Я в ловушке, привязанная между нами.

Мне некуда бежать. Никуда я не хочу идти. Я нахожусь там, где должна быть.

Девлин берет мой подбородок между большим и указательным пальцами. У меня перехватывает дыхание, когда он встречает мой взгляд. В его глазах безмолвный вопрос. На который я должна ответить.

На этот раз нет обещания заплатить.

Все по-другому. И я хочу этого.

Наклоняюсь вперед, умоляя без слов. Девлин издает грубый звук и приникает ко мне, накрывая мои губы своими, и я закрываю глаза, когда мы сближаемся в порыве губ и языков.

Поцелуй Девлина похож на черную дыру. Он поглощает меня, и я ныряю в него с головой, отчаянно желая большего.

Если раньше Девлин одним маленьким жестом заявил свои права на меня на глазах у всех, то теперь он поглощает меня своим поцелуем, клеймя меня изнутри. Его язык околдовывает меня, а его сильная рука прижимает меня к его твердому телу.

Мы так поглощены поцелуями, что не слышим остальных, пока кто-то не разгоняет нас громким воем койота — всеобщим призывом Сильвер-Лейк Хай. Это Бишоп.

Джемма и Лукас стоят по другую сторону от нас с одинаковыми выражениями лиц, похоже, приятно удивленные развитием событий между мной и Девлином.

Я касаюсь своих губ. Не могу поверить, что я поцеловала Девлина, и мир не погрузился в ярость и адское пламемя.

Девлин сжимает меня и ворчит себе под нос. — Чертовы блокираторы члена.

— Вы можете поцеловаться позже, — лукаво говорит Бишоп.

Он обрызгивает нас, и я задыхаюсь, прижимаясь к Девлину.

— О, началось, Бишоп, — говорит Лукас, присоединяясь к собственной атаке брызг.

— Держись. — Девлин поворачивает меня так, что я повисаю у него на спине, опираясь на меня, чтобы освободить руки для ответного удара. Я фыркаю на его размашистые атаки. — Ты так и собираешься сидеть там, как чертова морская ракушка?

— Не знаю. — Я наклоняюсь, изображая царственный тон. — Думаю, мне нравится этот трон.

Девлин тянется назад, чтобы поднять меня выше, пользуясь возможностью сжать мою задницу. — Сражайся со мной, ангел.

Широкая ухмылка растягивает мой рот.

Сражаться с Девлином. Не против него.

Джемма присоединяется к драке с безудержным смехом, пригибаясь за Лукасом, когда я направляю волну воды в ее сторону. Мы впятером скачем вокруг, разбрасывая воду во все стороны.

Я смеюсь так сильно, что у меня болят бока, тяжело опираюсь на Девлина, чтобы перевести дух. Он очаровательно улыбается мне через плечо и без предупреждения разворачивает нас, так что мне приходится держаться за его плечи, пока он посылает воду в воздух.

В моей груди нарастает крик, и я выпускаю его, откидывая голову назад к небу.

Мое сердце счастливо и полно впервые за очень долгое время.

Проходит несколько недель, и Блэр начинает жить в моем доме. Такая простая вещь не должна делать меня таким счастливым. Дом не такой уж и тихий, когда в нем есть она.

Ванильный запах Блэр витает в комнатах, в коридоре между нашими спальнями, в ванной. Я не очень люблю сладкое, но я бы набросился на нее. Я превратился в сумасшедшего, охотящегося за ней, когда она исчезает с мягкой обложкой.

Когда она не навещает свою маму, я нахожу ее сидящей с ногами в джакузи из натурального камня на нижнем уровне тиковой палубы на заднем дворе, с носом в потрепанной книге и пальцами ног, плещущимися в нагретой воде. Она также заняла низкий мягкий выступ в лаунж-зоне с открытой планировкой, растянувшись на животе под большим окном.

Это стало новой игрой — обшаривать дом в поисках мест, где она прячется.

Наши совместные пробежки по выходным быстро превращаются в рутину. Тренировок по футболу недостаточно, чтобы выветрить мои мысли, поэтому я тренируюсь дополнительно, чтобы не думать об этом. Блэр тоже любит бегать. Я думаю, для нее это одно и то же. Есть что-то такое в жжении в ногах и ритме дыхания, когда ты подгоняешь себя, что является терапией, вызывающей привыкание.

