— Малкиру не понравится то, что я узнал, — произнёс он хмурясь. — Мне самому не нравится.

Мой спаситель пришёл через полчаса.

— В форте говорят, темень прошла, — сказал он, закрывая дверь. — Повезло нам.

Темень? Это ещё что такое?

— Узнал что-нибудь? — спросил Малкир у Ганна.

— Дал тому солдату монет за сообразительность. Поблагодарил, сказал, якобы нам повезло, первый раз с особым грузом, а эти идиоты не удосужились толком объяснить, как через форт проехать. Ну и всё такое. В общем, этот «особый груз»… — Ганн глянул на меня. — Парень сказал, шесть месяцев назад Ларт Сухая Нога провёз одну эльфийку, а два месяца назад Рыжая Джелла другую.

Но Малкир ведь говорил, что я могу попроситься к этой Джелле?

Он разом помрачнел.

— Джелла? Уверен?

— Жёлтые повозки. А ещё он говорил: «эти учёные крысы не понимают, как в фортах дела ведутся, как только не спалились до сих пор».

— Учёные крысы… — протянул Капо. — Какие у нас особые посылки в этот раз?

— От всесветского магистрата, от нескольких герцогов, — начал перечислять Малкир, — посылки Королевской академии, и ещё по паре свёртков от Ордена воды и Общества Знающих.

— Значит, либо академия, либо «знающие», — хмыкнул Капо.

Малкир только вздохнул.

— Ставлю на вторых, — сказал он.

— С чего бы? — спросил Капо.

— Да так, нутром чую, — ответил Малкир, глядя на меня.

Общество Знающих… Чем оно занимается?

— Наше ли это дело? — сказал Капо, тоже посмотрев на меня.

— Не знаю, — задумчиво протянул Малкир. — Ладно, идите. Ганн, ты и Сири дежурите у дверей первые. Скажи Айнару, пусть распорядится.

Ганн кивнул, и они с Капо вышли.

— Сильно напугалась?

Малкир помог мне вылезти из кровати — я до сих пор сидела в этой клетушке для дыма — и поставил на место верхнюю часть.

— Яашраги-массаж?

Он слегка улыбнулся, поправляя кровать, одеяла и подушки. Через минуту его пальцы втирали в мою спину целебное снадобье.

— Помогает?

— Да. — Я сидела, подтянув ноги к груди и положив голову на колени. — Почти прошло.

Впервые мы были на кровати оба. До этого Малкир делал ежевечернюю процедуру внизу на мягком разноцветном ковре.

— На твоём ошейнике трещина. Поэтому ты можешь использовать силу?

И когда успел заметить?

— Да.

— Но ты говорила, его нельзя сломать.

— Сломали силой. Не… они не знали, что ломали.

Голос дрогнул. Нет, не вспоминай.

— Прости, не буду спрашивать об этом. Я вот ещё о чём подумал. Как ты вернёшься? Не в смысле, как вернёшься из Чащ, а… Эльфы ведь не могут долго быть вне Светлого Леса.

— Я не вернусь.

Не буду говорить, что по какой-то причине могу жить и так.

— Но…

— Нет. В Лес невозможно вернуться тайно. Пусть я и проживу не очень долго, но лучше в покое, чем…

Не вспоминай.

Малкир закончил со спиной и опустился на пол, чтобы заняться ногами.

— Дальше могу сама, — произнесла я, но он как будто не слышал. — Малкир, — сказала я чуть громче, и он поднялся.

Сидя на кровати, он смотрел, как я втираю мазь в искалеченную лодыжку. Такое ощущение, будто расстроился. Или обиделся.

— Про… Лодыжка проходит медленнее, — зачем-то сказала я, зачерпывая пальцами снадобье.

Он так близко…

— Стараешься говорить правильно. — Малкир улыбнулся, глядя мне в глаза, а потом посмотрел на ногу. — Может, это из-за того, что ты бежала за нами в Туманном Овраге.

Точно. Неслась тогда сломя голову… Я закончила и откинулась на подушки, уставившись в узорчатый потолок.

— Я убью себя, если поймают они меня.

Малкир хотел было заговорить, но промолчал.

— Не понимаю ничего… Пытал он меня, будто что-то хотел узнать, но твердил сам, не нужны ему мои слова. Зачем тогда? — Не думала, что начну говорить об этом, но меня словно прорвало. — Уже… Уже пыталась я сделать это, сердце остановить во сне, когда приснилось мне, как продал ты меня ему. Известно ему всё обо мне, а я… Пошла в Лес, ведь там мой дом, думала, узнаю, кто я, и… Предки, пусть просто закончится это всё… Желала мне яашраги излечить своё сердце, но как это сделать? Если не знаешь, кому верить, и боишься каждого шороха?

