Пинч поднялся по лестнице прежде, чем хозяин гостиницы смог остановить его, поскольку, без сомнения, как и все владельцы гостиниц, этот человек искренне верил, что он хозяин своих владений. Наверху лестницы было нетрудно найти комнату Клидиса; единственный вход с двойными дверями должен был быть именно там. Двери были из богатого дерева, невиданного в этих краях, и, вероятно, сделаны эльфами, судя по замысловатым резным панелям, хотя Пинч не был большим знатоком работы лесных людей. Однако он обратил внимание на замочную скважину из толстого железа гномов. Замки были чем-то большим в его стиле, и этот выглядел устрашающе. Хуже того, он, вероятно, был заколдован. Последнее, что ему было нужно, это чтобы замок не подал сигнал тревоги.
Хороший вор всегда готов, и Пинч гордился тем, что был хорошим вором. Тонкий стержень из тусклой бронзы, который он вытащил из своей сумки, выглядел не так уж и многообещающе, но его получение стоило жизни двум другим, а самому Пинчу тоже едва не досталось. Не то чтобы его беспокоило то, что он убил их; если бы у скамьи подсудимых был честный судья, обоих бы давно повесили. Смерть была их наградой за заговор против него.
Старый мошенник опустился на колени у двери и осторожно прикоснулся стержнем к металлическому замку, так осторожно, чтобы не издать ни единого звона или стука. При малейшем соприкосновении стержень расплавился раньше, чем металл гномов, стекая в скважину, прежде чем свернуться в густую массу. Пинч коротко встряхнул его, как бы сбрасывая лишний металл. Когда это было сделано, то, что было простым стержнем, стало точной копией настоящего ключа от замка, форма и очертания которого были украдены из памяти самого металла гномов.
И все же Пинч затаил дыхание, когда вставил сформированный ключ в замок. Всегда был шанс получить сюрприз, особенно с работой гномов. Коренастые кузнецы всегда соперничали, чтобы превзойти друг друга в той или иной форме, создавая ту или иную новую сложность. К счастью, этот замок не выглядел особенно новым.
Механизм щелкнул и повернулся, засов скользнул назад, и ничто не взвизгнуло в тревоге. И все же Пинч ждал, чтобы быть уверенным. Когда ни один трактирщик, разбуженный на своей утренней кухне, не поднялся, пыхтя, по лестнице в сопровождении стражников, Пинч толкнул дверь до тех пор, пока не смог просто просунуть свое тело во мрак за ней. Оказавшись внутри, он проверил замок с другой стороны. Гномы питали дьявольскую любовь к маленьким ловушкам вроде асимметричных замков и другим адским уловкам.
Убедившись, что «Ложа Пяти Лиг» не была в авангарде дизайна замков, старый мошенник тихонько закрыл дверь и оглядел комнату. Одна только гостиная была больше, чем любая отдельная комната, которую Пинч видел в Эльтуреле. Вся общая комната старого, покрытого темными пятнами «Горшка Гнома» легко могла бы поместиться здесь. Что еще хуже для Пинча, все было высочайшего качества — парча, статуэтки, посуда. Это было жестоко — подавлять его естественные инстинкты стяжательства. Он сдерживал себя не из каких-либо соображений морали, а потому, что у него было дело, которое он не хотел подвергать опасности. Кроме того, мошенник знал, что он не был подготовлен для правильного выполнения этой работы. Немного пограбишь сейчас, и владелец наверняка ужесточит свои удивительно небрежные меры предосторожности. Вместо этого Пинч сделал пометку в своей памяти об этом месте, его лучших сокровищах и слабостях. Пинч предположил, что любой человек, который так плохо охранял свои сокровища, мог быть настолько глуп, чтобы отдать их такому сообразительному ловцу, как он сам.
Но плут уныло покачал головой, понимая, что его мысли ускользают от насущной проблемы. Со всей скрытностью, на которую он был способен, Пинч проскользнул к двери спальни и осторожно толкнул позолоченную створку, открывая ее. Она повернулась на бесшумных петлях, что вполне устраивало вора. Угасающий огонек в камине осветил полумрак в дальнем углу, отбрасывая свои лучи на темный бугорок в центре кровати.
