— Я думал, ее выписали?

— Выписали, но лекарства, которые они прописали, трудно позволить себе без страховки. — Блэр заправляет волосы за ухо. — Я взяла то, что накопила, и отвезла ее в клинику, с которой общалась. Сейчас она там, но денег, которые вы мне дали, недостаточно. Клиника… дорогая.

Вокруг моей груди застегивается лента. — Клиника? Новые горизонты?

— Да, это она.

Ну, черт. Блэр отвезла Мэйси в лучшую медицинскую клинику в стране — ту, которую основали мои родители.

— Не волнуйся. Ни о чем из этого, хорошо?

— Девлин, я не могу. У нас все еще есть долг отца, а страховые компании не признают состояние моей мамы страховым случаем.

— Эта клиника принадлежит моим родителям. Я позабочусь об этом. Пожалуйста, позволь мне помочь.

Дрожащий вздох шипит сквозь зубы. — Но… я не хочу быть благотворительной организацией.

— Пожалуйста, Блэр. — Это правильный поступок. — Послушай, ты можешь отплатить мне. Как тебе это? Договорились?

Похоже, она готова продолжать протестовать, как упрямая маленькая колючка, которую я люблю.

— Я просто хочу позаботиться о тебе.

— Хорошо, — пробормотала Блэр. — Спасибо тебе. За то, что приехал за мной, и за твою помощь.

Облизывая губы, я признаю одну из вещей, которые мне нужно ей сказать. — Я бы преследовал тебя где угодно, Блэр. Я не существую без тебя.

Ее дыхание сбивается, а глаза расширяются. В них блестит что-то другое. — Девлин…

Я подавляю желание спрятать момент уязвимости за пеленой. Вместо этого я позволяю ей увидеть необработанную часть меня, когда открыто смотрю на нее.

Блэр поднимается, ее розовый язык высунулся, чтобы смочить губы. — Мне жаль. Боже, прости меня за то, что я сказала о твоих родителях. — Нерешительным движением она протягивает руку и прижимает пальцы к моему плечу. — Я не хотела этого.

— Знаю. — Мой голос звучит хрипло. — Мне тоже жаль. Я никогда не хотел, чтобы ты так себя чувствовала. Я был придурком. — Я протягиваю руку, предлагая ей взять ее. Она смотрит вниз. — Если хочешь. Ты не обязана делать ничего, чего не хочешь. Но я без ума от тебя и хочу, чтобы мы были вместе.

Блэр крепко сжимает мою руку. Ее прикосновение — как бальзам на мою неокрепшую душу. Впервые за последние несколько дней я чувствую себя приземленным. Из меня вырывается грубый звук, и Блэр издает ответный тихий звук, сжимая мою руку.

Грубым голосом я спрашиваю: — Куда?

— Хм?

Другой рукой, лежащей на руле, я жестом показываю на несколько огней впереди. В одном направлении мы едем в гору, а в другом — по долине в сторону трейлерного парка.

— Домой. — Пронзительный взгляд, который она бросает в мою сторону, задевает мои сердечные струны.

— Не говори так, если не имеешь в виду, Блэр.

Она сжимает мою руку. — Я серьезно, не хочу быть одна сегодня вечером. Дом — это когда я с тобой.

Мягкая улыбка искривляет мои губы. Мое разбитое каменное сердце снова сплавляется по одному зазубренному краю за раз. — Хорошо. Дом — это ты.

Когда мы возвращаемся в дом, это сюрреалистично. Моя рука лежит на спине Блэр, когда мы входим в гараж. Это то, что мы делали сотни раз, когда она жила со мной, оставляя горьковато-сладкую дрожь в моих костях.

Блэр принимает душ и заходит в мою спальню, где я жду ее. На ней одна из моих футболок хенли. Серая рубашка сидит на ней свободно, верхняя пуговица расстегнута, рукава засучены, а вырез неуверенно свисает с одного плеча. Она доходит ей до середины бедра, и верхняя часть бюстгальтера выглядывает наружу.

Мне требуется неимоверное количество силы воли, чтобы удержать руки при себе, когда все, что я хочу сделать, это укутать Блэр и вернуть ее в свое сердце, где ей самое место.

Вдохнув, я стираю расстояние между нами. — Чувствуешь себя лучше?

— Намного. — Ее рот растягивается в однобокую улыбку. — Теперь, когда я вышла из тюрьмы, я как новая женщина и подумываю написать мемуары об уроках, которые преподала мне тюрьма.

