Но, несмотря на это, было совершенно очевидно, что он и его друзья боялись дыма из моего рта и носа, в то время как табачные пары заставляли их брызгать слюной, кашлять и задыхаться. Это, наконец, это стало не выносимо даже для короля, и знаками он дал понять, что хочет, чтобы я прекратил демонстрацию своей способности питаться огнем. Затем он поднялся и, к моему безграничному удивлению, выпрямился и шагнул вперед, как обычный смертный. Здесь произошло нечто экстраординарное. Принадлежал ли король к определенной расе или роду, или использование нижних конечностей для ходьбы было ограничено королевской семьей или отдельными лицами?
Это был увлекательный научный вопрос, на который надо было ответить. Однако у меня не было времени обдумывать это, потому что король теперь обращался ко мне на своем змеином диалекте и изо всех сил пытался знаками прояснить смысл. На мгновение я растерялся, но вскоре понял, что он имел в виду. Он спрашивал, откуда я пришел, и по частоте, с которой он указывал вверх, я сделал вывод, что он подумал, что я упал с неба.
Затем мне пришла в голову блестящая идея, когда я вспомнил рассказ Хейзена и его предложение относительно его возвращения на самолете. Указывая вверх, я сделал лучшую имитацию выхлопа двигателя, на которую только был способен. Не было никаких сомнений, что монарх понял, что я имел в виду. Он ухмыльнулся, кивнул и обвел рукой широкий полукруг вокруг головы, очевидно, чтобы изобразить курс самолета, когда Хейзен пролетал над городом.
По-видимому, удовлетворенный и, как я понял, глубоко впечатленный, он вернулся на свое место, отдал несколько приказов своим товарищам и, позвав моего гида, сказал ему несколько слов. После этого лучник сделал мне знак следовать за ним и повел меня через комнату. Но я заметил, что король не вернул зеркало.
Поднявшись по лестнице на крышу, парень поспешил ко второму зданию, спустился по другой лестнице, и мы вошли в большую комнату. В одном углу качался большой волокнистый гамак; в центре была расстелена ткань, украшенная зеленым и золотым, и, когда мы вошли, появились две женщины, каждая с красивыми глиняными блюдами с едой, аппетитные запахи которых разожгли мой и без того ненасытный аппетит.
Как ни чудесно было видеть этих невиданных существ, несущих еду на поднятых ногах и ходящих на руках, но я уже немного привык к людям, и я был так голоден, что едва взглянул на перевернутых служанок.
Еда была превосходной — состояла из овощей, какой-то дичи с фрикасе и сочных фруктов, и пока я ел, мой проводник присел рядом на корточки и посмотрел на меня пристальным, наполовину обожающим, наполовину испуганным взглядом, который можно увидеть на морде незнакомого щенка.
Я решил, что его назначили моим личным охранником или камердинером, неважно, кем именно, и я не сожалел, потому что он казался довольно приличным представителем своей расы, и мы уже довольно хорошо понимали знаки и жесты друг друга. Желая еще больше заслужить его доверие и чувствуя некоторую жалость к нему из-за потери его драгоценного зеркала, я порылся в карманах в поисках какой-нибудь другой безделушки. Однако мои сокровища были крайне скудны. Они состояли из огрызка карандаша, записной книжки, нескольких монет, моего носового платка, моих часов, перочинного ножа, нескольких пистолетных патронов, моей трубки, табака и коробки спичек. Когда я рассматривал все это, внезапный страх охватил меня. У меня оставалось едва ли дюжина спичек, а мой запас табака был опасно мал. Что произойдет, когда я больше не смогу производить огонь и дым, когда меня к этому призовут?
Но я взял под контроль свои страхи и утешал себя мыслью, что, возможно, после того, как я узнал воздействие табачного дыма на местных, король не скоро потребует от меня еще одного чуда, и что, прежде чем закончатся спички или табак, вполне может случиться что-то, что решит любые проблемы, которые могут возникнуть. Тем не менее я от всей души пожалел, что не договорился с Хейзеном о том, чтобы он привез припасы на случай, если они понадобятся и которые он мог легко сбросить, пролетая над кратером.
