Пару раз мы даже сталкивались с ним в коридоре, и он окидывал меня таким странным взглядом, что я волновалась:

— Что? Что случилось?

— Ничего, мам. Гостиную пропылесосить?

— Ты не заболел? — Волновалась я.

— Нет, мам, — отвечал он, а один раз вдруг бросился ко мне, обнял и тихо сказал: — Я тебя очень люблю, мамочка.

— Ты что?! — Я совсем переполошилась. — Ты наркотиками балуешься, что ли, Вань?

— О господи… — он закатил глаза и ушел в свою комнату, не забыв хлопнуть дверью.

Ну ладно, хоть не болеет.

Тайну раскрыла Алиса.

— Мам, а ты очень страдаешь? — Спросила она меня однажды вечером когда мы сидели на кухне и пили чай с плюшками. Даже Ваня вышел посидеть, но плюшки не ел.

Я чуть не поперхнулась.

— С чего ты взяла, что я страдаю?

— Папа сказал…

— Шшшшш! — Шикнул на нее брат, а когда я повернулась, сделал невинный вид.

— Так. Рассказывайте, что там вам папа наговорил.

— Папа сказал тебе не говорить, о чем мы с ним говорим! — Заявил Ванька и тут же скривился, поняв как проболтался. — Да ничего особенного.

— Папа рассказывает, как ты много для нас делаешь! — Ляпнула Алиса.

— В каком смысле? — Не поняла я. — Я ваша мама, это моя обязанность.

— Да, но папа рассказал нам, какие бывают мамы у других детей и что не все они такие крутые, добрые, замечательные как ты, — добавил Ваня с таким выражением лица, словно крыл меня матом. Но я привыкла — все-таки подростки ужасно сложные создания. Однажды он вырастет и станет хорошим человеком.

— И вы поверили?

— Почему нам не поверить папе? — Спросил Ваня и они с Алисой переглянулись.

Действительно… Им-то он не изменял.

Все эти дни я видела Мишу, а он не видел меня. Его машина стояла под окнами, и я уже привыкла видеть ее там в любое время дня и ночи. Словно он сигнализировал мне, что рядом.

Это напоминало прошлое, когда он так же держал меня в осаде в юности, а когда я спросила, зачем он так делает, ответил, что я должна знать, к кому обратиться, если что-то пойдет не так.

Или мне станет грустно.

Мне было ужасно грустно, но я не могла его позвать на помощь, потому что той бедой, что привела меня к этой грусти, был он сам. Поэтому я стояла вечерами и смотрела на его машину, мазохистически распаляя обиду в груди.

Он меня предал.

Он сделал мне больно.

Я никогда ему не прощу.

И вообще, он наверняка спит в гостинице, а в машине никого нет.

И в это время в салоне автомобиля зажегся свет. Миша открыл дверь, вышел, обошел машину, забрел в кусты и…

Ну да, если он там сидит, ему надо куда-то ходить в туалет.

Я засмеялась, закрывая рот рукой.

Господи, какая я дура!

Ни отпустить, ни простить. Ничего не могу.

Он прав в том, что я действительно не знаю, каким будет другой мужчина.

Может быть, и хуже.

Может быть, он будет мне изменять.

А Миша…

В этот момент раздался телефонный звонок.

Я подняла трубку.

— Я все понял, — сказал голос Миши. — Ты не верь мне, если не хочешь. Но я понял. Самое ценное, что есть в жизни — это семья. Что угодно можно выбросить из жизни, но если нашел семью — держись за нее. Ты измотала меня, Лен. Ты или прости уже или отпусти. Без тебя мне жизни нет. Знай, что если я еще накосячу, я сам тебе скажу меня не прощать. Но сейчас — прости.

— Поднимайся, — сказала я тихо. — Поговорим.

POV Михаил

Я забыл, что в доме есть лифт. Взлетел по ступеням, не запыхавшись, хотя уже давно стал замечать приметы подкрадывающегося возраста. Очутился перед квартирой и почувствовал как вспотели ладони.

Я был в одной минуте от успеха.

Лена открыла дверь, сделала шаг назад, впуская меня, и я помедлил буквально секунду, ощущая, что захожу, возвращаюсь в свой дом победителем.

Много испытавшим воином, чуть не потерявшим все, но все равно победителем.

И то, что Лена подходит ко мне, встает на цыпочки и целует меня — только лишний раз убеждает, что я прав. Две недели назад она сказала уйти и никогда не возвращаться, а сегодня сама добровольно меня целует. Приветствуя воина, вернувшегося с войны.

