С трясущимися от желания ударить его руками, я закрываю шкафчик и иду надевать форму группы поддержки.

Самое худшее в том, чтобы провести целый день в короткой юбке и жилетке без рукавов, обнажающей полоску моего живота, заключается не в том, что иначе я бы не застряла в этом. Дело в том, как это меняет то, как все смотрят на меня. От этого тоже некуда спрятаться.

Никого из моих учителей не волнует, что я нарушаю дресс-код, не ради школьного духа. Мистер Коулман даже сжал мое плечо и сказал, что рад моему участию.

Девочки раздражены, и я не думаю, что это просто потому, что форма не выглядит на мне плохо — сегодня утром я целых пятнадцать минут проверяла ее в туалете, прежде чем набралась смелости и отважилась на урок. Я думаю, это связано с тем, что все парни в школе не могут отвести от меня глаз. Включая Девлина.

Его темный взгляд — это неизбежное проклятие на моей коже.

Взгляды парней преследуют меня весь день.

Обед был мучительным: я сидела за своим столом у окна на виду у самодовольного Девлина, который распоряжался своим судом за центральным столом.

Моя кожа казалась слишком тесной, душила меня, когда я подавляла желание извиваться под его взглядом. Он упивался моим видом так, что у меня заколотилось сердце.

Дальше день пошел только хуже. Кто-то приклеил к моему шкафчику табличку с надписью «Дай мне Ч! Л! Е! Н!» с грубо нарисованным пенисом рядом с грустной фигуркой болельщицы. На уроке истории девочка, сидящая позади меня, смотрела какое-то дурацкое видео на TikTok, в котором, как оказалось, меня оценивали на предмет того, что теперь, когда я перестала быть готкой и прочей херней, какие-то захудалые недоучки.

Это кошмар, но я готова на все ради той суммы денег, которую обещал Девлин.

В конце дня поход на футбольное поле для тренировочного матча — это одновременно и облегчение, и затянувшаяся пытка.

Я одергиваю подол юбки. Она короче, чем школьная форма, а на мне так мало подходящего белья и прижимаю ладони к бедрам, придерживая юбку, когда ветерок грозит обнажить меня.

На обочине стоят другие люди, пока футбольная команда проводит разминку. Я останавливаюсь в нескольких футах от них. Иногда несколько девушек смотрят тренировку, я видела их во время бега, но не так много. Они все поворачиваются ко мне, оглядывая меня с ног до головы.

Их осуждение очевидно, так как они шепчутся друг с другом.

Меня охватывает желание пробежаться до линии деревьев и свернуть на тропу, петляющую среди сосен. Я нахожусь в нескольких секундах от того, чтобы начать действовать, когда сильные руки обхватывают мою талию сзади, окутывая меня знакомым мужским запахом. Девлин.

— Вот ты где, — пробормотал Девлин мне в волосы. Я напрягаюсь, когда он щекочет голую полоску кожи там, где униформа не прикрывает мой живот. — Хм, то, что ты так одета, определенно повышает мою мотивацию. Подбадривай меня, чтобы мы выиграли наш тренировочный матч. Хорошо и громко, и помни, что это пишется Д-Е-В-Л-И-Н.

Я слышу улыбку в его голосе.

— Ты извращенец, — вздыхаю я.

Его усмешка, темная и дымная, проходит по моей шее и заставляет меня вздрогнуть. Этот звук должен быть запрещен. Я стараюсь не хлопать рукой по своей покалывающей шее.

— Ты даже не представляешь, маленькая воровка.

Девушки вдоль боковой линии смотрят в нашу сторону. Я ступаю по их территории, просто находясь здесь. Товарищи Девлина по команде на поле ухмыляются.

— Вы все должны мне пятьдесят баксов, — зовет Бишоп из центра, его руки вытянуты над головой, когда он сгибается.

Со стороны других игроков раздаются стоны. Отлично, теперь они ставят на то, о чем ничего не знают. Они, наверное, думают, что мы с Девлином какие-то странные.

В моей коллекции книг в мягкой обложке есть несколько полных книг. Я знакома с идеей о том, что ненависть перерастает в любовь. Чушь. Не в нашем случае.

— Почему ты заставляешь меня это делать? — шиплю я. — Какое извращенное удовлетворение это тебе приносит? И еще… чего ты хочешь?

