Действительно, со времени Гентского примирения 1576 г. множество кальвинистов вернулось в Гент[447]. Это были не только граждане, бежавшие из-за религиозных преследований, изгнанные или приговоренные к смерти герцогом Альбой и устремившиеся теперь после долгого изгнания назад к себе на родину. Среди них было кроме того много вернувшихся фламандцев, брабантцев, валлонцев, находившихся до этого в эмиграции в Голландии, Зеландии и Англии. По каналу Тернейзен, благодаря которому Гент имел непосредственную связь с Флиссингеном, в город прибывали потоки кальвинистов, чувствовавшие себя здесь в большей безопасности, чем в Брюсселе, и потому охотно следовавшие сюда по зову ранее прибывших; таким образом здесь составилась довольно значительная группа их, жаждавшая деятельности. Благодаря октябрьским событиям число их еще более возросло, и так как их ненависть к испанцам снискала им расположение народа, то влияние их росло еще скорее, чем число их. Они с нетерпением ждали момента, когда им удастся добиться победы своей веры, за которую они столько выстрадали и выступали все как горячие приверженцы оранжистов и патриотов. Многие из них, занимавшие важные посты в лагере повстанцев, имели опыт в государственных делах. В данной обстановке они были таким образом подготовлены к участию в управлении делами. В ноябре они вошли в комитет 13-ти, в котором председательствовал Рихове. В январе 1578 г. в связи с обновлением состава городского совета принцем Оранским значительное число их вошло наряду с Гембизе в состав эшевенов или получили ответственные городские посты. Отныне Гент был фактически в руках кальвинистов, или, выражаясь языком тогдашних католиков, в руках гёзов.

Они прежде всего занялись обеспечением обороноспособности города, укрепляя тем самым свою власть. В Зеландии были навербованы войска, еще более увеличившие число протестантов; городскому населению придана была военная организация и было приступлено к сооружению новых укреплений. По соседним деревням издан был приказ сдать колокола, металл которых пошел на литье пушек. Несмотря на протесты генеральных штатов, город присвоил себе налоговые суммы, предназначенные на содержание национальной армии.

Под предлогом участия в работах по сооружению укреплений не замедлили взяться за католическую церковь. Религиозные ордена мужские и женские должны были принять участие в крепостных работах и сдать свои ценности на чеканку монеты. Возмущение, вызванное поражением при Жамблу, еще ухудшило положение духовенства, давно подозреваемого в испанофильстве. Начиная с марта священники не решались показываться на улицах и сняли с себя духовное облачение. Зато кальвинисты не скрывали больше своих убеждений под маской патриотизма. В январе из Пфальца прибыл бурнопламенный пастор Датен; за ним последовали другие пасторы, возвращавшиеся из Англии и Голландии, и вскоре протестанты начали открыто отправлять богослужение.

Ввиду этого вопиющего нарушения Гентского примирения совет Фландрии решил вмешаться. Но комитет 19-ти арестовал нескольких членов его и сразу же пресек его активность. Протесты генеральных штатов были оставлены без внимания. Город отныне делал все, что ему было угодно. Он чувствовал себя достаточно сильным, чтобы быть уверенным в том, что никто не решится напасть на него; кроме того арестованные ими еще в октябре епископы и вельможи служили ему заложниками и отвечали головой за его свободу. Городское управление воспользовалось этим и разрешило проповедь евангелия. Хотя оно и запретило протестантам и католикам обижать друг друга, но все же оно с каждым днем все резче подчеркивало свое враждебное отношение к католикам и явно стремилось навязать протестантское учение силой. Впрочем, городское управление не могло поступить иначе, даже если бы оно этого хотело, так как оно не в состоянии было больше сдерживать нетерпение кальвинистов, к тому же еще взвинченных пламенными проповедями пасторов. В мае отряды солдат и фанатиков стали врываться в церкви и монастыри и, подобно тому как это было в 1566 г., набрасываться на «идолов римского язычества». Доходило до того, что ломали кресты, раки с мощами, распятия. Среди этих насилий организовалась новая церковь, учредившая свою консисторию и завладевшая католическими храмами, которые были тщательно вычищены, выскоблены и заново побелены. Храмы кармелитов и доминиканцев были отведены для религиозного воспитания детей, а часовня ткачей отдана валлонским проповедникам. Наконец, 1 июля католическая семинария была превращена в нечто вроде протестантской академии[448].

Но если «папизм» и был уничтожен, зато ничего не было создано взамен его. Одного запрещения старой религии недостаточно было для укрепления в сердцах новой. В общем убежденные кальвинисты составляли в городе немногочисленную группу. Массы, которые они вели за собой и которые они подстрекали против католической церкви, пользуясь их ненавистью к испанцам и потворствуя их демагогическим инстинктам, шли за кальвинистами лишь из революционных побуждений. Сами пасторы заявляли, что народ состоял в значительной мере из неверующих[449]. Но слишком явно поторопились: городу навязали протестантскую религию, не обратив его предварительно в новую веру. Приходилось опасаться, как бы «бедный народ отойдя от всякой религии, не впал бы в открытый атеизм»[450].

Но если умеренные и политические кальвинисты ясно видели надвигающуюся опасность, то пламенные энтузиасты, доведшие население Гента до крайнего возбуждения, упивались своими успехами и домогались новых побед. Воспоминания о славном прошлом гентской городской коммуны еще сильнее смущали умы. Вспоминали о временах, когда Яков ван Артевельде навязал свою волю всей Фландрии и казалось, что наступил момент вновь восстановить, — к величайшему позору Испании и к чести истинной веры, гегемонию гентской коммуны. Сосредоточенные в городе войска рвались в бой. Заранее убеждены были в том, что сбитые с толку и безоружные католики нигде не окажут сопротивления. В марте 1578 г. были посланы военные экспедиции в Куртрэ и Гюльст, занявшие их без боя и сместившие здесь католические власти. 21 марта той же участи подвергся Брюгге, 6 июня — Ренэ, 20 июля — Ипр. Повсюду по гентскому образцу тотчас же созданы были комитеты 18-ти и началась проповедь евангелия. К началу лета движение охватило всю провинцию. Протестантское богослужение введено было в Алосте, Термонде, Экло, Дейнзе, Оденарде, Менене, Мессине и — во многих других маленьких городках и рыночных местечках. Теперь настала очередь эмигрировать католическим священникам и католикам.

Поведение гентцев явилось серьезнейшей угрозой для политики принца Оранского, т. е. для политики национального единения. Действительно, ставя на первый план религиозный вопрос и нарушая Гентское примирение 1576 г., оно неминуемо должно было вызвать контрнаступление католиков. В то время как принц Оранский со времени своего прибытия в Брюссель старался рассеять опасения католиков и воздерживался из-за них от соблюдения своей религии, Гент в порыве неистовства объявил войну католической церкви. И к довершению всех несчастий принц Оранский не только не в состоянии был остановить движение, которое он всеми силами осуждал, но даже не мог открыто отречься от него. В самом деле, как мог он, будучи сам протестантом, протестовать против свободного отправления протестантского богослужения, не компрометируя себя безнадежно в глазах своих единоверцев? Он вынужден был, вместе со своими ближайшими советниками — Виллье, Тафеном, Дюплесси-Морнэ — ограничиваться тайными выговорами пасторам, внушать им умеренность, осуждать их насилия и разъяснять им, какой опасности они подвергают родину[451]. Но он добился этим лишь того, что фанатики вроде Датена стали обвинять его в умеренности.