Наши пробежки наполнены спринтерскими забегами, в которых мы гоняемся друг с другом. Соревнование перерастает в нечто иное. Блэр заставляет меня гнаться за ней, пока я не догоню ее.

Я отклонил несколько приглашений от тети Лотти и дяди Эда приехать к ним на озеро на ужин. Думаю, они уловили изменения в моих привычках, поскольку с начала выпускного года я ужинаю с ними по крайней мере раз в неделю.

В школе я держу Блэр поближе. Идиотские марионетки принимают изменения достаточно легко, потому что подчиняются моим правилам. Если я снова отвернусь от Блэр, они будут рассказывать сказки о том, что это все время был мой план. Но сколько бы я ни напоминал себе о первоначальной цели, Блэр выворачивает мои задачи наизнанку. Я ищу в себе хоть унцию ненависти к ней, но это пересохший колодец.

Единственное, что осталось, — это потребность поцеловать эти пухлые губы.

Это желание проникает во все мои действия.

На уроках английского языка я работаю с ней вместо Бишопа для парного чтения. Он все равно слишком занят, отдаваясь своей новой одержимости Тее. Блэр воспринимает это спокойно, с минимальным нахальством.

Упрямая борьба в ней дает о себе знать, когда я тяну ее к своему центральному столу в кафетерии. Я покупаю ей обед, но она все равно пытается использовать свой счет за еду, вызывая мое раздражение. Это один из способов извиниться за то, что до сих пор я вел себя как мудак, но она по-прежнему подозрительна, когда я плачу за более приятные варианты обеда, доступные ученикам, которые могут позволить себе питаться по стандартному меню — то, что почти никто в этой школе не ест, кроме Блэр.

Состояние Мэйси стабилизировалось. Дядя Крейг не смог мне много рассказать, но я подслушал его телефонный разговор с Блэр. Она навещает свою маму каждый второй день после школы.

Когда она идет в гости, я следую за ней и наблюдаю из машины — одной из папиной коллекции, которая нечасто используется, так что она не замечает, что я слежу за ее драндулетом. Из окна угловой комнаты Мейси открывается прекрасный вид на нежную улыбку Блэр, когда она проводит время с мамой.

Я хватаюсь за руль, когда смотрю. Ревность к ее отношениям с мамой все еще присутствует, но когда она бурлит в моей груди во время этих слежек, появляется что-то новое. Эмоция, которую я не понимаю, но всякий раз, когда я смотрю на Блэр, она присутствует. Неизбежно.

Это чувство переплетается с шепотом в моей голове о необходимости перестать быть мудаком.

Ничего не произошло с момента поцелуя на пляжной вечеринке в те выходные, когда она переехала. Не из-за отсутствия попыток с моей стороны. Я хочу большего. Все время. Я как один из собак Павлова, настроенный на ее быстрые и тонкие движения, возбуждающаяся от каждого ее движения.

Блэр не похожа на других девушек, с которыми я трахался. Мне нужно придумать лучший способ соблазнить мою маленькую воровку, чтобы она развалилась в моих объятиях. Мой член становится твердым от одной мысли об этом.

Если я не могу получить ее сейчас, я буду иметь ее в своих фантазиях, когда буду дрочить.

Инстинкт бурлит во мне уже несколько дней. Он чуть не выскочил у меня изо рта, когда я увидел Блэр, собирающуюся перекусить, одну из ее книг в мягкой обложке, открытую и перевернутую на кухонной стойке, чтобы сохранить ее место.

Она одета в мою футбольную куртку SLHS застежкой-молнией, а манжеты выступают из-под ее свитера. Мое сердце бешено колотится при этого зрелища.

Я показал ей свои действия, чтобы компенсировать свое поведение, но мне нужно сделать больше. Может мне стоит поговорить с ней об этом.

— О, привет. Губы Блэр поджались от волнения, когда она посыпала приправой миску с попкорном. — Я собиралась почитать на палубе.

Скажи что-нибудь.

Я барахтаюсь, ища способ не проболтаться о том, что вертится у меня в голове. Я никогда раньше не извинялся. Каждая унция стратегии улетучивается теперь, когда мне нужно тщательно подбирать слова.