— А ты помнишь, отец Сослана, как в прошлом году нам дали землю, а потом хозяева отобрали ее у нас?!

— Так это ж было при другой власти, при временной, — ответил Джамай.

— Знаешь что, может, хватит тебе косить сегодня, отдохни! — сказала Сыйлыхан, поднимаясь.

— Да я не устал. Ты иди домой, а я буду косить до вечера. Здесь так хорошо пахнет скошенная трава! A ты подумай, как вам ответить на письмо сына. — И Джамай взялся опять за косу.

— Да я уж все обдумала. Буду просить Нанаша написать вот что: «Сынок, дорогой наш! С приветом к тебе твои отец и мать, а также Марджан, ее муж и сын. Братьев твоих хоть и нет сейчас дома, но они всегда о тебе тоже думают и передают поклон. Скоро они уйдут с наемной работы. И теперь уж никто не сможет отнять у них заработанное ими».

— Ну, а еще, еще что напишем? — сказал Джамай. — Маловато что-то.

— Ну, еще я попрошу написать, что наш Нанаш один из самых уважаемых людей в ауле. Его все очень любят, конечно, не такие, как Бийсолтан, а такие, как мы. Землю разделили, но, как говорит Нанаш, это еще не окончательный раздел. У всех богатеев земля будет отобрана и поделена. Очень много доброго делают для аула и выбранные в наш Совет люди: Асланука, Алауган. Мусос. Отцу твоему мы купили материал на пиджак. Плотник Сергей смастерил нам хороший шкаф. Иван Иванович, который обучил тебя грамоте, будет работать в школе и учить детей бедняков. И еще хочу сказать тебе, что никто не может забыть Тембота. Часто плачем о нем. Ты видишь, отец, как много я хочу написать нашему сыну, а ты говоришь маловато.

— Но столько новостей человек не сможет написать и за целый день, — рассмеялся Джамай.

.. Князь Бийсолтан, однако, не исчез, как думали в ауле. Он упорно сколачивал вооруженные отряды для борьбы с Советской властью и поставил себе задачу прежде всего уничтожить коммунистов в Баталпашинске и там захватить власть в свои руки. Его первым помощником стал сбежавший от народного суда Добай. После убийства Тембота Бийсолтан думал, что ему не страшен и сам черт. Открыто он разъезжал по округе. Он-то знал о том, что вот-вот появятся на Северном Кавказе деникинские войска.

Белые банды все чаще нападали на станицы и аулы, убивали, грабили, жгли их. И особенно беспощадно расправлялись с теми, кто работал в органах Советской власти.

В Екатеринодар стягивались вооруженные отряды Красной Армии. Здание облисполкома здесь напоминало казарму. Непрерывно входили и выходили военные — кто получить приказ, кто — за оружием, кто — насчет продовольствия для армии. Вопросы и ответы были короткие, быстрые, как всегда во время войны. Заседания тоже не затягивались. На последнем из них стоял только один вопрос: «О положении в Баталпашинском отделе». Была принята резолюция: «Положение в отделе — трудное, белые продолжают активно наступать. Недавно был убит товарищ Тембот, пламенный революционер. Во что бы то ни стало найти людей, убивших Тембота. Для подавления контрреволюции создать вторую Кубанскую революционную армию».

В одно из подразделений этой армии и попал Касым, командовал этим подразделением большевик Яков Балахонов. Балахоновцы отрезали путь бандам белых, которые пытались пробраться через Карачай в Грузию.

Как-то после боя Касыма вызвал к себе командир Балахонов.

— Явился по вашему приказу! — отрапортовал Касым, встав перед командиром и отдавая честь. Балахонов невольно залюбовался выправкой вошедшего бойца, усталое серое лицо его просветлело.

— Товарищ командир сотни! — сказал он Касыму. — на Георгиевско-Осетинское селение напала банда белых. Хотят отрезать Карачай от других областей. Силы там большие. Во главе банды старый волк, князь Бийсолтан.

При этих словах командира сердце Касыма отчаянно забилось, но он не выдал своего волнения.

— Зеленчук они тоже хотят отрезать, — продолжал Балахонов. — Короче говоря, белые хотят уничтожить созданные там наши отряды. Ну что ж, сразимся! — Балахонов наклонился над картой. — Вот отсюда выйдет твой земляк Чора с отрядами, а с той стороны — отряд из русских станиц. Ну, а с нашей стороны мы думаем послать тебя!

