— Нет, папа, я хочу поесть с тобой мороженого, — заявила она.

— Хорошо, поедим мороженого, но сначала я поздороваюсь с твоей мамой.

Мы за руку пошли к Лене с ее опарышем, и мне стоило немалого труда не кривиться при взгляде на него.

— Я думал, мы с тобой вдвоем выгуляем детей в этом парке, — сказал я. — Не уверен, что им на пользу общение с посторонними мужчинами.

— Этот мужчина — их будущий отчим, — улыбнулась моя жена, демонстрируя мне кольцо, чей вид и без того пробивал в моей груди дыру размером с камаз.

Лена прижалась к этому мужику. Даже то, что он посмотрел на нее с удивлением, меня не утешило.

— Пусть так, — скрипнул я зубами. — Но это наши с тобой дети и гулять мы с ними должны двоем, а не этой шведской семьей.

— А мы с Димой не будем с вами гулять, — снова улыбнулась Лена. — Ты пока отведешь их в кино, а мы сходим вдвоем в ресторан, давно хотели где-то посидеть. Ты же хотел пообщаться с дочерью?

— А ты с сыном! — Рявкнул я. — Где твоя материнская любовь?

— Сыну сейчас больше хочется распаковать твой подарок, чем общаться со мной, — глаза у Лены погрустнели. — Но у нас с ним будет еще много других дней. Мы же с тобой договорились о том, как будем о них вместе заботиться, даже если не живем вместе. Дети хоть увидят отца не только по пути с работы и на работу.

— Лена! — Предостерегающе проговорил я. Какая она стала дерзкая всего за несколько дней. Не такую жену я себе брал. Но она нужна была мне любой.

— Что? Я правду говорю! — И она окатила меня тем самым презрительным взглядом, под которым я еще недавно ползал по школьному двору, вымаливая у нее прощение. Вот так моя жена загнала меня под каблук, практически перестав быть женой.

С директором она такая же властная? У него научилась.

— Хорошо, — сказал я. — Мы с детьми пойдем есть мороженое, смотреть кино и покупать подарки. А вы, конечно, можете миловаться, если вам эти сюси-пуси важнее собственных отпрысков!

— А тебе что важнее? — Вдруг похолодевшим голосом спросила Лена. — Вот уж не думала, Миш, что ты так поступишь…

Ее взгляд скользил куда-то мне за плечо. Я, конечно, обернулся.

Ко мне направлялась Наташа. Со сладенькой улыбочкой и таким декольте, что вываливались сиськи.

Увидев мое лицо, Наташа притормозила. Дал же бог имечко, в Турции небось устает оборачиваться на каждый свист. И что важно — все эти свистящие турки абсолютно правы насчет ее моральных качеств.

Шалава — она шалава и есть.

С роскошным телом и хорошо тренированным ртом… и другими отверстиями.

Но даже уйти спокойно она не может. Что, блин, ей неясно было?!

— Надо же, не постеснялся свою новую игрушку привести похвастаться передо мной… — в голосе Лены не было даже ехидства. Только безмерная усталость, такая острая и сильная, что меня пронзило острейшей жалостью к ней. Господи, какая ж я мразь.

И Наташа мразь.

Набычившись, я двинулся к своей бывшей любовнице, краем глаза отмечая, как ржет мой единственный наследник, глядя на это зрелище.

— Какого дьявола ты здесь забыла! — Я повысил на нее голос, но Наташа не испугалась. Она задрала подбородок вверх и попыталась прильнуть ко мне и поцеловать, но я скинул ее руки брезгливо и с отвращением.

— Не надо, котик, — пропела она. — Не веди себя так со мной, ты не хочешь со мной ссориться, поверь.

— Хочу! — Прорычал я. — И если будет надо, выволоку тебя отсюда за волосы!

— Только попробуй… — ее тон был полон змеиного яда.

— Даже пробовать не буду! — Я сделал угрожающее движение в ее сторону, она испуганно отступила, но снова выпрямилась.

— Я беременна, Миша! — В ее голосе было наигранное отчаяние, словно она училась играть по каким-нибудь бразильским сериалам.

— Ты что, дура? — Тупо спросил я ее. — У тебя Копперфильд там? Я пользовался защитой, да и от того секса, которым ты меня развлекала, детей не бывает.

