— Вот. Намажешься ещё этим. А мне другими надо заняться. Хотя по сравнению с тобой, у всех просто лёгкая усталость.

Капо ушёл, бормоча что-то о том, какой Малкир дурак. Все дураки! Даже я, ведь тоже про это не подумала.

Вскоре мой спаситель вернулся, принеся дрова.

— Придётся подождать, — сказал он, затапливая печку.

— А эти башни…

— Их зовут Белыми. Всегда там были. — Малкир начал снимать доспех. — По крайней мере, сколько существует Тракт. Строил их твой народ, надо полагать, но, чтобы сказать точно, нужно до башен добраться. А это, насколько я знаю, ещё никому не удавалось.

Зачем он это говорит? Я ведь и так зна… А, ему же неизвестно, что я помню, а что нет. Даже мне самой неизвестно. Почему разные знания остались, а всё о себе — забылось? Я не знаю даже, откуда у меня эти знания.

Ладно, значит, Белые башни так и зовутся Белыми.

Малкир уложил доспехи под кровать и сел рядом со мной. Повертел склянку в руках.

— Капо сказал мазать этим. Я тебе будто сиделка какая-то, а? — Он открыл баночку и понюхал. — Фу-у, почему человеческие снадобья такие противные?

Запах был не очень сильный, но неприятный.

— Начну с ног, — заявила «сиделка», откидывая одеяло. — Не думал, что ты настолько худая. Я, конечно, пересчитал все твои рёбра, но… — он вздохнул и замолчал.

— Жгучелист?! — вырвалось у меня, когда его пальцы коснулись кожи: мазь, казалось, обжигала.

Малкир улыбнулся и продолжил размазывать огонь по голеням.

— Завтра не сядешь в седло.

— Да в жизни больше не сяду никогда!

— Это вряд ли… — ответил Малкир со смешком.

— Сто лет не ездила, и сразу такое!

— Сто лет?

Малкир аж изменился в лице. Проклятье!

— Ты ведь ничего не помнишь?

Язык мой — враг мой…

— Спала я… Около сотни лет. Известно мне это.

— «Это я знаю», — с улыбкой поправил Малкир. — Подожди, ты говорила, что проснулась и пошла в Светлый Лес. Ты не была дома сто лет? Как такое возможно?

Предки, он помнит каждое слово?

— Поэтому ты не собиралась возвращаться? Можешь жить не в Лесу?

— Видимо, да…

Малкир замолчал. О чём он думает?

— Перевернёшься на живот? — спросил он, закончив с ногами.

Я кое-как это сделала, и вскоре мазь начала жечь всю спину и поясницу.

— А свою тощую попку намажешь сама, — шепнул Малкир, наклонившись близко-близко, а потом перевернул меня обратно и с усмешкой глядел, как жар заливает мои щёки. — И ты не знаешь, как так вышло? Спала сто лет, ничего не ела, в Лесу не была. И живая.

— Не знаю…

Предписанные врачебные процедуры наконец закончились.

— Скоро тебе должно полегчать. А я схожу в баню, пока ужин готовят. Аирос, у меня ладони будто горят!

Через какое-то время я почувствовала, как одеревенение проходит. Руки и ноги шевелились гораздо лучше. Да, мазь хоть и пахнет не очень, но действует неплохо. Надо закончить уже… Я открыла склянку, кое-как сдвинула бельё и перевернулась на живот. У-у-у, даже касаться больно! Что, правда, у меня тоща…

— Ух ты! — Малкир вернулся. — Успел на самое интересное, — ухмыльнувшись, сказал он.

— Уйди! — Я прикрылась одеялом, но сделать это так быстро, как хотелось, не вышло.

— Ну уж нет! Повозка моя вообще-то! — Он прошёл внутрь и поставил на столик две тарелки. — Так и быть, отвернусь. Но, может, лучше помочь тебе?

— Нет!

Малкир сел на пол у кровати спиной ко мне. Было видно, как он улыбается. Засранец…

Кое-как закончив и натянув на себя одежду, я выбралась из-под одеяла и попробовала сесть. Ай, всё равно больно! Пусть не так, как раньше, но всё же… Пришлось полулёжа развалиться на подушках.

— Капо сказал, мазь легко убирается водой. Вымой руки, а то забудешься и потрёшь глаза.

Я призвала воду, и вскоре пальцы перестали гореть.

— Держи. — Малкир сунул мне в руки тарелку. — Кормить тебя с ложки я не буду. — Его, кажется, всё это уже забавляло. — И так слишком много с тобой нянчусь, вместо того чтобы… — он не закончил и коварно улыбнулся.