Теперь я понял, что для людей было бы чрезвычайно впечатляющим зрелищем увидеть, как я защищаю их своей магией от гигантской ревущей птицы в небе. Но я, конечно, никогда не мечтал о таких приключениях, с которыми я столкнулся, и, возможно, не мог предвидеть необходимость таких вещей. В то же время я проклинал себя как глупого дурака за то, что не предусмотрел никаких непредвиденных обстоятельств и особенно за то, что не договорился о серии сигналов с Хейзеном. Однако я был знаком с вигвагингом и решил, что, если возникнет необходимость, для меня будет вполне осуществимо подать ему сигнал с помощью моего носового платка, привязанного к палке. Кроме того, мне стало немного легче на душе от осознания того, что рядом с городом было прекрасное место для посадки самолета и что Хейзен, если ему подадут сигнал, несомненно, попытается снизиться.
Действительно, не каждый исследователь, оказавшийся в таком затруднительном положении, как мое, мог рассчитывать на то, что сможет вызвать помощь из облаков в случае ухудшения ситуации, или кто надеялся, что друг в самолете будет отслеживать его местонахождение. Действительно, я чуть не рассмеялся при мысли о том, что оказался в этом давно затерянном городе среди этих невероятных людей всего в двухстах милях от канала и цивилизации, да еще и с другим американцем, который должен зависнуть надо мной — и даже связаться со мной — в течение следующих трех дней. Все это было так похоже на сон и было настолько абсурдно, что я едва мог заставить себя поверить в это. Хорошо поужинав и чувствуя себя отчаянно уставшим, я бросился в гамак и почти мгновенно провалился в сон.
Когда я проснулся, было еще светло, и комната была пуста. Поднявшись по лестнице на крышу, никого не встретив, я спустился по другой лестнице на улицу. Вокруг было много людей, и хотя некоторые, особенно женщины и дети, при моем приближении бросились ниц или разбежались по домам, большинство просто на мгновение пали ниц, а затем встали, поддерживая себя по-обезьяньи, и с любопытством уставились на меня. Я прошел совсем немного, когда мой камердинер поспешил ко мне. Но он не возражал против того, чтобы я ходил, куда хотел, и я был рад видеть, что моим передвижениям никто не препятствовал, поскольку я стремился тщательно исследовать город и его окрестности. Любопытствуя о назначение пирамидальной структуры, которую я заметил, я двинулся в этом направлении и вскоре оказался в части города, отданной киоскам, магазинам и рынкам. Там также было несколько мастерских, таких как гончарная, деревообрабатывающая и ткацкая, и я провел некоторое время, наблюдая за работой мастеров. Почему-то, видя, как люди ходят на руках, я ожидал увидеть, как они выполняют свои задачи ногами, и для меня стало неожиданностью увидеть, что эти ребята используют свои руки, как обычные смертные.
За пределами этой части города дома были разбросаны по окрестностям, отдаленные здания были более или менее залатаны и не подлежали ремонту и, очевидно, были обителью беднейших классов, хотя жители, которых я видел, и которые отступили, как только увидели меня, были точно такими же, как и все остальные, насколько я мог рассмотреть, как в одежде, так и в поведении. Миновав эти хижины, я пересек ровное зеленое поле, которое, как я теперь увидел, было идеальным местом для посадки самолета. Привязанные к кольям на траве паслись несколько животных, которых, когда я впервые их заметил, я принял за коз и крупный рогатый скот. Но теперь я обнаружил, что все они были оленями и тапирами. Было большим сюрпризом увидеть этих животных одомашненными, но, в конце концов, в этом не было ничего удивительного, потому что я должен был знать, если бы остановился, чтобы подумать об этом, что козы, овцы и крупный рогатый скот были неизвестны коренным американцам и что этот город и его люди, которых никогда не посещали и жители его никогда не общались с другими расами, обходились без этих хорошо известных животных.
