— И почему я никогда не ставил стражу у дверей архива? — с горечью прошептал рыцарь, проводя рукой по седой голове верного Хелгара.

А верным он был. Ещё каким. И умным. Обыск показал: и записи разведчика, которые рыцарь отдал архивариусу, и перевод исчезли. Остались лишь чистые листы на столе. Но Хелгар, зная о важности дела, решил по-своему подстраховаться: писал, сильно давя пером на бумагу, подкладывая под каждый лист ещё один.

Это заметил Виркнуд. И когда бумагу, лежавшую на столе Хелгара, обработали мелкой сажей, выяснилось, что архивариус перевёл если не всё, то самое важное.

***

Эйсгейр был готов рвать и морозить. Если верить переводу — а причин не верить не имелось — выходило, что едкая вода уже в Эйсстурме. И для Эйсстурма!

Зачем «знающим» понадобилась здесь собственная ложа, если с самого начала планировалось устроить хаос и беспредел? Ведь соль стали привозить до того, как общество пришло с прошением к Эйсгейру. Видимо, у «знающих» имелись далекоидущие планы, которые не ограничивались взрывами и устранением самых важных лиц Севера. С этим согласился и Виркнуд, и Эамонд.

Ещё рыцаря мучил вопрос: кто в его дворце — враг? Кто убил Хелгара? Шпиона из архива раскололи — он работал на Зандерат. Тунор, как оказалось, соблазнил его мёдом всеобщего признания и, конечно, деньгами. Эйсгейр отправил хорьку весточку с просьбой больше так не делать, раз уж у них, так сказать, союз. И подкрепил просьбу намёком на то, что от этого зависит, получит ли Тунор желаемое в виде Озёрного края.

Но у шпиона хорька не было причин убивать Хелгара. Да и как мог он это сделать, находясь в холодушке под присмотром рыцарей воды?

Крысы и змеи теперь чудились всюду.

Эйсгейр поступил по-простому: вышвырнул из дворца всех. Почти. Нет, не вышвырнул, конечно, просто закрыл дворец на время следствия, разрешив пускать только самых приближённых лиц. Через мощную и высокую ледяную стену теперь не проник бы никто. У такого решения был один недостаток: поваров и кухонную челядь тоже не пускали. Впрочем, дворецкий быстро придумал, как кормить дворец, и развернул почти походную кухню в парке рядом.

— Милорд.

— Да, Эамонд.

Эйсгейр только что перелился в свой кабинет — прятал драгоценные словари Эльвейг, решив, что они ещё пригодятся.

— У Ормунда проблемы.

«Океан-отец, мы идём ко дну», — мысленно простонал рыцарь.

— Некоторые ярлы недовольны им и требуют вас, милорд. Или меня. Но мне кажется, лучше бы вы их приструнили. Я видел решения Ормунда. Всё прекрасно. Но люди недовольны тем, что они не ваши и не мои.

— Понял, Эамонд. Пойду прямо сейчас.

Вихрем он перенёсся в особняк Ормунда, который после закрытия Ледяного дворца стал местом приёма благородных и не очень просителей. Те малость струхнули, увидев так внезапно заявившегося владыку Северных земель. Ормунд удивился.

— Милорд?

— Что у тебя тут? — Эйсгейр взял со стола указ, лежавший перед сыном наместника. — Чьё дело?

— Ярлов из Нивельйорда. Делят землю между притоками Исельвы.

Рыцарь помнил об этом споре. Возникал он чуть ли не каждые пятьдесят лет. Не то чтобы этот клочок земли был большим и хорошим, но спорить из-за него ярлам почему-то нравилось, а разбивать один кусок на два они не хотели. Ормунд сделал право владения переходящим между кланами по числу лет или урожаев. Решение Эйсгейру понравилось.

«Утоплю я эту землю, если опять явятся», — подумал он и посмотрел на просителей.

Нашёл взглядом тех самых ярлов.

— Чем вам не нравятся решения моего сына?

От сурового тона все будто сделались чуть ниже, чем были.

— Я поставил его решать вопросы. Его решения — мои решения. Против меня восстаёте?

Рыцарю вспомнилось, что когда Эамонд стал наместником, у него возникли похожие трудности. Эйсгейр махнул указом.

— Решение окончательное. Как и все остальные, которые примет мой сын.

