Когда совсем рассвело, отряд добрался до холмов внизу. Геррет уже соглашался на отдых, но Мильхэ так и не остановилась. Только когда отряд оказался на границе леса, ведьма объявила привал. Молча. Просто застыла, а потом улеглась на землю безо всякого одеяла и скрылась под куполом изо льда.

Вот как с ней быть? Фаргрен не знал. Доверять Мильхэ нельзя, но в какой-то степени приходилось. Да и как вот так взять и отказаться от очень полезного напарника посреди Чащ… И шли в одну сторону.

Под ледяным куполом Мильхэ просидела до самого вечера. Фаргрен наматывал круги вокруг лагеря, как глупая аксолька вокруг гнезда, беспокоясь, что рядом может оказаться кто-то ещё, но никого не чуял. Только лес и его обитателей. Пока обычных. Не Тварей.

Когда он в очередной раз вернулся к лагерю, ледяная ведьма уже вылезла из своего убежища. И что бы она там ни делала, выглядела отдохнувшей. Пусть и не до конца.

***

— Сказал бы кто, будто я буду ночью по Чащам шастать, — проговорил Рейт, глядя, как Ирма заливает костёр, — посмотрел бы как на идиота.

Они действительно собирались в лес. Ночью. В Тёмные Чащи. Звучало бредово даже для безбашенных близнецов. Чащобная маньячка превзошла все самые смелые ожидания. Кроме того, Мильхэ решила идти по ручью.

— А если опять эти полукровки? — спросил Геррет, не одобряя её очередной безумно-разумный план.

— А если они и Твари одновременно? — парировала ведьма.

Ну, хоть снова леденила…

Вопреки всем опасениям невероятно сильные полукровки им так и не встретились. Отряд шёл по ручью под ледяным куполом — так Мильхэ прятала их от Тварей — и иногда останавливался по её знаку. Идти приходилось очень близко друг к другу. Ирме тесное соседство с братом давалось, кажется, нелегко: Фаргрен слышал как она иногда скрежещет зубами.

Шли по самой воде. Если бы не герретовские щиты на четыре пары ног и две пары лап — урок частичной защиты коротышка выучил на отлично, — пришлось бы ещё страдать от ледяной воды в сапогах. А Мильхэ, по-видимому, было всё равно, что у неё, единственной, будто аксольки в обуви булькали.

Продвигались медленно. Ко всему прочему мешала ночь. Если ручей делал ходьбу тяжёлой физически, то темнота влияла на умы и сердца.

Никто не ходит ночью по Чащам. Никто. И сейчас даже такие бывалые наёмники, как близнецы и Геррет, даже Фар, которому в шкуре было безопаснее, чем людям, чувствовали себя крайне неуютно. В каждой тени виделась Тварь, в каждом шорохе слышалась смерть.

Этим безумно неприятным способом они шли несколько часов и умудрились подобраться почти к самому дольмену. Невероятно. Идти по Чащам так долго и никого не убить. Не-воз-мож-но. Даже днём. Ледяная ведьма творила просто до одури чудесатые чудеса.

Она разрешила отдохнуть, но всего час. Когда час истёк, Фаргрен поднялся и задрал хвост.

— Ирма, отвернись, — сказал Рейт, увидев это: так Фар предупреждал о превращении.

В тесном куполе обернуться в человека, никого не смущая, он не мог. Перед сестрой было неловко, а перед Мильхэ… А, Сумера, чтоб её.

«Вот же кошка любопытная», — мысленно фыркнул Фаргрен, заметив, как украдкой подглядывает сестра.

Рейт щёлкнул Ирму по носу, и она отвернулась совсем.

— Думаю, — сказал Фаргрен, превратившись полностью, — дальше без разведки не обойтись.

— Мы целый час сидим, — проледенила Мильхэ, и в бирюзовых глазах будто сверкнул лёд, — а ты говоришь только сейчас?

«Ну да, — подумал Фар, — я нарочно, тебя хотел позлить».

— Людям нужно больше отдыха, — сказал он. — Да тебе самой он нужен. Ты уже прозрачная стала.

Зверь и ледяная ведьма схлестнулись взглядами, и… Ведьма отступила.

— Иди, — процедила она, открывая убежище, — и не смей сдохнуть.

Фаргрен вернулся в шкуру и потрусил от ручья на север, в сторону дольмена.

