Народу в церкви было больше, чем в прошлый раз. Внушительная толпа собралась на открытом пространстве между столом и рядами тюфяков; разделившись на группки, люди что–то обсуждали вполголоса. Выглядели они куда крепче всегдашних подопечных миссис Фельда: калек, дряхлых стариков и душевнобольных (причем иногда все три свойства сочетались в одном человеке). Те, кто пришел сюда сегодня, выглядели небогато, но по большей части это были молодые мужчины и женщины — и даже несколько детей застенчиво цеплялись за юбки матерей.

Кора на краю этого сборища оживленно беседовала с компанией женщин в цветастых юбках и платках. Она перехватила взгляд Расинии и поспешила к ней. Вид у нее был взбудораженный.

— Рас! — выдохнула она. — Я и не заметила, что ты здесь.

— Ничего страшного, — отозвалась Расиния.

— И ты принесла… — Кора не договорила, и взгляд ее красноречиво метнулся к кожаной сумке.

— Принесла все, что нам понадобится. — Расиния обвела испытующим взглядом толпу. — Ты уверена, что стоит втягивать всех этих людей в нашу затею?

— Ни один из них знать не знает, кто мы, — сказала Кора. — Даже если кто–то и проговорится Орланко, нам ничто не угрожает.

— Я беспокоюсь не за нас, а за них, — с досадой возразила Расиния. — Если завтра что–то пойдет не так, по нашей вине может вспыхнуть бунт.

— Рас, это была твоя идея. — Кора опустила глаза, сверля взглядом пол. — Наилучший способ нанести чувствительный удар, да так, что при этом никто не пострадает.

— Я знаю, знаю.

Именно Расиния, если уж на то пошло, и уговорила остальных принять этот план. Вот только она почему–то не ожидала, что столкнется лицом к лицу с теми, кто станет их орудием. Рисковать собственной жизнью — «хотя на самом деле ты ею вовсе не рискуешь», издевательски прошептал внутренний голос — это одно дело, но сейчас им предстоит пересечь черту, за которой нет возврата.

— Все будет хорошо, — пообещала Кора. — Скажем Дантону, чтобы попросил всех сохранять спокойствие. Ты же знаешь, как он умеет убеждать.

Расиния кивнула. И подумала, что глаза Коры горят непривычным, фанатичным блеском. Именно финансовый гений девочки сделал дерзкий замысел Расинии осуществимым, и сейчас Коре явно не терпелось увидеть, как этот замысел воплотится в жизнь.

— Что ж, — произнесла Расиния, — полагаю, пора заняться нашими векселями. Ты ручаешься, что все пройдет гладко?

— О да! Половину этих людей я знаю лично, а другую половину знают они. Здесь в основном друзья и родственники наших прихожан.

— Где миссис Фельда?

— У себя наверху. — На лице Коры отразилось некоторое смущение. — Я не стала посвящать ее в подробности. Не думаю, что ей нужно знать, что к чему. Тем лучше для нее, если кто–то явится сюда с расспросами.

— Что ж, ладно. Приступим к делу.

— Внимание! — крикнула Кора.

Люди, собравшиеся в церкви, тотчас перестали шептаться и обернулись к ней. Расиния подбежала к большому столу перед очагом, вскарабкалась на него, чтобы казаться повыше, и остро пожалела, что для этой части их плана нельзя использовать Дантона. Беда не в том, что на нее смотрят десятки глаз — живя в Онлее, неизбежно привыкаешь быть на виду, — просто Расиния знала, что выглядит не слишком внушительно.

— Кхм, — начала она и стиснула зубы, собираясь с духом. — Здравствуйте. Меня зовут Расиния Смит. Думаю, самое основное Кора вам уже рассказала.

— Только что нам надобно завтра отправиться на Остров! — выкрикнул кто–то из толпы. — И что нам дадут денег!

— Сейчас я объясню вам, как именно это произойдет, — сказала Расиния.

Положив кожаный мешок на стол у своих ног, она распустила завязки и извлекла наружу один–единственный листок тонкой бумаги.

— Это — залоговое письмо Второго доходного банка на сумму в сто орлов. Если вы завтра явитесь в банк и предъявите его, вам выдадут сотню орлов.

— А вот и нет! — отозвался кто–то. — Растреклятые борелгайские банкиры на такую рвань, как я, даже плюнуть не соизволят!

Если ты покажешь им это, они заплатят. Не смогут не заплатить. Это все равно что контракт. Если банкир нарушит свое слово, ни в одном другом банке больше не поверят его письменному обязательству.

