Кальвинист-фанатик, неисправимый любитель ссор и фантаст с вечной сменой настроений, Иоанн Казимир сразу же возбудил к себе недоверие и со стороны католиков и со стороны принца Оранского. Последний сделал все возможное, чтобы добиться у королевы замены его Лестером. Принц Оранский знал о его враждебном отношении к его политике веротерпимости и примирения и боялся, что он сейчас же начнет оказывать помощь проповеди протестантов. Многие бежавшие в Пфальц священники и проповедники прибыли уже в Гент и Брюссель, где они стали горячо выступать против папства, развивая очень опасную агитацию. Однако военное положение было слишком серьезным, чтобы можно было позволить себе отказываться от какой бы то ни было помощи, и под давлением обстоятельств пришлось принять помощь неудобного союзника, предложенного Елизаветой.
Но Елизавета не могла добиться, как она этого ни хотела, чтобы благодаря приезду Иоанна Казимира генеральные штаты прекратили свои переговоры с герцогом Анжуйским. Как известно, этот честолюбивый, вероломный и развратный Валуа уже однажды, в 1576 г., пытался склонить в свою пользу генеральные штаты. Но планы его, поддерживаемые брюссельскими оранжистами, в конце концов потерпели неудачу вследствие сопротивления католиков. Герцог считался в это время покровителем партии гугенотов во Франции, и немало его эмиссаров в Нидерландах были кальвинистами или во всяком случае подозревались в кальвинизме. Открытие враждебных действий между генеральными штатами и дон Хуаном подняло его шансы, тем более, что он только что определенно порвал с протестантами. Наконец, его сестра Маргарита Наваррская во время своего путешествия по Бельгии летом 1577 г. под предлогом поездки на воды в Спа пустила в ход все свое обаяние, чтобы добиться для него поддержки некоторых представителей высшей знати, в том числе графа Лалена.
Граф Лален, завидуя влиянию и популярности принца Оранского, страстно желал противопоставить ему конкурента, — который, положив конец успехам кальвинизма и став во главе демократических патриотов, мог бы взять на себя в то же время защиту страны от Испании. У него возник план сделать для герцога Анжуйского то же, что сделал в свое время герцог Арсхот для эрцгерцога Матвея. Оба эти крупные католические вельможи различными путями стремились в сущности к одной и той же цели. В то время как один из них по соображениям легитимистского характера обращался к члену дома Габсбургов, второй, более смелый, не останавливался перед союзом с французским принцем.
Но принцу Оранскому точно так же удалось расстроить планы графа Лалена, как в свое время планы Арсхота. Союз его католических противников с братом французского короля мог бы нанести серьезнейший удар его политике. Он тем более твердо решил помешать этому, что он сам в свое время был инициатором переговоров с герцогом Анжуйским в 1576 г. и ни в коем случае не хотел упускать столь ценного союзника. Несмотря на различие их характеров, между герцогом Анжуйским и принцем Оранским было нечто общее. Оба они — первый из личного честолюбия, второй — по своему характеру и по своему воспитанию — проявляли в религиозном отношении одинаковое безразличие или, если угодно, одинаковую веротерпимость. Сомнительный католицизм одного стоил рассудочного кальвинизма другого: это были по существу своему политики, и они не могли не столковаться между собой.
Когда принц Оранский узнал о происках графа Лалена, он поручил обработать герцога Анжуйского одному из своих доверенных людей, Гислену де Фьену, бывшему предводителю морских гёзов. С этого момента поведение герцога Анжуйского не могло вызывать больше сомнений. Соблазняемый двумя партиями, он неизбежно должен был стать на сторону более сильной. Не порывая с Лаленом, он перешел на сторону принца Оранского. 16 ноября 1577 г. он написал ему, что твердо решил действовать по его советам.
