Забавно, что в частном поселке для самой элиты Риджвью не ожидают, что незваные гости войдут прямо в дом, полагая, что гости и жители проходят только через киоск безопасности у ворот. Сгущались сумерки, пока я шла от дороги, незаметно проскальзывая между домами, прослеживая путь, который я наметила, чтобы добраться до дома Девлина на Google Maps в библиотеке.
Меня покидает отрывистое фырканье. Я оглядываюсь, чтобы убедиться, что берег чист, и проскакиваю мимо тощего саженца, еще немного, и я пройду точку невозврата.
Если расписание занятий на школьном сайте верно, Девлин должен быть на футбольной тренировке до восьми вечера. Это дает мне как минимум сорок пять минут для работы под покровом ночи. Его Range Rover стоял сегодня на студенческой стоянке, на три места ниже ржавой Corolla 2001 года, которая доставляет меня из пункта А в пункт Б.
В голове повторяется план: пробраться в машину незамеченной, отключить систему GPS-слежения согласно учебнику на YouTube, уехать, как гребаный босс, издалека наблюдать за яростью этого хрена в школе…
Я провожу рукой по бедрам, проверяя подсумок, зацепленный за петли ремня. Внутри — все, что мне понадобится для этого плана.
Чувство готовности, просчитывание каждого шага, рождается из того, что я притворяюсь, пока не сделаю это. Не то чтобы я когда-либо совершала столь серьезное преступление.
Я занимаюсь мелким воровством — зарабатываю дурацкое прозвище «липкие пальчики», которыми дьявол из школы Сильвер-Лейк дразнит меня, воруя в магазинах то, что я не могу себе позволить, и обчищая карманы, когда это необходимо.
Уголки моего рта сжимаются. Девлин Мерфи понятия не имеет, каково это — постоянно переживать из-за денег.
Робин Гуд ворует у богатых, верно? Что ж, богатые снобы этого города преподают мне жестокие уроки выживания, так что я отвечаю им взаимностью.
Я уже давно избавилась от чувства моральной вины за то, что выжила.
Приостановившись на подходе к дому, я прикусила губу. Неоспоримые последствия того, что я здесь делаю, прокручиваются у меня в голове, как табло. У Девлина более чем достаточно денег, чтобы похоронить меня, а потом заняться мамой. Черт, да он может убить меня за то, что я трогала его машины, и это сойдет ему с рук.
Этот безумный взгляд, который преследует его глаза, когда они смотрят на меня…
Дрожь сотрясает мое тело. Да, он достаточно испорчен, чтобы убить кого-то, без сомнения.
Ты тянешь время. — Уф.
Я заставляю свои ноги двигаться.
Это большой куш для меня, больше, чем я когда-либо брала. Я не краду дешевую тушь, не беру лишний пакет молока, не выхватываю сотню баксов у избалованных одноклассников, которые не замечают, что им не хватает, когда их безлимитные кредитки покрывают разницу.
Нет, это настоящее преступление. Высокий риск, высокая награда. Из тех, кто попадает в тюрьму, если его поймают.
Мой желудок переворачивается, пока я колеблюсь в темноте.
Если меня поймают, мама не справится сама. Может быть, мне следовало сделать это в конце младших классов, до того, как мне исполнилось восемнадцать в июне. Я затягиваю кончик хвостика и снова жую губу.
Другого пути нет. Это единственное, что я могу придумать, чтобы быстро получить деньги, которые нам нужны. Это лучшая идея, чем ограбление банка.
Если мне придется стать мстителем, перераспределяя бесполезное дополнительное богатство в пользу более нуждающихся — меня и моей мамы, — то так тому и быть. Отомстить Девлину — это вишенка на вершине этого кислого мороженого.
Двигаясь от тени к тени к своей цели, моя решимость крепнет. Это дает мне ложное чувство храбрости, необходимое для того, чтобы совершить этот прыжок из моей зоны комфорта.
Я останавливаюсь вдоль каменной стены высотой по пояс, которая образует периметр вокруг участка Девлина. Все в его доме говорит об элитности, вплоть до холодных железных ворот, отделяющих участок от дороги, которая превращается в круговую подъездную дорожку.