Гибким движением Пинч переместил свой нож с запястья в ладонь. У него не было намерения убивать Клидиса, но не было и смысла сообщать этому человеку об этом. В три быстрых шага он будет у кровати.
Как только он начал второй шаг, в углу — напротив, вспыхнул свет лампы.
— Я всю ночь ждал, — проворчала фигура, заполняющая стул с высокой спинкой, как комок опавшего теста. — Я ожидал тебя раньше.
— Клидис! Пинч ахнул сквозь стиснутые зубы. Инстинкт овладел вором. Он крутанулся на носках, лезвие уже поднималось…
— Ничего подобного! — резко рявкнул его оппонент. Он слегка пошевелился, и на его коленях блеснула сталь. — Я слишком хорошо тебя знаю, собрат. Это я научил тебя владеть мечом.
Пинч качнулся назад с осторожной медлительностью. — Действительно, собрат, Камергер Клидис. Что привело вас так далеко от Анхапура? Впали в немилость к Манферику?
Воин поднялся со своего места, его грузное и вялое тело наполнилось суровой силой благочестия. — Твой опекун, Король Манферик III, мертв.
Было ясно, что старый придворный разыгрывал новость, изображая шок, а Пинч не обращал на это внимания. С наигранным хладнокровием он положил нож на тумбочку и устроился на кровати, равнодушно откинув покрывало. Под ним бугристый контур образовывали нагрудник и одежда. — И что? — протянул мошенник. — Он отвернулся от меня много лет назад.
— Королевство нуждается в тебе.
Это с трудом дошло до Пинча. Он не мог не уставиться на Клидиса с удивлением. Он пристально посмотрел на придворного, сравнивая то, что он видел, с человеком, которого он когда-то знал. Волосы, когда-то черные и густые, стали редеющими и почти чисто белыми. Обветренная кожа бывалого воина выглядела потрескавшейся и дряблой, его глаза были печальными и лишенными юмора. Мускулы солдата стали вялыми и усталыми. В Клидисе Пинч увидел судьбу воина, ставшего государственным деятелем, цену, которую годы компромиссов и терпения извлекли из его плоти.
Пинч смотрел, пока не понял, что откровенно пялится, затем смущенно фыркнул от отвращения, как будто утверждая, что его шок был всего лишь притворством. — Я не такая уж птица, Клидис. Существуют мои дорогие собратья; и что насчет четырех принцев?
Клидис оперся мечом в ковер и, прихрамывая, сделал шаг вперед, используя оружие как трость. — Борс — идиот — едва может сдержать слюни на службе в храме, — прорычал королевский камергер. — Остальные трое страстно ненавидят друг друга. Каждый претендует на исключительное право на Кубок и Нож. Начал это Варго, полагая, что сможет выбить двух других из гонки. Если бы претендент был только один, священники аннулировали бы испытание и объявили бы его истинным наследником.
Эта история начинала забавлять Пинча настолько, насколько этого заслуживала его приемная семья. Он откинулся на подушки, хотя одна рука все время была рядом с ножом. — Тродус и Марак не согласились? Клянусь Бешабой, это раздор в доме.
— Будет гражданская война!
— Итак, когда они все отойдут, ты хочешь, чтобы я, забытый подопечный, пришел на помощь Анхапуру и продолжил семейное имя и дело? Как великодушно, Клидис.
Клидис в гневе ткнул мечом в пол. — Я не посажу такого вора, как ты, на трон!
Пинч подскочил к краю кровати. — Ха! Ты теперь маленький создатель королей, Клидис! Боже, во что ты превратился. Так чего же ты тогда от меня хочешь?
Придворный прошествовал обратно к своему креслу. — Просто работу. Быстрое и тихое решение нашей проблемы.
— Почему я? Вы могли бы заставить любого чудака уложить их дубинкой, просто чтобы потом освободить из тюрьмы — или вы потеряли все свое влияние со смертью Манферика? Взгляд пожилого придворного сказал Пинчу все, что ему нужно было знать.
— Да, теперь колесо Тиморы повернулось. Раньше ты внушал им страх, а теперь у тебя, вероятно, даже нет ни копейки на черное заклинание от Тавийского изгоя. Вот, почему ты пришел ко мне. Мошенник издал злорадный смешок и откинулся на шелковые подушки.