Расиния выразительно помахала залоговым письмом. Вряд ли все эти люди умели читать, но письмо и само по себе выглядело весьма впечатляюще — золотой обрез, тисненая печать в цветах Бореля.

— Ну так что же? — спросил один из тех, что стояли ближе к столу. — Нам, значит, взять такую бумажку да пойти в тот самый банк? Больно уж простое дельце за сотню–то орлов!

— Вместе, — сказала Расиния. — Надо идти всем вместе. Это важно. Завтра перед открытием банка мы соберемся на Триумфальной, и Дантон скажет речь, а потом мы все двинемся в банк.

При упоминании Дантона в толпе оживились, загомонили. Расинию это удивило. Она не думала, что лозунг о созыве Генеральных штатов найдет такой отклик в Старом городе, где даже цена в орел за буханку хлеба была бы недосягаемо высока. И тем не менее можно не сомневаться, что эти люди — не все, но некоторые — слышали речи Дантона и были околдованы силой его голоса, даже если смысл сказанного остался за пределами их понимания.

Боже милостивый! Этот человек мог бы стать королем, если б только у него хватило ума потребовать корону. «Хвала Карису, что он достался именно нам!» При этой мысли Расиния ощутила укол совести, но тут же взяла себя в руки.

— С чего это вы раздаете деньги задарма? — визгливо осведомился уже другой голос. — Вам–то с этого какая корысть?

Расиния быстро глянула на Кору, но та лишь беспомощно пожала плечами. Глядя на толпу, принцесса лихорадочно искала слова для ответа, который эти люди могли бы понять и принять.

— Потому что каждое такое письмо вырвет золото из жадных рук Бореля, — наконец ответила она. — И ворданайские деньги вернутся к ворданаям!

Ответом ей стали нестройные выкрики одобрения. Конечно, Расинии далеко до красноречия Дантона, но какая речь не будет иметь успех, если к ней прилагается раздача звонкой монеты?

— А теперь, — подала голос Кора, — встаньте, пожалуйста, в очередь. И помните: чтобы получить деньги, вам нужно будет предъявить письмо, так что постарайтесь сохранить его в целости и последите, чтобы оно не намокло…

Расиния вошла на Триумфальную площадь с запада, избрав обходной путь через мост Святого Валлакса. Сот настояла, чтобы заговорщики явились на место встречи поодиночке и держались на приличном расстоянии от Дантона — разве что дела пойдут совсем худо. Расиния понимала, что Сот права — соглядатаи Орланко могут оказаться повсюду, — но сейчас ее мучило навязчивое чувство бессилия, как будто задуманная ими акция, не успев начаться, уже вышла из–под контроля.

«Хотя, по сути, так оно и есть».

Расиния могла бы помешать Дантону произнести речь, но что учинила бы в таком случае толпа — бог весть.

Триумфальная площадь была одним из многих грандиозных сооружений (в том числе и самого Онлея), воздвигнутых Фарусом V в честь военных побед его отца. Воплощению этого замысла в немалой степени поспособствовали несметные сокровища, которые Фарус IV реквизировал у герцогов и прочей мятежной знати.

Громадная — четверть мили в поперечнике, — вымощенная плитами площадь была сооружена в самом центре Острова. Центральный фонтан — внушительную громаду из каменных статуй и пенящейся воды — окружали четыре дополнительных, с квадратными бассейнами. Главной фигурой сего эпического творения являлось изваяние Фаруса IV, верхом на вздыбленном коне, с высоко занесенным мечом. Ниже, почти у самой земли, кружком размещались статуи святых, с обожанием взиравших на монарха, а разнообразные нимфы и водяные духи, среди которых кое–где затесались и лебеди, исторгали струи воды в широкий сверкающий водоем.

С северной стороны скульптуры этот водоем рассекала каменная лестница, ведущая к плоскому диску, что горизонтально опоясывал всю колонну — выше резвящихся нимф, но значительно ниже покойного монарха. Первоначально это была трибуна, откуда Фарус V обожал держать речи перед толпами подданных, во всяком случае, пока его дорогостоящие затеи едва не разорили страну, настроив простолюдинов против него. С тех самых пор традиция сделала трибуну доступной для всякого, кто желал высказаться публично. Конечно, считалось недопустимым открыто предлагать какие–либо товары и услуги, а также произносить изменнические, антиправительственные речи — под страхом недовольства жандармерии и Последнего Герцога. Сегодняшняя речь Дантона неизбежно нарушит этот запрет, думала Расиния, а впрочем, у Орланко в любом случае будет более чем достаточно причин быть недовольным.