— Почему я должен тебе что-то говорить? Я не агент полиции.

Внезапно принц утратил чувство юмора, снисходительная маска слетела с его лица, обнажив напряженные мышцы рычания, когда он вскочил на ноги. — Потому что ты всего лишь сирота-распутник, который живет за счет нашего снисхождения! Потому что я хочу знать, на кого ты работаешь, и ты мне это скажешь.

— Чума на это! Пинч выругался, отодвигая миску. — Я не буду твоим осведомителем, особенно, когда ты приходишь сюда с угрозами, как какой-то описанный пророк.

— Тогда я возьму твое сердце и зажарю его для собак!

Рука Тродуса потянулась к украшенному драгоценными камнями кинжалу на боку. Он висел там не просто так, для галочки. Лезвие было блестяще отполировано и сверкало в утреннем свете.

Мошенник ухмыльнулся, отшвырнул стул назад и вскочил на ноги. Он вытащил свой скен с тонким лезвием, с обтянутой кожей рукоятью и хорошо смазанным лезвием, и  начал вычерчивать острием  воображаемые круги в воздухе перед грудью принца. — А я говорю, что ты тупоголовый осел, раз думаешь, что можешь превзойти меня своим маленьким ножичком. Что ты знаешь о поножовщине? Случалось ли тебе когда-нибудь набрасываться на человека в темном переулке и проводить своим клинком по его горлу? Дрался ты с клинком в одной руке и бутылкой в другой? Пинч начал медленно ходить вокруг стола, что заставило Тродуса отступить от центра комнаты.

— Однажды капитан стражи хотел подрезать меня. Он был прекрасным джентльменом и думал, что я тоже. Думал, что я буду драться честно. Я сжег ему волосы, прежде чем оставить его хромым. Оставил шрамы на всю жизнь — даже священники ничего не могли с этим поделать.

— Как ты думаешь, то, что ты принц, защитит тебя? — тихо прошептал Пинч, поднимая свободной рукой тяжелый кувшин.

Гнев Тродуса начал меркнуть, и внезапно он начал действовать в отчаянной панике. Взмахнув рукой, он метнул свой кинжал.

Пинч отреагировал почти так же быстро и едва успел подставить кувшин на пути лезвия. Твердая глина раскололась в его руке, и осколки разлетелись по полу, как мыши, но нож отлетел в сторону. Мошенник отбросил бесполезную ручку кувшина назад, и Тродус подпрыгнул над ней.

Пинч сделал выпад, но не так сильно, чтобы быть уверенным в попадании. Тродус избежал ранения, хотя его жилет пострадал во время атаки. Просто кинжал Пинча проткнул ткань и воткнулся в стену. Когда Тродус отчаянно дернулся, чтобы освободить ткань, Пинч ударил свободной рукой в грудь мужчины. Воздух вырвался из Тродуса, как из слишком сильно сжатого надувного шарика. Все еще прижатый к стене, как выпотрошенный кролик, он привалился к разбойнику, не в силах ничего сделать, кроме как беспомощно дергаться, хватая ртом воздух.

Дерево треснуло, когда кинжал вырвался из стены и освободился от проколотой одежды. Пинч скользнул ближе, его колено оказалось ниже живота Тродуса в качестве дополнительной гарантии хорошего поведения. Мошенник  пощекотал лезвием ножа  торс принца, когда ловко разрезал завязки камзола, образовав тончайшую струйку крови на волосатой груди мужчины. Осторожно, почти нежно, он приблизил губы к благородному уху, пока не почувствовал запах духов от намасленных волос Тродуса и не угадал вкус завтрака, который мужчина съел этим утром.

— Что мне с тобой делать? — прошептал мошенник так тихо, как, будто принца в его лапах вообще не было. — Если я убью тебя, кто будет жаловаться? Варго? Марак? Клидис? Может быть, именно поэтому я здесь...

К чести Тродуса он не закричал, но, возможно, это было только потому, что он не мог. Его судорожное дыхание перешло в дрожь, которую мужчина не мог сдержать, настолько сильную, что он даже не мог пошевелить губами, чтобы произнести слова. Его глаза наполнились слезами, когда он уставился на нож, не в силах отвести от него взгляд.

— Что я должен сделать? — снова прошептал Пинч. — Возможно, они вознаградят...