Я хихикаю, обнимая ее за плечи, чтобы притянуть ближе. Мне приятно, что она вернулась в мою комнату. На этот раз я должен удержать ее. Я сделаю все, чтобы быть достаточно достойным, чтобы заслужить ее.

Раздается громкое рычание. Блэр сморщила нос, собрав в кучку веснушки, рассыпанные по переносице. Она прикрывает живот одной рукой. — Как ты смотришь на то, чтобы заказать что-нибудь? Я не ужинала.

Из меня вырывается смешок. — Я пойду закажу и заберу. — Я опускаю мягкий поцелуй на ее висок. — Я скоро вернусь. Мне нужно позаботиться о паре вещей.

Прежде чем я успеваю уйти далеко, Блэр с уязвимым звуком задирает мою рубашку. — Подожди.

В ее глазах есть потребность. Она отвечает на ту же потребность в моей груди. Без слов мы сближаемся, оба тянемся друг к другу, пока наши губы не соединяются в нежном поцелуе.

Мир исправляется. Поцелуй Блэр заполняет пустоту в моей груди. Мы оба издаем отчаянные звуки, прижимаясь друг к другу. Я хочу только углубить поцелуй, уложить ее в мою постель и сделать ей приятно. Но сначала я должен кое-что сделать.

— Подожди меня. Я скоро вернусь.

Возвращаясь из клиники, я набираю номер отца. Лучше бы он взял трубку. Я не звонил и не писал ему со Дня благодарения, не желая притворяться, что у нас есть отношения между отцом и сыном, которые стоит восстановить.

В клинике регистраторша смотрела на меня расширенными глазами, пока копировала мои данные в личное дело Мэйси из лицензии. — Мерфи как… — Черты ее лица вытянулись в немом вопросе.

— Да. — Я подписал форму разрешения на электронные платежи, чтобы оплатить остаток задолженности за содержание Мэйси в Новых горизонтах.

Отец ответил на телефонный звонок отрывистым: — Алло?

— Папа. Это Девлин. — Он ворчит в трубку. Урод. — Сегодня в вашей клинике зарегистрировался новый пациент. Аутоиммунное заболевание.

— О? — Я ненавижу интерес, который проскакивает в его голосе. Медицина превыше человеческой порядочности. — Откуда ты это знаешь?

— Она мама моей девушки.

— Твоей девушки?

— Да, пап, — говорю я, проезжая через ворота и паркуясь на круговой дороге. — Я уже пытался тебя познакомить, помнишь? Это одна из тех вещей, которые ты бы знал обо мне, если бы хотел поговорить со своим сыном о чем-то большем, чем твои карьерные ожидания от меня. Знаешь, как настоящий отец.

— Я и есть твой настоящий отец.

— Правда? — Ярость, которую я душил годами, бурлит в моей груди. Я хлопнул рукой по рулю. — Чушь, старик. Дядя Эд и тетя Лотти были для меня лучшими родителями, чем вы с мамой.

Правда обжигает мои легкие. У меня всю жизнь были родители, просто они не были моими биологическими родителями.

— Теперь слушай сюда, Девлин!

— Нет, папа! — Я ударяю пальцем по коже руля. — Хоть раз ты послушай! Ты настолько одержим своей карьерой, что даже не видишь, что упустил всю мою жизнь. Я ни о чем тебя не просил, хотя вы оба меня бросил.

— Ты ошибаешься. Мы с твоей мамой дали тебе возможность продолжить нашу работу и…

Пустой смех вырывается из меня. — Ты шутишь? Ты слышишь, что говоришь? — Я провожу пальцами по волосам. — Ты оставил меня на нянь и мамину сестру. Единственный раз, когда ты обращаешь на меня внимание, это чтобы поправить курс, если я отклоняюсь от ожиданий медицинской школы, которые ты впихиваешь мне в глотку. Зачем ты вообще завел ребенка, если так сильно хотел работать?

Мой грубый крик эхом отдается в машине.

Отец на минуту замолкает. — Твоя мать, она…

— Не беспокойся. Не то чтобы я не мог догадаться. — Выдохнув рваный воздух, я обрываю все остатки надежды на то, что родители заботятся обо мне. Это в некотором смысле освобождает, отпустить оборванные нити, за которые я цеплялся. Они мне не нужны. У меня есть семья — Блэр, мои тетя и дядя, Лукас, Джемма и Бишоп. Мне больше никто не нужен. — Ты так хотел, чтобы я стал мужчиной, вырос и стал независимым, так вот, я это делаю.