На землю опустился густой туман, закрывающий какой-либо путь. Я рискую, двигаясь в самую его густоту, и совсем ничего не вижу.

С трёх сторон раздаётся женский смех, полный оживления и нежности. Я всё равно кручусь, глядя в пелену. Хихиканье становится ближе, нарастает.

— Наконец я накрашу её губы спелой вишней и хорошенечко зацелую.

Хейли, Холли и Хэйзи. Развратное трио, мыслишки которых не выходят за рамки непристойного. Я слышу шаги, в моём поле зрения возникает Хейли и отбрасывает свои чёрные волосы за спину. Её шоколадные глаза вожделенно вспыхивают, лицо окрашивает ослепительная улыбка, на которую способна только она.

— Развлечёмся?

Холли распыляет баллончиком белый порошок перед моим носом, я вовремя успеваю не вдохнуть, отступаю, но кто-то кладёт руку на мою талию, затем щекочет за ухом. Я поворачиваюсь к Хэйзи в ту же секунду, когда вдыхаю непонятное вещество. Девушка радостно хлопает в ладоши и подпрыгивает. В горле першит, а в носу неприятно жжёт. Ноги слабеют. Чёрная пелена. Меня кто-то держит.

Не в состоянии живо двигаться, я медленно вожу руками, морщу постель из мягкой шерсти и издаю тихие вопли. Глаза залиты свинцом, виски пульсируют, на конечностях будто подвешены гири весом двадцать килограммов.

— У неё красивые икры. — «Развлечёмся». Я запомнила голос Хейли, который, несмотря на всю свою сталь, звучит изящно.

— Это нехорошо, — невинно возглашает Холли и хихикает. — Мы украли её ради своих развлечений.

Представляется милой и целомудренной девочкой, хотя на деле её голова забита ужасами, распутством и похотью.

— Холли, затихни. Что нам от этого будет? Всем плевать, — убеждает Хэйзи приказным тоном. — Если ты так переживаешь, мы можем закончить здесь и сейчас.

— Нет! — противоречит она, как ребёнок, меняющий свои желания каждую секунду. — Я хочу. О-очень хочу её попробовать.

Я для них как будто товар новой марки: испытать, вкусить, проверить на прочность.

— Чудно, — протягивает Хейли.

От прикосновения влажных губ я дёргаюсь. На колене отпечатывается масляная губная помада. Такое же временное клеймо остаётся на бедре и животе.

Кто-то присоединяется к прелюдии, с нежностью трогая мои волосы и изгибы лица.

— Она такая сладкая, — желанно произносит Холли бархатным голоском.

Руки и ноги непослушно двигаются, но девушки силой покровителя удерживают их.

— Снимешь топ для меня? — фыркает Хэйзи, зная, что я не отвечу.

Беспомощность. Если с Зейном я могла крикнуть, у меня была попытка побега, то сейчас я не способна ни на что.

И вот я уже без верхней одежды. И без надежды на помощь.

— Она многое теряет, когда делает это без сознания, — говорит Хейли, а затем целует меня в губы, поднимаясь до кончика носа, переносицы, лба и окончательно путается в волосах.

— Самое интересное, мои львицы, — объявляет Хэйзи. Я снова слышу шипение баллончика. На мою шею выливается какое-то еле ощутимое пенистое вещество. Запах напоминает сливки. Чей-то язык слизывает с кожи пену. Отвратительно и банально. Ложбинку между грудью охлаждает какой-то небольшой шарик, возможно, виноград. Я судорожно вдыхаю: он катится вниз к пупку и тут же исчезает за чьими-то зубами.

Кричать. Я жажду разразиться диким криком, дать пощёчину каждой девушке и швырнуть им в лицо их страхи и слабости.

Громкий стук по двери будоражит моих похитительниц: они подрываются с кровати.

— Кто это? — подозрительно шепчет Хэйзи.

— Об этом месте знает только Найджел, — громче утверждает Хейли.

— Испортил нам всё веселье, — резко возмущается Холли. Если бы я сейчас раскрыла глаза, то увидела бы, как она обиженно надувает розовые щёки.

— Эй, малышка Холли, — голос Найджела, — с тобой я потом разберусь. Оденьте Милдред, чтобы я смог войти.

— Превосходно, — язвит Хейли. Она грубо одевает на меня топ, не удосужившись даже вытереть остатки сливок. — Забирай.

— Он хочет сам ею воспользоваться? — лилейно спрашивает Холли. — Как жаль, что с такой куколкой находится этот кретин.

