Наконец, серебро и золото всегда были решением проблемы. Если только в помещениях казармы не произошли какие-то катастрофические изменения, всегда можно было найти гвардейца, готового закрыть на это глаза за соответствующую цену. Конечно, ему нужно было бы раздобыть немного наличных, но для хорошего вора это вряд ли было проблемой.

Вот и все для побега, если он ему понадобится. Следующий вопрос касался его товарищей и того, что с ними следует делать. Пинч обдумывал свои варианты, все глубже погружаясь в тишину перед камином.

Нужны ли они ему? Если нет, то не было никакой необходимости беспокоиться о них. Конечно, для них он был честным человеком, но он не чувствовал принуждения из простой преданности спасать их.

Пинч в очередной раз решил сделать выбор в пользу благоразумия. Он все еще не знал, какое задание Клидис предназначил для него; пока он этого не знает, существовала вероятность, что это трио может понадобиться. Пинч едва ли чувствовал, что может положиться на старую дружбу в Анхапуре; ему уже напомнили, как пятнадцать лет могут изменить человека. Обиды длятся дольше, чем верность. Не имея дополнительного времени Спрайт, Терин и Мэйв были единственными мошенниками, которых он знал достаточно хорошо, чтобы на них положиться.

Рассудив и сочтя это достойным, вожаку  нужно было пообщаться со своей бандой, прежде чем они почувствуют себя покинутыми и перестроят свое братство. Они были не более лояльны, чем его затянувшееся присутствие. Все, что он знал, — это крыло дворца, в котором они находятся. Завтра он обязательно увидится с ними.

Все эти рассуждения Пинч проделывал в своей голове, ни разу не изложив свои мысли на бумаге, ни разу не встав со стула. Это было нечто большее, чем просто его обычная натура. Он был уверен, что его пребывание в этих двух комнатах не было случайным выбором. Рядом с Клидисом были волшебники, могущественные, о чем свидетельствует их прыжок на огромные расстояния этим утром. Те же самые волшебники могли наблюдать за ним в этот момент. Он достаточно часто заставлял Мэйв делать это в их попытках разведать новое дело, прежде чем они прокололись той ночью. Он также знал от Мэйв, что нужно немного знать место, чтобы заклинание сработало. Не было никаких сомнений, что Клидис поручил, по крайней мере, некоторым из своих заклинателей изучить эти комнаты изнутри и снаружи.

Пинч знал, что даже его собственные мысли небезопасны. Эти волшебники могли проникнуть в его разум, выведав его планы, если он не будет осторожен. Опять же, Мэйв и тяжелый опыт научили его некоторым приемам сопротивления, но они ни в коем случае не обеспечивали уверенность. Лучше всего было не планировать, а действовать чисто инстинктивно. Инстинкт был чем-то, что не могло быть измерено, исследовано или препарировано тайными силами.

— Что ж, — объявил он, ни к кому не обращаясь, — пусть они что-нибудь из этого сделают. А затем Пинч успокоился и позволил своему разуму наполниться мыслями настолько нечистыми, мерзкими, ужасающими и яркими, насколько он мог себе представить.

И Пинч мог представить себе это очень, очень хорошо.

*****

На следующее утро Пинч позавтракал в своем номере, наслаждаясь роскошью, которую Клидис был готов предоставить. Давно вожак не жил в княжеском комфорте. Ему было трудно приспособиться с тех пор, как он сбежал от двора Манферика. Прошло много времени с тех пор, как он ел сладкую кашу с добавлением жирного копченого мяса и сухофруктов. Это было утешение детства, воспоминание о рассветах, проведенных, прячась на кухне, зачерпывая полные миски из кастрюли, когда повара не смотрели.

Размышления прервал стук в дверь. Прежде чем Пинч успел встать или сказать «Войдите», дверь распахнулась, и Тродус неторопливо вошел в салон, как, будто весь мир был его привилегией. Темный принц излучал жизнерадостность. Без единого комментария он плюхнулся в кресло напротив Пинча.

Мошенник поднял глаза, а затем погрузился в поглощение каши, будто Тродуса там не было.

Тродус наблюдал за этим действом, пока кривая улыбка не тронула его губы.