По апартаментам разнеслось мощное эхо, похожее на музыкальный звон колокольчика. Звук выделялся своей потусторонностью, но Пинч проигнорировал его. Это был просто какой-то утренний колокол еще одной секты, эхом разносящийся из обычного города внизу.

«СТОП».

Это был сигнал, оформившийся в одно слово. Теперь мошенник понял, что это был фантом его мыслей, а не настоящий шум. — «Это моя совесть», — подумал он, чуть не разразившись смехом. — «Я и не думал, что она у меня есть».

«НЕ УБИВАЙ ЕГО».

Это была не его совесть. Это был голос, более мощный и глубокий, чем это было возможно для человека, и где-то позади него. Пинч отшвырнул дрожащего Тродуса в сторону и развернулся лицом к своему противнику…

Там никого не было. В комнате было пусто и тихо, если не считать принца, который, хныча, подползал к двери. Пинч покрутился туда-сюда, тыча в воздух на случай, если его угроза была невидимой, но там ничего не было.

Тродус добрался до двери и с трудом поднялся на ноги. — «Это он, он делает это. Я не могу его отпустить», — подумал Пинч, его собственный разум метался на грани паники. — Скажи своим волшебникам, чтобы они остановились, или я убью тебя! — крикнул он.

«НЕТ. ОН НЕПРИЧЕМ. ОТПУСТИ ЕГО».

Пинч был уверен, что голос был у него за спиной. Одним движением он развернулся и метнул свой кинжал в источник. Скен прокрутился по комнате и, дрожа, намертво воткнулся в стену. Там ничего не было.

Позади него скрипнула дверь, а затем захлопнулась, когда принц бросился в безопасное место. К тому времени, как Пинч смог повернуться, Тродус исчез.

Разочарованный, мошенник повернулся лицом к пустой комнате. — Будь ты проклят! Кто ты такой?

«ПОЗЖЕ...» Глубокие тона исчезли, оставив после себя только пустоту приглушенного звука.

Пинч метался по комнатам, переворачивая кушетки, отбрасывая в сторону покрывала, широко распахивая дверцы шкафов. Не было никого, ничего, нигде. Никаких скрытых посетителей, колдовских бесов или озорных гремлинов. Он был один.

Наконец мошенник рухнул в центре этого безумия, в кучу из простыней и одежды, разбросанных по полу. Что случилось? С кем это случилось? И что будет дальше?

На этот раз мошенник ничего не мог сказать.

— Отойди в сторону, черт бы тебя побрал! Он напал на принца Тродуса!

Снаружи донесся резкий скрежет потасовки, перекрывавший хор  криков. Никого из них Пинч не узнал, но они были полны молодости и энергии, и он вполне мог догадаться, что это были повесы из окружения Тродуса, стремящиеся выслужиться перед своим покровителем.

К тому времени, как придворные прорвались мимо стражника за дверью и вскрыли замок, Пинч сбросил свою льняную ночную рубашку, натянул брюки и сапоги и стоял, готовый встретить их. В каждой руке, небрежно заложенной за спину, он держал по кинжалу за лезвие, готовый к броску. Еще один нож был в голенище его сапога.

Однако эти клинки не были его первой линией обороны. Пинч не питал иллюзий, что несколько брошенных кинжалов остановят эту группу. Принцы окружали себя достойными людьми. В лучшем случае он мог только напомнить им, что у него есть сильное жало.

Конечно, сначала они должны были найти его. Невидимость, или ее воровская версия, была его самой сильной защитой. Пока они возились снаружи, мошенник скользнул в затененные складки балдахина своей кровати — между стеной и монолитным изголовьем. Там он передвинул плечо так, чтобы линии мрака легли на него именно так, наклонил голову в темноту и прижал ноги вплотную к спинке кровати, пока они не стали похожи на часть резного бронзового дерева. Там он ждал очень, очень неподвижно. В конце концов, все еще существовал большой риск того, что он пропустил какой-то контрольный сигнал, и они обнаружат его в мгновение ока. Вот для чего были эти ножи. Дураки, которые полагались только на один шанс, жили недолго.

Действуя группой, трое головорезов взломали замок и ворвались в салон, как вихрь шелковых накидок и сверкающих лезвий. Их группа, с завитыми волосами и пышными рукавами с разрезами, представляла собой романтическое трио, когда они кружились и проделывали в воздухе якобы кровавые дыры.