— Чтобы что?

— Если я договорю, ты умрёшь от смущения, — опять ухмыльнулся он.

Предки…

— Можно мне только внутри сидеть? — спросила я, уткнув взгляд в тарелку.

— А ты хочешь ходить?

Ну да…

— Посмотрим, может, посидишь потом снаружи.

Пусть и медленно, но я проглотила всё, что было в тарелке. Вкусно. Кто это готовил?

Через пару часов тело уже не болело при малейшем движении, хотя по-прежнему казалось деревянным. Малкир вывел меня наружу, предварительно укутав так, чтобы никто не увидел моего лица. Ходить совсем прямо я не могла, и он не особенно боялся, что рост выдаст, кто я такая. Сбагрив меня на попечение Ганну, Малкир ушёл по своим караваньим делам.

Форт, показавшийся мне небольшим, в действительности был огромным. Пусть, конечно, не как Восточный, но внутри достаточно места для колонны длиной в сотню трактовых повозок. А может, и больше. Обманчивое впечатление складывалось из-за формы крепости: она будто растянулась вдоль дороги, и благодаря этому повозки, на скорости влетавшие в форт, успевали замедлиться и съехать вбок.

Внутри стены крепости опоясывали этажи с лестницами и площадками. На них стояли огромные стреломёты, заряженные стрелами с древком в толщину копья. Их острия я и видела в бойницах. Под полукруглой крышей висели стяги с белыми башнями на чёрном поле. Гравировка с похожим рисунком красовалась на панцирях фортовых солдат. Знаком Восточного форта был мост и река. А у Змеиной Бочки тогда что? Змееклюв? И кажется, раньше не было таких знаков. Появились вместе с Королевством людей?

Мимо пробежала улыбающаяся светловолосая женщина.

— Капо! — Она обняла целителя.

— Айла… — прохрипел полузадушенный иллиген.

— Это его сестра, — сказал Ганн, заметив мой взгляд. — Замужем за фортовым.

Как они живут здесь? Внутри всё такое уныло. Даже в Чащах веселее… Тёмные стены из каменного дуба, серые постройки, суровые лица. Ни кустика, ни цветочка. Впрочем, сейчас ведь зима. По углам крепости виднелись голые ветви. Всё-таки растёт у них здесь что-то?

Я направилась туда. Из промёрзшей земли выглядывали пожухлая трава и чёрные прутья, отбрасывая в свете факелов странные тени. Даже непонятно, какие это растения. Я с трудом опустилась на колени.

— Тебе плохо? — встревожился Ганн. — Малкир, Капо!

Нет, мне не плохо. Я потянулась к земле. Она не холодная, а…

Послышался тихий гул.

— Что это? — голос Капо донёсся будто издалека.

Гул приближался. Внезапно из земли вырвались корни и обвили мои ладони.

— Молчунья!

Сильные руки схватили меня за плечи и дёрнули назад.

Нет! Мне это нужно! Я вырвалась, оставив в руках Малкира плащ, и припала к земле. Корни быстро окутывали меня, наполняя успокаивающим теплом. Через несколько секунд боль и усталость отступили. В лодыжке закололо, я ощутила, как осколки кости встают на место. А потом у ладоней распустилась нежная белая чашечка с синими бусинками в ней. Милихалиэны! Эти цветы называются милихалиэны!

Корни опали и втянулись обратно в землю, которая снова стала безжизненной и холодной. На секунду меня охватила грусть, но я чувствовала себя сильной, свежей, будто заново родившейся. Ни ломоты от долгой скачки, ни боли в изломанных руках… Как хорошо!

Я встала и оглянулась, чтобы найти Ганна.

Отовсюду на меня глазели ошеломлённые люди.

7 день 4 месяца 524 года новой эпохи

Брат королевы! Родной! Выходит, с Шеланом тогда разговаривали ректор и королевский шурин, граф Кетел. Как так вышло, что его голоса Эйсгейр не слышал на том приёме?

И какая выгода Кетелу от этой мутной игры? Корона? Кетел наследовал власть над Озёрным краем, который, как и Мирар, Таэрим и Алинас, был когда-то отдельным королевством. По мнению Эйсгейра, всё это уже тянуло на государственную измену. Но только если король ни при чём. Так как в этом случае нет никакой измены, а есть официальный политический курс, пусть и в виде заговора. Но это чтобы эльфы не всполошились раньше срока.