— Ворота для самого большого дома в закрытом поселке, — бормочу я про себя, качая головой, запрыгивая на каменную стену и перебирая ногами.
Я спрыгиваю со стены и приседаю на случай, если сюда придет патруль частной охраны общины. Мои шаги легкие и быстрые.
На меня снисходит та же отточенная сосредоточенность, которую я чувствую, когда собираюсь обчистить чей-то карман или стащить что-то в магазине. Спокойное дыхание, уверенность в том, что все в порядке, как будто я принадлежу себе, — вот способы, с помощью которых мне удается избежать наказания за то, что я делаю.
Это ничем не отличается. Даже несмотря на то, что мое сердце учащенно забилось при каждом незнакомом звуке, я сохраняю маску хладнокровия, пока иду к гаражу.
Он находится на нижнем уровне от дома, круговая дорога идет под уклон к четырем большим черным гаражным воротам, по бокам которых стоят лампы в индустриальном стиле. Бросив быстрый взгляд на главный дом, я достаю свой самодельный набор отмычек из сумки с инструментами на поясе и надеваю пару водительских перчаток. Это не совсем крутые кожаные перчатки взломщика, но они лежали в корзине за пятьдесят центов в эконом-магазине.
Мое выражение лица тает от удивления, когда я берусь за ручку боковой входной двери и замираю, когда она поворачивается. Она не заперта.
Покрутив изумленным взглядом туда-сюда, чтобы еще раз осмотреть окружающую обстановку, я проскальзываю внутрь, закрывая за собой дверь.
Кроме внушающего опасения входа, безопасность Девлина просто ужасающая. Ключи даже не в ящике с замками. Они гордо выставлены на стене у двери, с крошечными прожекторами под логотипами каждой марки автомобиля.
Чертовы богачи.
Их высокомерие действует мне на нервы. Пока они живут в постоянном ожидании, что у них есть все, что они хотят, мы с мамой боремся за то, чтобы держать голову над водой. Эти изнеженные засранцы так доверяют своим огромным воротам и частной охране, что те делают тяжелую работу.
Мне обидно, что сюда было так легко попасть, пока я убираю свои отмычки обратно в сумку на молнии.
Воздух в гараже прохладный и искусственный, как будто здесь работает причудливая система регулирования температуры. Каждая машина припаркована по диагонали на своем месте, а верхний свет освещает ее изящные черты. Здесь больше, чем пять машин, которые я видела у Девлина, — все дорогие модели, о которых я когда-либо слышала, а некоторые я не узнала. Как будто я попала в музей, где автолюбители пускают слюни по маркам и моделям, на которые они только мечтают взглянуть. От чрезмерности этой коллекции у меня сводит живот, и с моих раздвинутых губ срывается тихий смешок.
Их так много, что мои глаза затуманиваются, а в висках пульсирует, когда я пытаюсь подсчитать в уме, сколько всего вокруг меня. Я не знаю, сколько стоят некоторые из них в розницу, но те, что я знаю, легко превышают семьдесят тысяч. Вся эта комната могла бы одним махом списать долг, который, как ядовитый туман, висит над маминой головой.
Это чертовски несправедливо.
Но такова жестокость мира.
Мои руки сжимаются в кулаки, материал перчаток скрипит, когда я сжимаю их сильнее. Отец научил меня всему об этом суровом мире в юном возрасте, прежде чем уехать.
Очередное уведомление о взыскании одного из его игровых долгов тяжело сидит в моем кармане, скомканная почта, засунутая туда после прочтения, заставляет мои глаза щипать, и тошнотворная паника накатывает, когда я выхожу из трейлера, чтобы осуществить этот план. Единственным выходом было взять его с собой. Я не могла оставить их маме. Каждый такой случай еще больше сломит ее дух, как бы она ни старалась быть сильной ради нас обоих. Я сильная, и скоро ей не придется беспокоиться.
Я быстро прогуливаюсь по ряду машин слева, с усмешкой глядя на аляповатый желтый Lamborghini, серый Audi, сверкающий перламутром Mercedes-Benz GLS и гладкий черный Escalade. На другой стороне гаража все так же плохо — винтажный Mustang и автомобили, больше похожие на футуристические летающие машины.