— Товарищ командир! Я готов выполнить любое задание! — отчеканил Касым.

— Но тебе придется со своей сотней выехать немедленно же. Вместе с тобой пойдут и другие сотни. К утру вы должны добраться туда. Задание ясно?.. Значит, в добрый путь!.. — Балахонов подошел к Касыму и крепко обнял его. — Я верю в твою удачу, в твою звезду! — сказал он, провожая его до дверей штаба. «Надо непременно представить его к награде!» — подумал он.

И, протерев платком глаза, красные от бессонницы, Балахонов снова склонился над картой.

…К рассвету пять сотен балахоновского отряда были уже возле селения Георгиевско-Осетинское. Командиры собрались на совещание. Разведка донесла, что Бийсолтан свои войска расставил подковой, а штаб его находится в самом центре села. Посоветовались, как начать бой, опередив Бийсолтана, и как его завершить.

Начинало светать. Касым посмотрел на небо: оно было тусклым. Кое-где медленно проплывали остроносые черные облака.

При мысли о Бийсолтане сердце Касыма мучительно сжималось… «Что будет с Фатимой, если Бийсолтан убьет меня или я убью его, отца Фатимы?!»

До этой ночи Касым никогда так ясно не сознавал, что он и Фатима принадлежат к двум непримиримым классам. «А что будет с нашим сыном? Что скажет он, когда вырастет?» — проносилось в его сознании.

Касым снова взглянул на небо, там, в рассветном сумраке, ярко сияла звезда Чолпан.

Светлело небо. И выстрелом из винтовки он дал сигнал начать наступление.

Касым открыл глаза и почувствовал, что лежит на чем-то мягком. Но спросить, где находится и что с ним случилось, у него не хватило сил, и он опять закрыл глава. А когда снова пришел в себя и осмотрелся, увидел, что лежит на кровати в незнакомой маленькой комнате. Какая-то женщина склонилась над ним и поит его с чайной ложки чем-то сладким, а рядом с ней паренек. В комнате сидели и некоторые командиры сотен из балахоновского отряда.

— Где я? — чуть слышно прозвучал его голос.

— Не беспокойся, сынок, ты у своих. Я мать вот этого мальчугана, Батыра. Так же звали и его покойного отца, — сказала со слезами в голосе женщина. И Касым сразу же вспомнил Батыра, командира сотни, павшего в бою от сабли Аскера, сына Добая. Тут же прикончил Касым этого звереныша.

— Что с нашим Батыром? — еще тише спросил он.

— Батыр убит, — глухо сказал один из командиров. Женщина при этих словах громко зарыдала и вышла. — А тебе, — продолжал командир, обращаясь к Касыму, — от нас всех наказ: как можно скорее поправиться! С белой бандой мы здесь разделались. Те, кто остался, еле ноги унесли. Наш Совет восстановил свою работу.

— А… а полковник Бийсолтан где? — обессиленно произнес Касым.

— Полковник? Удрал полковник с остатками банды!

Касым в изнеможении снова закрыл глаза.

— Теперь, — сказал тот же командир, обращаясь к вошедшей хозяйке, — мы оставляем раненого на ваше попечение, сестрица. Врач говорит, что опасность миновала. А мы должны похоронить погибших в бою товарищей.

И командиры ушли.

В ту же ночь балахоновцы заняли селение, служившее оплотом банде Бийсолтана.

Как только до Фатимы дошла весть, что Касым ранен, она тут же собралась в дорогу. Договорилась с Байдымат, что Сережу на это время оставит у нее. Но вдруг подумала: «Может быть, Касым ранен тяжело, кто знает, придется ли ему еще раз увидеть сына!» И Фатима решилась поехать с Сережей.

Байдымат сначала уговаривала ее оставить сына, но видя, что решения Фатима не изменит, стала помогать ей укладывать вещи малыша.

«Трудно ей, ой как трудно будет в пути с малышом, — думала Байдымат. — Правда, он послушный мальчик», — успокаивала она себя, но тревожные мысли не покидали. Байдымат вышла и скоро вернулась, держа в руках небольшой сверток.