Начало светать. В верхушках сосен и елей шумел ветер, хотя ближе к земле он почти не чувствовался. Фару хотелось, чтобы это был северный ветер: отряд окажется с подветренной стороны, и это станет преимуществом, если у дольмена будет кто-то с прекрасным чутьём. Но восточный тоже неплохо. Главное, не южный.

Через полчаса Фаргрен вышел к широкой дороге, которая вела от зандератской границы к селениям орков. За это время мимо несколько раз проскакало по три-четыре жнеца. Много, значит, стадо близко…

Где-то рядом скрипнул спящий древесник. Наверное, Фар пробежал по земле, в которой Тварь пустила свои плети. Он нашёл его и малость удивился. То есть, не малость: настолько огромные древесники ему никогда не встречались.

«Такого вообще завалить можно? — подумал Фар, снова направляясь к дольмену. — Надо искать обходной путь».

Когда просветом между вековыми елями стало слишком много, пришлось замедлиться до скорости аксольки на суше. Осторожно перебегая от дерева к дереву, Фаргрен подбирался ближе к каменному куполу. Теперь было видно, что дольмен на самом деле не такой уж и ровный. Наверное, во времена, когда его строили, не существовало способов высечь из камня идеально закруглённые части. По крайней мере, у оборотней.

Вскоре стало понятно, что вход в дольмен, если он есть, расположен с другой стороны. Фар уже собирался отойти поглубже в лес и обежать купол по кругу, как заметил лежавших у каменных стен Тварей. Заметил и застыл.

Таких он ни разу не видел и даже не слышал про них, но облик… Это были волки. Когда-то. Теперь же их шкура напоминала жнецовью — покрытая чешуёй и костяными наростами она выглядела будто поражённой паршой. Хвосты превратились в подобие хвостов мантикор.

Фаргрена охватило неприятное чувство: с этими несчастными случилось нечто мерзкое. И Чащи, начавшие завоевание новых земель, здесь ни при чём. Такую мерзость творят только разумные.

Фар решил всё же обойти по кругу древний дольмен. Он отошёл подальше и потрусил между елей, не спуская взгляда со странных волков. Какие-то они ненастоящие… Искусственные.

Вход нашёлся на северо-восточной стороне. Он зиял в каменных стенах чёрной тенью, казавшейся зловещей в рассветных сумерках. Фаргрен заметил, как чуть поодаль пробежало несколько крупных жнецов, не обративших на него внимания, увидел следы скорпикошек, клочки мантикорьей шерсти, чешуйки змееклювов. Но к счастью, никаких признаков присутствия богомолов.

«Могут ли древесники обрушить камни? — думал Фар, возвращаясь на южную сторону. — Ещё и вот эти здесь…»

Странных волков было девять. Они сидели вокруг дольмена, будто охраняя его. Может, Мильхэ знает что-то о таких Тварях?

Ветер принёс запах, и Фаргрен замер, не поверив собственному носу.

Невозможно! Волки-Твари — не просто Твари. Запах, конечно, изменился, но уж Фар-то мог утверждать наверняка: эти существа — оборотни. По крайней мере, были ими.

Но в запахе ощущалось кое-что ещё. То, чему он наотрез отказывался верить. Фар дождался порыва ветра и опять принюхался.

Сердце ударило в рёбра и кровавым ошмётком размазалось в лапах. Запахи чуть различались, но их основа, сердцевина была одинакова у всех девяти. Десяти, считая самого Фара.

Искалеченные, изуродованные оборотни оказались одной с ним крови.

Я проснулась в тепле и темноте. Предки, как же раскалывается голова… Фаэн-кадал, чтоб его. Хорошо, что в повозке нет света, иначе ещё бы и по глазам резануло.

Кружка на столе… Сколько я проспала? Снаружи всё так же ржали кони, бряцал металл, перекрикивались люди. Пахнет… Калиановый цвет? Я повернула голову и замерла: рядом, кажется, кто-то есть.

— Малкир?

А вдруг это опять…

— Это Ганн.

От сердца отлегло. Чуть что, так оно сразу в пятки… Стало даже стыдно.

— Много спала я?

— Прилично. Уже стемнело.

— Почему так долго мы в форте? Ведь хотели выехать сегодня.

— Не успели до полудня. Думали, что с тобой делать, да и проверки затянулись. Выезжаем завтра утром.

Завтра… Значит, ещё два дня — и я покину караван.