— Добрый кузен, я сожалею о поведении моих братьев прошлой ночью. Это была грубая демонстрация. Принц остановился, чтобы рассмотреть какое-то пятнышко на тыльной стороне своей ладони.

— Без сомнения, у тебя получилось бы лучше, — предположил Пинч между глотками, ни разу не подняв глаз.

— Конечно. Марак сделал это только для нашей пользы.

— Я знаю. Тродус оторвался от своего занятия. — Можно было бы усомниться в его мотиве.

— Не мне. Он просто стал больше похож на своего брата.

— Варго? Эти двое всегда были близки.

— Боишься, что они замышляют что-то против тебя?

— Они всегда строят козни против меня. И я строю заговор против них. Помни, Джанол, это игра, в которую мы играли с детства.

— Я не забыл.

Принц снова принялся разглядывать свои руки.

— Я действительно нахожу интересным, что ты решил вернуться именно сейчас.

— «Ах, так вот куда мой господин забрасывает свою сеть. Давай поиграем в его игру и проведем его», — решил Пинч.

— Другие мои варианты были менее приятными.

— Ах, жизнь бродяги, здесь известны твои подвиги.

Пинч был удивлен и не удивился. У его приемных кузенов, безусловно, были ресурсы, чтобы узнать о его прошлом, но его удивило, что они беспокоились. Он бы подумал, что их собственные интриги достаточно их занимают.

— Отец всегда интересовался твоей судьбой. Принц откинул назад свои черные волосы и наблюдал за реакцией своего противника. — Поскольку он был любопытен, мы тоже должны были быть любопытными.

— Он всегда боялся, что кто-то другой обманывает.

— Информация — это сила. Слова были резкими.

— Итак, ты знаешь мою жизнь. Что вы будете делать, сдадите меня констеблям?

— Я просто хочу знать, почему ты здесь.

Теперь настала очередь Пинча позабавиться. — Только это? Почему я пришел засвидетельствовать свое почтение, когда мой дорогой опекун мертв и все такое. После этого я стану хозяином борделей в городе. Может быть, я даже займусь небольшим посредничеством, если у тебя будут чужие товары для продажи.

— Дешевая ложь только раздражает меня. Ты ненавидел Манферика больше, чем все остальные из нас.

— У меня была своя причина. Попробуй вырасти как домашняя собака.

— Он был строг со всеми нами, но мы не убежали.

— Ты? Вы все были слишком напуганы — боялись его, боялись, что потеряете свой шанс, когда он умрет.

Внезапно тень упала на лицо принца. — Я, по крайней мере, имею право быть королем. У тебя, однако, нет таких претензий. Ты просто осиротевший беспризорник, которого мой отец поднял выше своего уровня, боги знают, с какой целью, а потом ты возвращаешься сюда, думая, что можешь быть как один из нашей крови. Единственная причина, по которой ты возвращаешься сюда, — это выпрашивать объедки. Не так ли? Принц закончил вопрос насмешкой.

Пинч не ответил, сердито глядя на Тродуса, и продолжая свой завтрак.

— Я так не думал, — сказал принц, отметая такую возможность взмахом руки. — Реальный вопрос в том, на кого ты работаешь? На Марака? Это имело бы смысл для его маленького шоу. Публично отречься от тебя, договориться приватно. Пинч остановился ложкой на полпути и подул на свою овсянку. — Я сказал ему, что это слишком очевидно.

— Теперь ты слишком очевиден. Значит, это не Марак. Кто-то привел тебя сюда на работу, и я хочу знать.

Это становилось утомительным, и Тродус начал выходить из себя.

— Как ты хорошо знал еще до прихода сюда, это не Марак увез меня за границу.

Тродус рассмеялся. — Ты предполагаешь Клидис? Он дрессированная обезьяна. Он просто носит шляпу регента и танцует, когда кто-то другой играет музыку. Ты видел это; он даже не смог помешать Варго — сместить Борса с главы стола.

Пинч вспомнил рассадку персон, ничем не примечательную в то время, но теперь более важную: Борс пускал слюни в конце семейного ряда, в то время как Варго сидел на месте первого сына по левую руку от регента. За столом Манферика такого никогда не было. Старик держал своего проклятого богами первенца на почетном месте даже после того, как его недостатки стали очевидны всем.