Очередное суточное дежурство пришлось на понедельник.
Дежурила я со своими ребятами — с бригадой, которую за мной закрепили как за психологом. График всегда строился так, чтобы каждый психолог по возможности дежурил со своей сменой. Но это не всегда удавалось.
К счастью, никаких крупных происшествий за эти двадцать четыре часа не случилось.
Ребята, узнав, что выигранный автомобиль уже через сутки будет у меня, снова начали в шутливом тоне, но вполне серьезно по сути намекать, что пора бы мне перед ними проставиться. Особенно перед кумом. Я была не против. Сопоставив графики смен, обнаружили, что сможем организовать совместные посиделки не раньше, чем через две недели в субботу.
— Ну все, Кума, готовься. — Кит, развалившись в кресле для релаксации, закинул ногу на ногу и плотоядно ухмыльнулся. — Нашествие десятка прожорливых, словно саранча, мужиков тебе гарантировано.
— А, где наша не пропадала! Накормлю, только с продуктами подсобите, проглоты.
— Да, на продукты надо бы скинуться, — поддержал меня Леший. — А то Полинке всю зарплату на одно застолье придется потратить. И спиртное с нас, мужчин.
Во вторник утром, свежая и бодрая, я поучаствовала в приготовлении завтрака и в пересмене, после чего отправилась на свое рабочее место.
Почему не домой? Потому что суточные дежурства — это нагрузка сверх ставки. А есть еще основная ставка: обычная пятидневная рабочая неделя. Трудовой день длится у нас, психологов МЧС, с восьми утра до четырех часов дня. Вот и получается, что иногда приходишь на сутки, а уходишь только после 16.00 следующего дня. Если ничего не случится.
Во вторник я в сопровождении Стаса планировала забрать свой выигрыш — новенький фольксваген, а уж потом ехать в «ЭргоДрайв» на тренировку.
К концу рабочего дня вторника мой кошелек разбух от мелких купюр, и я начала задумываться, а не переложить ли мне их в отдельный внутренний кармашек сумки. Именно за этими праздными, в общем-то, размышлениями и застиг меня тревожный сигнал вызова.
Указание прибыть на место взрыва, который произошел на «ЗИВ» е — заводе искусственных волокон, поступило не только для пожарных, но и для всех психологов, за исключением того, кто дежурил на телефоне доверия. Поэтому мы с двумя другими девчонками — Ириной и Любой — шустро накинули форменные летние куртки-ветровки, нацепили наушники раций и помчались к гаражам.
Пока собирались, я успела предупредить по телефону, который удачно оказался под рукой, Стаса, что фольксвагену придется подождать свою хозяйку еще денек, и набрала номер школы «ЭргоДрайв», чтобы сообщить администратору Вите, что на занятия сегодня явиться не смогу.
А дальше — дальше была работа. Испуганные, впавшие в ступор или в истерику люди. Очевидцы, родственники пострадавших, сами пострадавшие. Всех поддержать, всем помочь успокоиться и собраться с силами. Пожарные расчеты, ликвидировав возгорание, давно вернулись в часть, а мы с коллегами-психологами еще несколько часов провели кто в больнице, кто на заводе.
Освободилась я уже ближе к одиннадцати вечера. На полупустом автобусе доехала до своей остановки. Вошла в квартиру за пятнадцать минут до полуночи и увидела посреди коридора замершего грозной статуей Стаса.
— Ой, я тебя разбудила? Извини… — повинилась перед братом.
— Я не ложился, — буркнул тот. — Поужинаешь?
— Да, не мешало бы чего-нибудь пожевать, — не стала спорить я.
— Иди в душ. Разогрею пока.
Вот такой у меня сводный брат. Ни за что не признается, что не ложился спать, потому что ждал меня, беспокоился. Но теперь, когда я пришла — проявит столько заботы, сколько от иных родителей не дождешься. Накормит, напоит, спать уложит. И только после этого сам угомонится.
Вошла ванную, скинула одежду, залезла в душевую кабинку и встала под тугие струи теплой воды. Смыла с себя запах пожарища и больницы, замерла, наслаждаясь покоем, звуками и массирующими прикосновениями льющейся воды.
Стас… Что он делает в моей квартире? Правильный вопрос. Своевременный. Самый короткий ответ на него — живет. Понимаю, что такой ответ ничего не объясняет.