— Прошлой ночью ты не называла меня кретином, — встревает Гальтон.

— Мы договорились не приближаться к нему, — рычит Хэйзи.

Дверь открывается, и я сразу слышу шум, а затем стук.

— Толкнёшь меня ещё хоть раз, — говорит Хейли, — я уничтожу тебя.

— Ну-ну. Вы так говорите каждый раз, когда мы ссоримся. Но кто приходит к моей спальне с корзинкой? — смеётся Найджел. Он берёт меня на руки, и я заметно ощущаю контраст температуры. Влажная улица.

— Эти сумасшедшие вдрызг распоясались. Нужно их проучить, — задорно отчеканивает Найджел.

Я вдыхаю мокрый воздух, и через несколько таких вдохов из ноздрей вытекает образовавшийся конденсат. Найджел кладёт меня на деревянную лавочку, как я понимаю по прикосновению к размокшему дереву, и тихо садится у моих ног.

— Эти трое однажды сотворили со мной то же самое. Я был бессилен, — продолжает монолог Найджел. — Для меня к счастью, что они закончили задуманное, а для тебя — что я не дал им продолжить. Сфера Голубой Бирюзы тебе не подходит. Ты не такая, как мы. А вообще, кто знает, какой камень выберет тебя, — он тяжело вздыхает. — Мне рассказывали, как Джюель стала покровителем сферы Голубой Бирюзы. Тебе это было бы интересно. Так вот, её учителя, особенно Владыка сферы Голубой Бирюзы, были уверены, что она попадёт в сферу Чёрного Оникса. Флавиан хотел в свои ряды такую кровожадную девушку, но страсть в её чёрной душе вычеркнула все планы Эбурна.

Я дышу глубоко носом, так как рот открыть всё ещё не в силах, шевелю кончиками пальцев, чтобы заставить организм прийти в себя, точно как на границе сна и реальности. Но это никак не сон, а несомненная явь, где я не имею возможности справиться с ядовитой мешаниной, ослабившей мышцы.

— Не знаю, почему так взъелся на тебя. Может, потому что не мог выпустить злость на Джюель, — верно предполагает Найджел. Из-за его ранее сделанных выводов мне неймётся тут же подняться и врезать ему, хоть от моего жалкого удара он мало что почувствует.

«Для себя. Успокоить душу».

— К сожалению лекарства от субстанции не существует, — лениво говорит Найджел. — Хорошо, что девочки распылили немного порошка, иначе ты бы не двигалась целые сутки.

Из чего, чёрт возьми, изготовлено это вещество, хочу спросить я, но язык совсем не поднимается. Я бы засыпала троице его прямиком в горло и в нос, чтобы они навсегда лишились такой прелести как болтать, ходить и заниматься любовью. Худшей для них, наверное, была бы разлука. Отослала бы каждую за сотни километров, чтобы они больше не виделись и пожизненно были одиноки.

В другой раз я пытаюсь себя убедить, что они не совершили ничего плохого, не планировали убить меня и этот поступок не имеет ни малейшего значения в сфере Голубой Бирюзы; но я жила и воспитывались на Земле, для меня такое поведение неприемлемо и даже беззаконно. Я принимаю решение послушать Найджела: проучить их.

— В порошке есть крошки всех видов бирюзы, на Земле девочки покупают какие-то вещества и добавляют в «соблазнительный стакан». Они ублажают одного хранителя — он помогает магически. Вот тебе и весь рецепт — вдруг пригодится.

Название необычное. Я думаю об этом прежде, чем понимаю, что в моём организме наркотики.

Голова кружится, перед глазами появляется тёмно-зелёная пелена с жёлтыми проплешинами. Я разлепляю веки так желанно, словно новорождённый младенец, норовящий узреть чистый мир.

В пределах моего кругозора является потемневшее небо со звёздами. В той дали простирается праведная Аметистовая сфера? Я мимолётно задумываюсь об этом: теперь меня беспокоит лишь подташнивание и жжение в желудке.

Я резко вскакиваю, несмотря на ломоту во всём теле, и ладонями приземляюсь на каменную брусчатку. В эту же секунду к горлу подступает съеденная пища, и всё это в ужасном виде выливается мне на руки и растекается по швам брусчатки, заполненных мягким мхом. Что здесь делает мох? Я задираю голову и вижу клумбы с изумрудными кустами, яблоню с нежно-розовыми цветками и давно позеленевшую вишню.