*****

Прошло несколько часов, почти наступил рассвет, прежде чем мужчина среднего роста и заурядной внешности, наконец, нашел дорогу к столику в задней части общей комнаты. И все же он привлекал к себе внимание. Его одежда и манеры выделяли его среди всех остальных. На мужчине был костюм начинающего придворного — красный бархатный камзол, щедро отделанный золотой тесьмой, шерстяные чулки без разрезов и подбитая мехом мантия, небрежно наброшенная на плечи. Спутанные завитки его седеющих волос были аккуратно расчесаны, а густые усы подстрижены. Самое удивительное, что он был чистым и вымытым, чего было гораздо больше, чем у любого другого посетителя в прокуренной забегаловке. Несколько часов назад он ползал по крыше, но теперь темная и заляпанная грязью одежда, оставшаяся после ночной вылазки, исчезла.

«Горшок Гнома», или «Горшок Мочи», как некоторые его называли, не славился своей изысканной клиентурой. Скорее позор, чем слава, приводят человека сюда. Большинство из них были жуликами и проходимцами, которые скупали дешевые товары и торговались со своими брокерами из-за дневной выручки. В одном затененном углу карлик подтолкнул через стол несколько каких-то вещиц за гроши, в то время как за другим столом морщинистая пожилая дама, уличная торговка по профессии, показала парик и плащ, которые она прихватила с небрежно оставленного открытым окна. У входа вовсю пьянствовал целый стол поддельных чудаков, тех попрошаек, которые специализировались на том, чтобы демонстрировать свои ужасные уродства и искалеченные конечности сочувствующим гражданам Эльтуреля. Здесь, среди своих, они выглядели удивительно бодрыми и цельными, без сомнения, благодаря восстанавливающим свойствам дешевого эля, который они пили. Смешавшись с толпой, шлюхи и прочие труженики ночи, наконец-то, вернулись со своих вечерних трудов.

— Приветствую, дорогуша Пинч, — сказала единственная женщина за столом, к которому присоединился Пинч. Хотя ее расцвет остался далеко позади, она все еще одевалась так, как когда-то могла бы быть — красивой и соблазнительной, — но годы и выпивка давно украли это у нее. Ее длинные каштановые волосы были редкими и седеющими, кожа морщинистой и покрытой пятнами. Именно ее глаза, слабые и слезящиеся, выдавали ее пристрастие к выпивке.

— Рад тебя видеть, Мэйв, — ответил Пинч, придвигая стул, и присоединяясь к трем завсегдатаям, которые уже были там.

Напротив Мэйв на скамейке развалился Спрайт-Хилс, как ребенок, которому наскучила служба в храме. Он поднял волосатую ногу халфлинга в воздух и пошевелил своими огромными пальцами. — Ты, однако, не торопился. Нашел, чем развлечься наверху? — маленькое существо издевалось и в то же время разражалось зевотой, которую оно не могло подавить.

Четвертый за столом, крупный мускулистый мужчина с приятной внешностью фермера, фыркнул  своим элем на уловку Спрайта. Он зашелся в приступе кашля, шарф на его шее соскользнул, обнажив толстый шрам под ним. — У Пинча нет времени на женщин. Кроме того, у него есть Мэйв. И он хихикнул над собственным великим остроумием.

— Ха, это верно. У него всегда есть я, если я когда-нибудь позволю ему! — добавила Мэйв со смехом.

Пинч пропустил комментарии мимо ушей, разглядывая мужчину напротив себя. — Терин, мальчик мой, — наконец спросил он с едва заметной дружеской теплотой, — что случилось? Я думал, констебли схватили тебя за то, что ты что-то прихватил.

Более молодой человек понимающе улыбнулся. — Кажется, у меня были хорошие свидетели, которые могли сказать, что это не я запустил руку в сумочку джентльмена. Судя по их наблюдениям, я был здесь, пил с ними в то самое время.

Пьяный голос Спрайта донесся из-под края стола. — Наш парень с фермы научился нанимать хороших свидетелей, даже если он не научился украсть кошелек. Эт-т позор — всегда сначала узнаешь что-то не то.

Терин потер шарф на шее. — Меня однажды повесили. Мне не нужно, чтобы меня повесили снова.

— Смотрите! — донеслось икание снизу. — Эт-т ч-человек приберегает урок повешения для н-нас.