— Может быть… — она подошла ко мне и подхватила мой галстук, потянула его к себе. — А может и не так… Но если я скажу это погромче, Мишенька, как ты думаешь, оправдаешься ли ты перед своей женушкой?

Она набрала воздуха в легкие, и я быстро сказал:

— Стоп! Что ты хочешь? Что ты опять от меня хочешь, дрянь?

— Ты выкинул меня из квартиры, не дав даже забрать вещи! — Прошипела она мне в лицо. — Я хочу мести!

— Не зарывайся, — предупредил я. — Если Лена меня не простит, терять мне будет нечего. А ты даже не догадываешься, что может случиться с одинокой женщиной, за которую некому заступиться…

Она слегка побледнела, но отступать не стала.

— Тогда — компенсации! Чтобы мне было на что жить! Я заслуживаю подарков за все то, что делала для тебя и с тобой!

— Мне каждый раз, как ты рот открывала, пересчитать по расценкам вокзальных проституток?

— А не разоришься? — Ядовито улыбнулась она. — Подари мне брильянтовое ожерелье, красавчик. И будем в расчете. Драгоценности в цене всегда.

— Хорошо!

Я развернулся, ища глазами нужную вывеску и решительно направился к ювелирному магазину. Наташа семенила следом. В глазах Лены я увидел любопытство.

Что? Интересно, что я буду делать? Мог бы упасть на одно колено и сделать этой дряни предложение, чтобы моя женушка заревновала… Но не буду рисковать.

И если честно, это было бы предсказуемо.

— Достаньте это, — ткнул я пальцем в витрину. — Это, это и это.

Я сгреб с бархатных подложек несколько сияющих камнями ошейников и швырнул ими в Наташу, заходящую в магазин. Она замерла, ее глаза увеличились в размерах.

— Цацки тебе? — Прорычал я. — На тебе цацки!

Повинуясь моему жесту, продавщица вытащила подложку с браслетами, и я тоже их сгреб одной рукой, второй доставая кредитку из внутреннего кармана и кидая ее кассирше, которая ловко поймала ее на лету.

— Еще? Или хватит? — Я обогнул прилавок и меня не посмели остановить, когда я срывал с головы манекена бриллиантовую диадему и выйдя нахлобучивал ее Наташе на голову. — Подавись!

Та ошеломленно лупала глазами, не соображая, исполнение желаний это или угроза.

Да насрать!

— Ты хотела меня шантажировать? Вот, получи один раз и навсегда. И если припрешься в мою жизнь еще раз, тебя в этих камушках и закопают, уяснила?

— Я позову полицию… — побледнев, пробормотала Наташа.

— И скажешь, что тебя любовник пытается убить с помощью драгоценностей? — Скривился я. — Вали, пока жива.

Кассирша кинула мне кредитку обратно. Я даже не стал смотреть на чек.

Насрать.

Повернулся к витрине, чтобы посмотреть на реакцию Лены…

И увидел ее удаляющуюся спину.

Зато мой сын стоял и снимал это зрелище на камеру в телефоне.

Я смотрела на своего почти бывшего мужа, и в душе не чувствовала ничего, кроме отвращения. Все, что когда-то горело огнем, пятнадцать лет без пауз и остановок горело, выпало радиоактивным пеплом в моем сердце.

Миша-Миша, что же ты наделал…

Ради каких-то минутных удовольствий ты потерял меня, детей и даже само свое собственное достоинство. Я смотрела, как он истерически разбрасывается драгоценностями и мне было его даже жаль. Он явно катился по наклонной. Из властного и сильного мужчины стал каким-то дерганым психопатом. Впору было гордиться собой. Выходит — я была тем стержнем, что держал его в уме и рамках приличия. А стоило мне уйти, и он стал вот таким.

— Мам, мы пойдем в кино? — Спросила Алиса, задумчиво глядя на это зрелище. Она явно понимала, что никуда мы не пойдем, но решила уточнить.

— Вряд ли, сказал Ваня, подходя к сестре и присаживаясь на корточки. — Знаешь, Алисон, а я даже соскучился по тебе, хоть ты и сопля разноцветная.

— Сам… Сам сопля! Ты еще хуже сопли! Ты… — завелась Алиса, но задумалась, что может быть хуже сопли и мой старшенький засмеялся, потрепал ее по голове и встал.

— Это ты позвонил ей? — Озвучила я внезапную догадку. — Вань?