— Кума, ты там уснула? — а вот и брат. Заждался.
— Иду уже!
Вышла, обмотала голову полотенцем, закуталась в длинный махровый халат и босиком почапала на кухню. Там меня встретили ванильным ароматом разогретые в микроволновке румяные сырники, баночка фруктового желе и вкуснючий травяной чай. Все, как я люблю.
Если б не усталость, я бы, наверное, не удержалась и подпрыгнула от удовольствия. А так лишь наградила Стаса вялой, но благодарной улыбкой и чмокнула в маковку в знак признательности.
— Не подлизывайся, Лиса. Ешь и иди спать. Уберу сам.
Еще через десять минут я добралась до своего любимого дивана, достала из шкафа одеяло, подушку и растянулась, наконец, на горизонтальной поверхности. Закрыла глаза и, пока сон окончательно не одолел меня, начала вспоминать, как вышло, что мой сводный брат превратился еще и в моего соседа по квартире.
Как я уже говорила, моя мама вышла замуж за приемного отца Стаса и Маринки. К тому времени, как я закончила обучение в университете (а училась я в другом городе), ситуация выглядела так: мама с отчимом жили в квартире Семеныча, Стас с Маринкой жили в трехкомнатной квартире их родителей, а наша с мамой двушка сдавалась в аренду. Разумеется, к моему возвращению временных жильцов-арендаторов выселили, и я стала единоличной владелицей отличной двухкомнатной квартиры в довольно неплохом спальном районе.
Через два года, когда нам с Маришкой стукнуло по двадцать пять, подруга вышла замуж и почти сразу же забеременела. Сначала никто не придавал значения тому, что Стас продолжает жить с молодоженами, но потихоньку эта ситуация начала напрягать мужа Марины — Егора, а еще больше — самого Стаса. А уж когда в квартире появился младенец, Стасу стало совсем невмоготу, и он начал регулярно сбегать из дому и ночевать то у Семеныча, где его охотно принимали, кормили и пытались учить жизни, то у меня.
Даже не знаю, что напрягало брата больше — молчаливое недовольство Егора, несчастные глаза Маришки, разрывавшейся между мужем и братом, или назидательные речи отчима, который то вздыхал, что Стас никак не женится, то требовал, чтобы племянник оставлял свою опасную службу и занялся уже семейным бизнесом… В общем, маялся парень, как неприкаянный, и нигде не находил себе места.
За три года работы в одном коллективе мы сблизились с братом так, как не были близки в детстве. К тому же, пользуясь тем, что я — девушка свободная, ребята в дни, не занятые службой и дежурствами, любили собираться у меня на коллективные посиделки.
Собственно, после одних таких посиделок Стас и заночевал у меня впервые. Когда все решили, что пора расходиться, сводный брат на правах родственника задержался, чтобы помочь мне с ликвидацией последствий стихийного бедствия под названием «дружеская попойка».
Сам Стас вообще не употреблял спиртного. Принципиально. «Вдруг мне за руль — а я не трезв?» — спрашивал он каждый раз, когда кто-то пытался приобщить его к возлияниям. После этого настаивать не решались даже самые навязчивые граждане, а в нашей команде таковых в принципе не водилось.
И вот, когда все рассосались, а мы со Стасом закончили уборку, он вытер руки, повесил кухонное полотенце на крючок и спросил тихо:
— Ну, я пойду?
Я тогда, помнится, взглянула на часы и ужаснулась: почти час ночи!
— Куда ты пойдешь? Будить Маришку и все ее семейство? Оставайся, постелю тебе в спальне.
— А я не буду тебя стеснять? — засомневался брат.
— На работе ты как-то этим вопросом не задаешься, — хмыкнула я тогда. — Решай уже.
— Я останусь. — Мне тогда показалось, что в голосе Стаса прозвучало облегчение.
Еще с полгода после этого случая брат продолжал жить с Маринкой и ее семьей, но все чаще и чаще находил какой-нибудь повод, чтобы заявиться ко мне в гости на ночь глядя и засидеться подольше. До утра.
Наверное, если бы я тогда встречалась с каким-нибудь молодым человеком — не решилась бы сделать то, что сделала. Но я была одна, и пустая квартира, особенно в ночное время, радовала меня не больше, чем Стаса — его неприкаянность.