Пинч оперся на стол и одарил Терина долгим, тяжелым взглядом, его лицо было холодно-пустым. — Кое-кто сказал бы, что тебе просто не везет, Терин. Может быть, не везет тем, кто рядом с тобой. Это ты должен был быть там сегодня вечером. Его губы изогнулись в тонкой улыбке. — Но тогда, похоже, твое невезение касается только тебя. Это была твоя шея для петли и твои деньги для свидетелей. Мы со Спрайт-Хилсом отлично справились, не так ли?

— Это правда, Пинч, это правда. Халфлинг приподнялся, пока не смог выглянуть поверх стола. Он все еще был покрыт грязью из канализации. К счастью, воздух в «Горшке Гнома» был настолько насыщен древесным дымом, несвежим элем и специями рагу, что его вонь почти не ощущалась. Прямо сейчас дыхание Спрайта было, вероятно, смертоноснее, чем его грязь. — И что мы получили? На мой взгляд, это не больше, чем дешевое украшение.

Пинч нахмурился на этот вопрос и погрозил пальцем, призывая к тишине. За этим последовала серия быстрых жестов, за которыми остальные внимательно следили.

Волшебный... важный... храм… ждите денег. Жесты объяснили это остальным ворам с помощью движения рук. Судя по быстрым движениям пальцев, они все поняли. Очевидно, то, что они забрали, имело огромное значение для храма, настолько важное, что на продажу потребуется время. Внезапное молчание Пинча сказало им столько же, сколько и его руки. Разбойник внезапно насторожился, опасаясь, что кто-нибудь услышит. Это означало, что люди будут искать то, что они украли, и Пинч не видел причин открыто хвастаться тем, что они сделали. Даже Спрайт-Хилс, каким бы слабоумным он ни был, понимал необходимость осторожности. Все трое неловко обратились  к своим кружкам.

— Какие новости за ночь? — спросил Пинч после глотка эля. Они едва могли сидеть, как молчаливые жабы, в течение рассвета.

Спрайт рухнул обратно на скамейку, так как у него не было ответа. Терин пожал плечами и сказал с усмешкой: — В храме была работа. Кто-то сделал им добро. Ему тоже нечего было сказать.

Мэйв сморщила лицо, пытаясь вспомнить что-то, что час и выпивка украли у нее. — Э… был кто-то... Ее губы сжались, когда она сосредоточилась. — Вот именно! Кто-то спрашивал о тебе, Пинч.

Сонные глаза мошенника внезапно стали яркими и настороженными. — Кто?

Воспоминание вернулось к ней, искаженное лицо Мэйв медленно расслабилось. — Хорошо одетый джентльмен, похожий на графа или что-то в этом роде. Староватый, немного одутловатый, будто он мало выходит на улицу. И еще он весь такой официальный и надутый, вроде как мировой судья или...

— Мэйв, у него есть имя? Она говорила бессвязно, а у Пинча не хватало на это терпения.

Чародейка остановилась и задумалась. — Клидис… вот как. Он откуда-то родом. Клидис из...

— Клидис, — сказал Пинч голосом, наполненным мягкой тьмой. — Клидис из Анхапура.

Это было одно из тех заявлений, которые можно было понять, только разинув рты, и все трое сделали это превосходно. Мэйв моргнула немного сонно, ее отвисший рот придавал ей вид фаршированной рыбы. Оказавшись вне поля зрения, Спрайт-Хилс внезапно перестал икать. Ворчание пьяницы, когда он оспаривал счет, звон посуды, которую девка относила в подсобку, даже слюнявый храп бесчувственного забулдыги заполнили тишину, созданную тремя негодяями.

Естественно, Терин должен был спросить об очевидном. — Ты знаешь этого Клитиша? — спросил он, вытирая рукавом эль с подбородка.

— Клидиса, да, я его знаю, — последовал язвительный ответ. Пинч подумал, что это не было темой для их обсуждения.

— Ого, но разве это не что-то новенькое? У нашего Пинча есть богатое прошлое, — усмехнулся большой вор.

К этому времени Спрайт поднялся со своего места на скамейке. Хотя его волосы были спутанным гнездом кудрей, а рубашка сбилась набок, глаза халфлинга были удивительно ясными для того, кто всего несколько мгновений назад был наполовину пьян. Тем не менее, его слова были невнятными из-за выпитого эля. — Какая у него натура, Пинч — хорошая или плохая? Маленький вор пристально наблюдал за старшим жуликом, всегда помня о лжи.