Внезапно я обнаружила себя в объятиях Малкира. Он прижимал меня к себе и гладил по волосам, слегка покачивая на руках, словно ребёнка.

— Ломали они мне руки. Атал… Сломали атал, потому что тысячи раз душили меня водой, камнем. — Слёзы бежали ручьём, я не могла остановиться. — Когда пытали, если не нравилось что-то им… Когда сломался ошейник, смогла я сбежать. И больше не хочу думать, через кого доберутся они до меня опять. Устала я бояться. И решать, что нужно делать, когда ничего не понимаю…

Сколько прошло времени, пока мы сидели вот так, не знаю. Слёзы иссякли и высохли. В сильных руках было тепло и спокойно. А ведь он так близко… Приподнявшись, я заглянула в чёрные глаза. Настоящая бездна, особенно в полумраке. Я поцеловала его, и он с жаром ответил. А потом вдруг отстранился.

— Нет, Молчунья, не стоит.

Но ты же хотел меня…

— Ты сама не знаешь чего хочешь. Боишься. Не только тех, кто тебя преследует. Меня тоже. И испугаешься, когда я начну раздевать тебя, ласкать, захочешь остановиться… Поэтому не надо, — прошептал он. — Не сейчас. У тебя отняли слишком много, чтобы ты могла дать что-то мне. А я… Пусть Малкир и не отдаёт своего, но и то, что ему не принадлежит, он не берёт. Не могу так. Тем более, я обещал крхп-кел позаботиться о тебе. Да и Капо сказал, что после этой дряни ты будешь сама не своя.

— Малкир…

Слёзы беззвучно закапали на его рубашку. Он ласково провёл рукой по моим волосам.

— Да, Молчунья?

— Спасибо.

4 день 4 месяца 524 года новой эпохи

Миррин вернулся вечером, много позже ужина. Уставший, помятый, понурый. Таким нашёл его Эйсгейр, заглянувший в покои посла. Тот сидел на белом диване у окна, задрапированного светлыми шторами, и в своих белых одеждах сам казался белым. Если бы не чёрные волосы и дрекожа, то Миррин попросту слился бы с интерьером.

Эйсгейр осторожно поинтересовался, не продвинулись ли поиски Арделор. Миррин покачал головой. Потом шумно вздохнул и спросил, не допрашивали ли Малкира снова.

— Ты разрешил ему уйти? — возмутился он, узнав, что торговца отпустили, да ещё и выдали высокий пропуск.

Эйсгейру пришлось рявкнуть на друга, который, не стесняясь в выражениях, высказывал всё, что думает о решении рыцаря.

— Рин, не будь глупцом!

Миррин замолчал. Глаза его гневно сверкали. Он даже надулся от обиды и возмущения, готовясь выдать следующую порцию ругательств, в том числе за короткое имя.

— Пока ты носился с похищением Арделор, произошло кое-что.

Слушая рассказ Эйсгейра о гремучей соли, Миррин успокоился.

— Потому я и решил рискнуть. Пусть поработает на нас. Вряд ли он знал об арсенале или проблемах на рудниках Вёльофа.

— А если всё же знал? Может, это его люди пришли к Ранхаву с предложением красть соль из твоих хранилищ?

— Кракен сожри твои уши! Да, репутация у него не очень, но ты…

— Репутация не очень?! У Ортхирского Мясника-то? — перебил рыцаря Миррин. — Сам себя слышишь?

— Нет, здесь что-то ещё, что-то личное… — Эйсгейр покачал головой. Вдруг его осенило: — Это связано со смертью твоего брата?

— С чего ты взял?

— Миррин! Ответь честно. Что сделал Малкир, и как это связано с убийством Таэриса?

Миррин долго молчал. Но Эйсгейр хорошо его знал: врать сын Леса не любил. Либо ответит, либо ничего не скажет вовсе.

— Его люди убили тринадцать эльфов из отряда, который я послал к Тёмной реке около семи лет назад. Как минимум одного Малкир зарубил лично!

Получив такое признание, Эйсгейр сначала опешил, а потом понял, что именно сказал посол.

— Ты. Посылал их. На Тракт? Зачем?!

— А ты как думаешь? За подозреваемой! Она была с ним, двое выживших это подтвердили.