В этот момент на телефон Лены пришло еще одно сообщение. С незнакомого номера. С одним словом.

«Обезвредил».

Разбуженная всем этим пиликаньем, проснулась Лена. Первым делом потянулась ко мне за поцелуем. А потом ловко выхватила телефон из моей руки.

Прочитала сообщение.

— Ореховский молодец, — хмыкнула она. — Оригинально обезвредил!

— И что дальше? — Спросил я. — Какой был план?

— Сейчас… — она листала фотографии Наташи в фате. — Ага, вот оно!

Она показала мне фотографию, на которой была видна табличка с адресом на одном из домов.

— Эта дура его спалила. Сейчас перешлю все фотки в полицию, а дальше они уже разберутся, где он скрывается и возьмут его там на месте.

— Злая ты у меня… — с нежностью сказал я жене, наклоняясь, чтобы поцеловать, ну и заодно пощупать ее мягкую грудь. — А если она уже залетела?

— Что значит, если… — она показала мне еще одну фотку, где было видно живот Наташи.

— Останется одна без мужа?

— Твоих брюликов хватит обеспечить ребенка, — отрезала Лена.

— Не забудешь?

— Не забуду.

— Кусачая ты у меня стала…

— Не нравлюсь? — Тут же взвилась Лена.

— Нравишься… Всегда нравилась и всегда будешь, — заверил я ее, опрокидывая обратно на кровать. Но наш сын, спавший рядом в подушках, недовольно захныкал, побеспокоенный нашей возней.

— И наш сын нравится, — заверил я поспешно.

Но сыну уже многое не нравилось. Он открыл рот и заорал как корабельная сирена.

В двеь спальни тут же раздался стук.

— Родители! — Ломкий голос Вани теперь был скорее басом. — Накиньте что-нибудь на себя и не занимайтесь неприличным, я захожу.

Он распахнул дверь, достичитав до трех и сразу направился к Мише-младшему.

Подхватил его на руки и кивнул Лене:

— Покормишь?

— Полчаса назад кормила.

— Тогда я забираю его гулять, — сказал он и вышел из спальни.

— Кто бы мог подумать, — покачала головой Лена.

— Нам всем пошла на пользу эта история, — сказал я. — Я вот хромаю, Ванька повзрослел, Алиса стала серьезнее, а ты только расцвела.

— Мне нравится твоя хромота и шрамы… — проговорила Лена, поглаживая меня по щеке.

На ее пальце сияло как и прежде обручальное кольцо, которое чуть не стоило мне жизни.

Эта гопота избивала меня особенно сильно, когда я отказывался его отдавать. Потому что оно казалось мне последней ниточкой к потерянной жене.

— Никуда я от тебя такой страшный не денусь.

— Только попробуй… — угрожающе сказала она, целуя меня. — Увижу, что смотришь налево, Миш, я сама тебя так отделаю…

— Вот он — главный секрет супружеского счастья, засмеялся я. — Жена, которая научилась драться.