— Тогда просто привезу вам флешку с полной сессией и отдельной папкой — обработанные кадры.

— Договорились. Будем ждать. Да, Александр Аркадьевич? — Георгий снова мазнул по мне напряженным взглядом.

— Да, — я глянул на часы, обнаружил, что уже почти семь вечера. Окликнул ученицу: — Полина, мы уже можем приступить к тренировке?

— Марик, ты сам дорогу на парковку найдешь? — Лисицына дала мне понять, что надо бы сначала гостя проводить.

— Я подвезу Марика до гаражей и потом проведу к выходу, — вызвался Жора. — Вы же не против, молодой человек?

Марик ухмыльнулся, подмигнул Полине и кивнул Галкину, обозначая согласие.

Ученица, убедившись, что ее друг не потеряется на просторах автодрома, ответила, наконец, на мой вопрос:

— Я готова начать урок, Александр Аркадьевич.

— Тогда давай садись за руль, — я кивнул на Шкоду. — Поедем, растрясемся на ухабах.

Мне было необходимо хотя бы ненадолго остаться с Полиной наедине: проснувшийся во мне дикий пещерный человек требовал, чтобы я схватил желанную самку и уволок ее в свою пещеру, укрыл там от посторонних мужиков, от их липких взглядов. Пожалуй, свалить вместе с Лисицыной на нашу мини-трассу — это просто отличная идея!

Полина уверенно вывела Шкоду за пределы стены, ограждающей бетонный автотрек и маневровую площадку, выехала на пустырь, направила машину вправо — как обычно.

— Давай сегодня в обратную сторону пройдем трассу. Посмотрим, как ты сориентируешься на знакомой дороге, когда поедешь по ней в непривычном направлении, — завернул я Лисицыну.

Девчонка кивнула, взяла влево, в глазах ее мелькнула радость. Надо отдать Полине должное: учиться она любила, и любые мои указания и предложения всегда встречала на ура. Странно, что раньше я не замечал этих живых огоньков в ее глазах. Вообще, этот день, который пока не спешил заканчиваться, стал для меня днем открытий.

Я вдруг понял, что меня на какое-то время настолько перестали волновать шрамы и перекошенное лицо, что я спокойно позировал на камеру. Потом, наткнувшись на ревнивый взгляд Галкина, осознал, что друг не шутил, когда говорил о своем интересе к Полине. И еще меня, наконец, догнало осознание того, что я слишком много думаю о себе и своих прошлых обидах, а это мешает мне видеть Полину — настоящую, живую и искреннюю.

Мне вновь захотелось извиниться перед девчонкой за все, что я себе о ней напридумывал, но я в очередной раз промолчал: она ведь не знает, что творится в моей голове. Да, мнение у нее обо мне, возможно, не самое лучшее, но над этим можно работать. Начну прямо сейчас!

Наше с Мариком знакомство смело можно назвать шапочным: мы пересекались с ним пару раз в общих компаниях, когда он встречался с моей сводной сестрой Маринкой. Потом сестра рассталась с парнем — он оказался не готов к серьезным отношениям, и поэтому, когда Марина предложила прекратить отношения, вздохнул с облегчением.

Каким-то чудом им удалось сохранить дружеские отношения, чем я и воспользовалась, предложив Марику сделать портфолио для школы «ЭргоДрайв». Его это предложение вдохновило. Еще бы! Мальчишки любят играть в машинки, а тут почти целый автопарк.

В пятницу на съемки и последующее занятие меня привез Марик на своем шикарном двухколесном друге — Харлее. Едва ступив на асфальт парковки, парень включил «профессионала» и начал осматриваться кругом в поисках наиболее ярких видов и интересных ракурсов. Первые кадры со мной на фоне фасада административного здания школы он сделал, не отходя от мотоцикла.

Потом мы переместились к гаражам — и понеслось! Я почувствовала себя тореадором, оседлавшим взбешенного быка, настолько быстро все происходило: сменялись позы, автомобили, локации и партнеры по кадру, мелькали перед глазами лица. Марик руководил процессом уверенно, кому-то поправлял прическу, кому-то — расстегивал верхнюю пуговицу рубашки.

Он даже Казанцева сумел убедить сфотографироваться!