Глубоко и долго. Виснет на шее, льнет всем телом. Ее язык проникает в мой рот и тут уж я не выдерживаю. Обнимаю ее изо всех сил, стискиваю до хруста костей и набрасываюсь на ее рот. Жадно и неистово, забирая свою женщину себе.

Моя, моя, моя! Моя Лена! Моя женщина! Та, которую я уже никогда не отпущу и никому не отдам! Пусть что хочет, то и делает. Она меня уже простила, и я не дам ей теперь сбежать и отказаться от своего решения.

Нет, теперь все будет иначе.

К черту квартиру! Продаем ее и переезжаем в дом на природе. Туда, где экология получше, мы подальше от искушений, а работать я буду ездить раз в неделю. Все остальное решается удаленно.

Детей на домашнее обучение, няню к черту, пусть Ленка всем занимается, заодно лишних мыслей не будет. Садик разобьем с кустами смородины…

— Лена, Лена… — Я гладил ее по голове, прижимая к себе. — Хорошая моя, самая лучшая. Ты прости меня, идиота. Кретина, дебила, куском дерьма я был, Лен. Но этого больше не будет. Сделаю тебя самой счастливой, клянусь, Лен. Ты даже не представляешь, на что я готов. Пойду к мозгоправу, сначала один, потом к семейному пойдем и детей туда же отведем. Если хочешь — буду отчитываться тебе о каждом своем шаге, поставлю следилку на телефон, чтобы ты всегда знала, где я. Буду так делать, пока не начнешь мне доверять снова.

Горячечный шепот разносился по коридору, делая мир нереальным. Все. Кошмар кончился. Наша семья излечилась. Теперь все будет только хорошо.

— Будешь моей королевой, Леночка. Все, что захочешь куплю, ничто не сочту унизительным или недостойным, каждое обещание выполню, любое. Семья — это самое главное, Лен. Только семья. Я бизнес переделаю так, чтобы поменьше им заниматься. Нам хватит. На все хватит. Даже если захочешь на Мальдивах всю зиму проводить. Справимся.

Я снова и снова целовал ее, баюкал в руках и даже не замечал, что плачу. Внутри разливалось горячее озеро облегчения и счастья. Так долго я боялся, что этого уже не случится. Моя Лена может быть по-настоящему жестокой. Но все кончилось.

Впереди все только хорошее. Пусть тяжелое, но с ней мне никакие трудности не были страшны. Я даже не замечал препятствий, потому что у меня за спиной всегда стояла моя жена.

— Пойдем, Лен, — я целовал ее лицо, беспорядочно перемещаясь от глаз к губам, щекам, подбородку. — Пойдем в спальню. Нам нужен третий ребенок — срочно!

— Нет, Миш.

На мгновение я даже не узнал ее голос. Показалось, что здесь оказалась какая-то другая женщина, незнакомая и злая.

Но Лена положила ладони мне на грудь, отстраняя медленно, но неуклонно.

— Что? Не хочешь ребенка? — Я огорчился и сильно. — Но я все равно согласен. Может быть, позже, да.

— Нет, Миш. Ты меня неправильно понял. — Ее голос был ледяным как вечная мерзлота. — Я позвала тебя не сказать, что отказываюсь от своих слов. Я позвала тебя, чтобы сказать, что не могу тебя простить. И никогда не смогу.

— Лена! — Мне показалось, что я как-то неправильно ее понимаю. Я схватил ее за руки. — Испытывай меня сколько хочешь! Любые испытания! Любой контроль! Убедись, что я не вру!

— Я поняла, что не могу. Просто не могу, Миш. Даже хочу, наверное, — она отобрала у меня свою руку и провела ею по лицу утомленным жестом. — Точно хочу. Но сердце против. Сердце не может забыть той боли, что ты мне причинл. Так что — прости. И прощай. Больше не приезжай, пожалуйста.

— Лена…

— С детьми можешь видеться. А мне ты не нужен. И никогда не будешь нужен. Моя любовь прошла навсегда, Миша.

Тысячи мыслей пронеслись в моей голове.

Я перестал дышать.

Неужели она всерьез? Почему она не смеется? Это плохая шутка, но я посмеюсь, когда она скажет: «Поймала тебя!»

Нет! Она просто не поняла! Она думает, что я отдал ей все деньги и это максимум, что я могу ей дать. Но я могу заработать еще столько же и даже больше!