По правде говоря, положение было в этот момент необычайно запутанным. Эрцгерцог Матвей только что прибыл в Нидерланды, так что генеральные штаты не могли теперь обратиться с призывом о помощи к герцогу Анжуйскому, не взяв на себя тем самым вины за нарушение верности и не поссорившись с германским императором. Кроме того Елизавета, на помощь которой определенно рассчитывали, была решительно против всякого соглашения с Францией. Поэтому генеральные штаты вынуждены были 18 ноября ответить на предложения герцога Анжуйского такими-то путанными любезностями и вежливыми извинениями[441]. Принц Оранский в свою очередь тоже не мог, только что став генеральным заместителем эрцгерцога Матвея, пойти на открытую измену ему ради французского принца. Словом, в начале 1578 г. герцог Анжуйский имел пожалуй на своей стороне только одного графа Лалена, удалившегося после поражения при Жамблу к своим штатгальтерским обязанностям в Генегау. Озлобленный своим поражением и все более недовольный принцем Оранским, он вынужден был в довершение всего еще с недостаточными силами бороться против испанцев, вторгшихся в его провинцию. Поэтому в марте 1578 г. он призвал герцога Анжуйского в Нидерланды, предложив передать ему несколько городов провинции Генегау[442]. Принимая эти предложения, герцог Анжуйский твердо решил не компрометировать себя в глазах оранжистов. 28 марта он уполномочил своих агентов ла Рошпо, де Прюно и Мондусэ заключить договор с генеральными штатами. В то же время он тайно завязал сношения с наиболее влиятельными кальвинистами из окружения принца Оранского: Юниусом, Марниксом, Виллье и только что прибывшим в Антверпен Дюплесси-Морнэ[443]. Таким образом он был заодно со всеми, привлекая к себе как католиков, так и протестантов и раздавая и тем и другим самые противоречивые обещания. Но именно потому, что он обхаживал все партии, ему не удалось привлечь на свою сторону ни одной из них. Переговоры, открывшиеся в апреле в Сен-Гислене между представителями герцога Анжуйского и представителями генеральных штатов и тормозившиеся различными интригами — Палена, принца Оранского и Елизаветы, в конце концов ни к чему не привели. Только один Лален остался открыто верным герцогу Анжуйскому. Опираясь на часть генегауской знати, он ввел в Генегау французские гарнизоны.
Но перейдет ли герцог Анжуйский всецело на сторону врагов принца Оранского? Последний по-видимому некоторое время опасался этого. Он заставил генеральные штаты категорически запретить графу Лалену впускать без разрешения эрцгерцога Матвея иностранные войска в его провинцию. Тем временем герцог Анжуйский узнал из антверпенских источников, что его подозревают в том, будто он собирается выступить против патриотов. Напрасны были его уверения, что он хочет помочь не только «жителям Артуа, Фландрии и Генегау, но всем им вместе»[444] — кальвинисты все же считали его сторонником католиков. С другой стороны, Елизавета выступала против него все более решительно. Поэтому он решил по возможности скорее начать действовать. 13 июля он прибыл в Моне и тотчас же обратился к важнейшим нидерландским городам с манифестом, в котором сообщал, что его армия следует за ним и что он собирается бороться за их дело. Теперь принц Оранский должен был принять то или иное определенное решение. Дальнейшее промедление толкнуло бы герцога Анжуйского в объятия его противников. Было ясно, что герцог Анжуйский страстно желал только избегнуть компрометирующего союза с графом Лаленом и помочь «объединению всей страны». Лучшим средством оторвать его от католиков было поймать его на слове. К тому же нечего было больше надеяться на помощь Елизаветы, и, чтобы удержать за собой возмущенных предстоящим приездом Иоанна Казимира протестантов, чрезвычайно важно было противопоставить ему католического принца. Политика единений и веротерпимости диктовала принцу Оранскому необходимость сблизиться с Валуа. Кроме того он намерен был поставить ему свои условия: 31 август 1578 г. генеральные штаты приняли договор, подготовленный Марниксом и Лисвельтом. На основании его герцог Анжуйский должен был в течение 3 месяцев содержать на свой счет 10 тыс. чел. пехоты и 2 тыс. чел. конницы, он получил титул «защитника свободы Нидерландов от тирании испанцев и их приверженцев». Далее, он не должен был вмешиваться в управление страной, не заключать ни мира, ни перемирия без согласия генеральных штатов. Если впоследствии генеральные штаты захотят избрать себе нового государя, они обязуются оказать ему предпочтение перед другими. Зато если они заключат мир с Филиппом II, они должны будут официально признать, что они обязаны этим ему, что они вернут ему все, что он на них потратил, и вознаградят его «в соответствии с его высоким достоинством»[445].
