разобраться загрызает меня.

— Позаботься о подруге. Мне пора.

Он, как летящая ласточка, исчезает из зала. Вопросов неисчислимое количество, а ответов нет.

— Киара, ты как?

— Всё отлично. Пара ушибов, завтра пройдут.

Рядом стоящий Бад искоса поглядывает на нас, сдерживаясь от своих язвительных высказываний.

— Спасибо, что помог мне не наткнуться на трубу. Я бы сейчас была сквозной, — улыбается Киара, кивая в сторону нескольких труб, торчащих из стены. Бад одаривает свою бывшую ученицу отеческой улыбкой. Он уходит без слов. «Самый лучший учитель», — проносится в голове мой редкий саркастичный голос.

— Ух… Ну ты и погром устроила. Я любила этот зал, — Киара оценивает ущерб.

— Извини.

— Да всё равно. Я мало тренируюсь, но вообще делаю это на поле боя. Фауги — лучшие тренажёры и противники. Они стали быстрее, мощнее — мне на руку, я люблю их щёлкать. Жалко, Норвуд посыльный и не может сокрушать со мной, потому что с ним в миллион раз веселее!

— Давно вы с ним друзья?

— Со времён динозавров. Я его обожаю, — она тихо хихикает и это поднимает мне настроение. Покровитель берётся за меня и переносит в свою комнату.

Я ожидаю увидеть много декораций, и мои догадки подтверждаются — стена над кожаным диванчиком сплошь украшена небольшими картинами пейзажей, коллекцией миниатюрных настенных часов и искусственными цветами.

— Это красиво, — я показываю на уголок искусства.

— Мы с Норвудом потратили четыре года, чтобы собрать эти картины. Выкупали лучшие часики на нашем рынке. Цветы я забрала со своего прошлого дома на Земле. Получилась такая картинка. Остальные стены практически пусты, — следом она показывает мне туалетный столик слева от кровати, на котором стоит флакончик духов, нежно-розовая губная помада и ваза с белыми каллами.

Я представляю Киару в пурпурном вечернем платье, чёрных глянцевых туфлях, с тонкими золотыми кольцами на изящных длинных пальцах, жемчужным ожерельем, спускающимся к бледной коже декольте. Почему сфера сковывает своих покровителей тяжёлым металлом?..

— Жизнь в сто лет — это настоящее испытание, его нужно заполнять какими-то радостями, чтобы не покончить со всем сразу после отставки. К сожалению, не для всех это важно — для кого-то это бесконечная работа без… эмоций.