Толпа вскинулась волной вопросов, как только рыцарь замолчал. А Эйсгейру нужно было срочно уединиться: связной голем требовал внимания. Поэтому он попросту рявкнул и повторил — всё решает Ормунд.

— Океан-отец, еле отделаешься от этих… — пробормотал рыцарь, перелившись во дворец, — Говори, — приказал он голему.

***

12-13 день 4 месяца 524 года новой эпохи

Волна проблем грозила снести Эйсстурм до основания и его создателя вместе с ним. Уж чего-чего, а причастности Общества Знающих и Ордена Жизни к странному вторжению Тёмных Чащ, он не ожидал совсем.

Решать и выяснять предстояло многое. Что это за пирамидки, привлекающие Тварей? Откуда эти изуродованные оборотни? Геррет сказал, где-то к северу от дольмена должно быть что-то прячут. К такому выводу пришёл он и его напарники. И что же там спрятали? Эльфийские полукровки, дети-генасы, загадочная наёмница, которая ускользнула от переноса Одрин… Вопросы накрыли волной и затопили всё вокруг.

Но всё это не сейчас. Первостепенной задачей была куда-то испарившаяся едкая вода. Стража, разведчики, люди Малкира рыскали по городу в поисках её и гремучей соли. И не находили.

В первую очередь снова обыскали дома «знающих». Ничего. Обыскали аптеки и лавки. Пусто. Перевернули Северную академию вверх дном в очередной раз. Не нашли даже самой завалящей склянки. То есть, конечно, нашли. Но такие смехотворные запасы, что их можно было в расчёт не брать: не хватило бы даже на подрыв Ледяного дворца. Но ведь соли привезли в город до ужаса много. И она тоже неизвестно где.

Виркнуд вёл допросы лично, не скупясь на запугивание и угрозы. Но бо́льшая часть «знающих» ничего не знала. Да, они согласились помогать, да, принимали грузы. Многие по несколько раз. Но они даже не имели понятия, что внутри. И уж точно не знали, для чего всё это. Просто принимали посылки, а потом за ними приходили какие-то люди.

Когда обнаружилось, что соль отдавали тем, кто показывал медальон — белый цветок на красном поле, — стало ясно: это были не люди, а полукровки. Эльфийские полукровки. Как те, которые чуть не уничтожили отряд наёмников, посланных к дольмену. Как те, которых доставила Одрин и которые умерли страшной смертью от какого-то яда. Как дети, которые сейчас находились в одном из поместий за городом, и никто не знал, что с ними делать.

Всё это поднимало волну таких вопросов, за которые и Миррин уже был готов рвать всем глотки. Если Ордену жизни нужны эла-виал и эльфийки, как говорил Малкир, то не солнцелобые ли вырастили этих полукровок? Но как, если почти у всех дочерей Леса эла-виал мертвы?

Но и это сейчас не главное. Главное — соль. И то, что едкую воду вообще никто из «знающих» в глаза не видел.

Сигсон переворошил бумаги за последние три года — за это время даже суммарно не ввозили едкой воды в таких количествах.

Миррину Эйсгейр приказал возвращать эльфов и всё посольство в Светлый Лес. Отправил послов в Алинас сказать Арнау, что с приездом его семьи придётся подождать. Наведался к Нирии и попросил её покинуть Эйсстурм как можно скорее.

Но куда деть целый город, самый большой на всём Иалоне?

Рыцарь усилием воли заставлял себя читать донесения разведчиков. Все до единого, потому что Виркнуд занимался поисками и допросами и не мог выполнять свои обычные обязанности. К делу привлекли даже оборотня из наёмников, которые ходили к дольмену. Искали уже не просто места хранения гремучей соли и едкой воды, а то, где её могли заложить. Проверяли главные здания города. Начали, конечно, с Ледяного дворца. Ферагены углубились в утёс на пару человеческих ростов, но ничего не нашли, и, в конце концов, рыцарь приказал им проверять другие места.

В его сердце волной вздымался страх. Не за себя. Убить рыцаря за восемьсот с лишним лет не смог никто, хотя в первом ранге он пробыл всего двести. А вот лишить жизни людей, служащих ему, — легко. И мирное население…

— Милорд! — примчался начальник городской стражи, весь взмыленный и взбудораженный. — Под Главными Палатами нашли соль!

— Океан-отец, направили уже туда ферагенов?