Руки Девлина крепко обхватывают мою талию. Он подталкивает меня вперед, и я неловко ступаю, когда он обхватывает меня.

— Потому что. — Его голос звучит жестко рядом с моим ухом. — Я хочу заставить тебя извиваться ради меня.

Мой живот скручивается в тугой узел и горячая пульсация жара пульсирует между моих ног. Неужели ему нужно говорить прямо возле моего уха и дышать мне в шею?

Мы доходим до боковой линии, и он отпускает меня, только чтобы обойти вокруг, притягивает меня к себе и его руки ложатся на мои бедра.

Я заглядываю в его глаза, пытаясь прочесть тайну, скрытую в черноте. Я не верю, что интерес в его выражении предназначен для меня. Это для показухи. По какой-то причине он хочет, чтобы они все поверили, что я ему нужна.

— Ты принесла помпоны для поддержки?

Вопрос выбивает меня из колеи, когда я пытаюсь понять его.

Я фыркнула. — Да, я точно могу спрятать помпоны в этом дерьме.

Ухмыльнувшись, Девлин поправляет край юбки. Я открываю рот, но тут же закрываю его, когда он проводит пальцами по моему бедру. Он двигается выше, забирается под жилет, поглаживая мой живот. Его прикосновение нагревает мою кожу и заставляет меня бороться с дрожью.

Я ненавижу то, что он может заставить мои внутренности свернуться. Что со мной не так?

Девлин задумчиво хмыкает. — Я понимаю, что ты имеешь в виду. Никакого практического места для хранения.

У меня отпадает челюсть. Плечи Девлина сотрясаются от тихого смеха. Он… веселится. Пока он мучает меня с аудиторией.

— Прекрати наслаждаться этим, — огрызаюсь я, бросая взгляд на группу девушек неподалеку.

Если они не ненавидели меня раньше, то теперь точно ненавидят. На мне их любимый красавчик. Я не хочу прикрывать свою спину от нападок злобных девчонок в довершение к играм Девлина. Он делает меня более заметной, рисует на моей спине кровью еще большее яблочко.

— Но это так весело. — Девлин наклоняет голову, чтобы улыбнуться мне.

Эта улыбка удивляет меня, потому что она не похожа на его фальшивые. Я думаю, что она может быть настоящей. Это заставляет его казаться… менее злым. Мое сердце колотится, а глаза опускаются к ямочке, подмигивающей мне.

— Перестань. — Смутившись, я прижимаю ладони к его груди и толкаю. — Иди играй в футбол.

Девлин накрывает мои руки своими, прижимая их к своей майке. — Пожелай мне удачи. Ты моя личная команда поддержки.

— Тебе это не нужно. — Мне нужно, чтобы он ушел из моего пространства. Мне нужно очистить голову, найти свое счастливое место, чтобы сделать то, что он приказал.

Угроза оговорки о поцелуе висит над моей головой.

— Блэр.

Я поднимаю взгляд, чтобы встретиться с ним. Волосы свисают ему на лоб, одна сторона его рта приоткрыта, в его взгляде пляшет лукавое веселье.

О, Боже. Я не думала об этом весь день, слишком занятая тем, что терпела унижение, надевая форму группы поддержки. Если я не поцелую его в конце тренировочного матча, мне не заплатят.

Девлин снова сжимает мои руки. — Ты отстой. Скажи «удачи, Девлин» или что нибудь в этом роде.

Я облизываю губы. Девлин нацеливается на мой рот.

— Удачи, придурок.

— Дев, пошли! — зовет Бишоп.

— Через минуту, — кричит он в ответ, пристально глядя на мои губы. Его большой палец проводит по ним. — Ты здесь, чтобы болеть за меня. Когда я выиграю, я приду за ними.

Мой желудок опускается на дно.

Девлин усмехается, что бы он ни нашел в моем выражении лица, как у оленя в свете фар, затем щиплет меня за щеку, прежде чем выбежать на поле. Собравшиеся девушки визжат ему вслед, формируя свой собственный отряд. Я стою там, ошеломленная.

Я прикасаюсь к своим губам, на которых задерживается его мягкая ласка. Его слова повторяются в моей голове.

Когда я выиграю, я приду за ними.