Вот уж не ожидала, что Александр Аркадьевич с его перекошенным ртом и манерой потирать подергивающуюся щеку, позволит не просто поймать себя в кадр, а станет послушно позировать! Воистину, Марик — просто кудесник!

Но вот фотограф отснял миллион кадров, заполнив под завязку карту памяти своей цифровой камеры, и уехал. Мы остались с Казанцевым наедине на пустыре за автотреком, на миниатюрной триал-трассе — с крутыми поворотами, с ухабами и взгорками.

Мой инструктор выглядел усталым и словно пришибленным. Тем не менее, о деле он не забывал.

— Давай сегодня в обратную сторону пройдем трассу. Посмотрим, как ты сориентируешься на знакомой дороге, когда поедешь по ней в непривычном направлении, — предложил он.

Я тут же развернула автомобиль и поехала в обратном направлении.

Надо сказать, за два с половиной месяца благодаря усилиям Александра Аркадьевича с управлением автомобилем я освоилась настолько, что уже не искала взглядом передачи, а ногой — нужную педаль. Все получалось автоматически: когда нужно — я выжимала сцепление, когда нужно — подгазовывала или, наоборот, притормаживала.

Сейчас, ведя автомобиль по хорошо знакомому пустырю, я не смотрела напряженно по сторонам в ожидании, что откуда-то выскочит пешеход или вывернет другой автомобиль. Вместо этого потихоньку — так, чтобы не заметил — поглядывала на своего инструктора.

В какой-то момент он неожиданно повернулся, поймал мой изучающий взгляд и… попытался улыбнуться.

Улыбнуться!

Мне. Впервые.

Его губы дрогнули. Всегда опущенный правый уголок рта неловко пополз вверх. В уголках глаз появились тонкие лучики-морщинки. Проступили ямочки на щеках. Никогда не думала, что лицо моего инструктора может выглядеть таким живым, обаятельным, располагающим. Наверное, улыбнись мне каменный идол с острова Пасхи — я удивилась бы меньше.

От неожиданности я забыла, что сижу за рулем — бросила газ. Руки ослабели, потяжелели и уже не в силах были крутить баранку… Шкода резко потеряла скорость, нас обоих бросило вперед. От столкновения с рулевым колесом мой нос спасли ремни безопасности. Казанцев, к счастью, успел упереться обеими руками в приборную панель перед собой и тоже не пострадал.

Я уже сознательно остановила автомобиль и снова воззрилась на инструктора — теперь в ожидании справедливой выволочки.

Александр Аркадьевич, однако, ругаться не спешил. В его взгляде, обращенном ко мне, смешалась куча каких-то эмоций: сомнение, смятение, боль, надежда…

— Я так страшно выгляжу, когда улыбаюсь? — разлепил мужчина губы. Вновь уехавший вниз уголок его рта дернулся.

Я вдруг поняла: это он, Казанцев, ждет сейчас от меня каких-то слов — и опасается, что они будут совсем неласковыми. Мне отчего-то захотелось погладить пальчиком эту напряженную складку у рта, провести ладонью по шрамам на скуле… Захотелось, чтобы на лицо Александра Аркадьевича вернулась улыбка и поселилась там прочно и надолго.

Затаив дыхание, я потянулась рукой к лицу мужчины. Прикоснулась к обветренной, грубоватой наощупь коже.

— Мне нравится, как вы улыбаетесь, — произнесла тихо.

Александр Аркадьевич схватил мою руку, прижал на мгновение к своему лицу немного крепче, а потом чуть повернул голову, уткнулся губами прямо в центр ладошки и замер, не двигаясь. Если бы не громкое учащенное дыхание мужчины и едва ощутимые поцелуи в ладонь — могло бы показаться, что он превратился в памятник самому себе.

В этот миг для меня все встало на свои места окончательно.

Я поняла, что происходило с Александром Аркадьевичем все это время, и что происходит сейчас. Злость, мрачные взгляды, язвительные реплики — за всем за этим он пытался спрятать свои истинные чувства из опасения, что они будут отвергнуты.

Что-то произошло сегодня такое, что взломало защитную броню, которую нацепил на себя Казанцев, и теперь он уже не мог прятать за маской неприязни свою влюбленность в меня.

Да! Настоящую влюбленность — не похоть: похотливые самцы не держат руки при себе, не целуют с трепетом и нежностью женские пальцы.