Маркус отрывисто хохотнул.

— Это займет их на пару дней, не меньше.

Что, если депутаты согласятся капитулировать? — спросил Фиц.

— Депутаты, — сказал Маркус, — ни в чем не способны прийти к согласию.

— И таким образом мы получим краткую передышку, — добавил Янус, открывая дверцу экипажа. — Давайте глянем, как мы сможем ею воспользоваться.

— Но ведь это, конечно же, не все наши новобранцы, — заметил Маркус, глядя на упражнявшихся рекрутов.

— Безусловно, сэр, — подтвердил Фиц. — Основной лагерь мы расположили в Онлее. В дворцовых садах много места для занятий, да и добровольцев лучше убрать из города, чтобы не шатались по ночам. Однако полковник потребовал отправлять роту или две упражняться здесь, на Триумфальной, чтобы всякий мог наглядно видеть, какова армейская служба. Вдруг еще кто–то воодушевится и вступит в наши ряды.

— Зрителей и впрямь собралось немало, — согласился Маркус. — Вот только я не уверен, что это зрелище кого–нибудь воодушевит.

Один из сержантов Первого колониального разразился залпом замысловатых проклятий, прибавляя к ворданайским ругательствам хандарайские. Иноземная брань имела явный успех, и в толпе зевак раздались даже редкие аплодисменты. Новобранцы были построены двумя длинными шеренгами, в каждой примерно по сотне человек, одетых не по форме, зато с мушкетами армейского образца. Занятие вели два сержанта в синих мундирах: один надсадно выкрикивал стрелковые команды, а другой в это время рыскал между шеренгами, высматривая тех, кто отлынивает от дела.

Сцена эта вернула Маркуса в прошлое — даже не в годы, проведенные в Хандаре, а в далекое отрочество. Юным кадетам военной академии предстояло служить отнюдь не рядовыми, однако наставники считали важным, чтобы будущие офицеры разбирались в том, чего впоследствии станут требовать от своих солдат. Потому первые три месяца обучения на первом курсе в точности повторяли то, что уготовано солдатам–новобранцам в учебных лагерях, — разве что с кадетами обращались чуть деликатней и реже применяли телесные наказания. Маркус припомнил, как под палящим послеполуденным солнцем часами повторял одни и те же команды: «Заряжай!», «Готовьсь!», «Целься!», «Пли!» — пока от усталости не онемеет плечо.

В свои шестнадцать он был тогда моложе большинства юнцов, которых гоняли сейчас на площади, — и все же Маркусу казалось, что он и его соученики усваивали эти уроки намного быстрее. «Хотя они, наверное, и упражняются от силы часа два. И то, что на них глазеет полгорода, не помогает сосредоточиться».

Янус наблюдал за занятием, сидя на козлах с кучером. Фиц отошел переговорить с одним из сержантов, и Маркус последовал за ним. Теперь они стояли рядом, но Маркус по–прежнему чувствовал себя в стороне, отторгнутым от сообщества людей, которое во взрослой жизни стало его единственной семьей. Он осторожно кашлянул.

— Да, сэр? — тут же отозвался Фиц. Он явно не потерял таланта улавливать намерения Маркуса прежде, чем тот успевал их высказать.

— Сколько всего у вас новобранцев?

— У меня нет самых последних данных. Добровольцы прибывают до сих пор, сержанты регулярно отсеивают тех, кто не годится для боевых действий. Однако, полагаю, в нашем распоряжении окажется в итоге около шести тысяч душ.

Маркус вскинул брови. С одной стороны, число внушительное — куда больше, чем когда–либо было в составе Первого колониального. С другой — из всего многотысячного населения столицы только шесть тысяч вызвались воевать. Он покачал головой.

«Что ж, будем справляться с тем, что у нас есть».

— И вы нашли для них шесть тысяч мушкетов?

— Нет, сэр, — сказал Фиц. — Мы привезли с собой около двух тысяч мушкетов, взятых большей частью из арсенала аскеров в Эш–Катарионе. Мор уже обшарил весь город, изымая все, что подвернется. У жандармов и дворцовой стражи собственные арсеналы, но, к несчастью, этот недотепа Педдок успел их опустошить. Полковник указал нам несколько частных источников, но Мор считает, что мы вряд ли получим оттуда больше тысячи единиц оружия. Зато у нас в достатке пороха, и мы уже приставили людей мастерить картузы.

— Что же будет с другой половиной новобранцев?

Мы выдаем им пики. Не знаю, будет ли от этого прок, но… — Фиц украдкой глянул на Януса. — Думаю, у полковника есть какой–то план.

— Не сомневаюсь.

— Вы заметили, что мы первым делом обучаем их приемам с оружием?

— Да, заметил. — Маркус нахмурился. — И это странно. Когда я был в академии, мы начинали со строевой подготовки.

Фиц кивнул.

— Так распорядился полковник. Я спросил почему, и он ответил, что за несколько дней мы, быть может, и научим новобранцев худо–бедно стрелять из мушкета — но уж верно не ходить строем, так что и пытаться не стоит. Не могу не согласиться, но ход его мыслей мне по–прежнему непонятен.

— Добро пожаловать под начало Януса бет Вальниха, — пробормотал Маркус, предусмотрительно понизив голос.

Святые и мученики! Пики и солдаты без строевой подготовки. Он попытался представить себя на поле боя с пикой — но сути, просто длинным шестом с острым наконечником. Грохот пушек, мушкетная пальба, всюду клубы дыма и вспышки, люди падают, страшно крича, обливаясь кровью. И посреди всего этого ада — ты, с одной заостренной палкой в руках, словно две сотни лет назад.

Что до строевой подготовки, всякая пехотная часть, не способная перестроиться в прочное каре, будет истреблена, если на открытой местности ее застигнет кавалерия противника. Маркус знал, что в Мидвейле размещался по меньшей мере один кавалерийский полк, и кто поручится, что Орланко не обзавелся другими?

— Черт подери! — проговорил он вслух. — Надеюсь, у него очень хороший план.

— Мы выстоим, сэр. Наш полк успешно сражался и с куда более превосходящими силами противника.

Маркуса передернуло. Понятно, что Фиц говорит так из лучших побуждений, но, когда они в последний раз имели дело с хорошо подготовленным войском, это были аскеры генерала Хтобы. Потери Первого колониального в том сражении исчислялись сотнями, и Адрехт, лучший друг Маркуса, лишился тогда руки, а заодно, вполне вероятно, и рассудка.

«Будем надеяться, на сей раз нам повезет больше».

— Очень хорошо, капитан, — подошел к ним Янус. — Я хочу, чтобы вы выдали своим подопечным боеприпасы, как только почувствуете, что они готовы к учебным стрельбам. Каждый из них, прежде чем пойти в бой, должен привыкнуть к отдаче своего мушкета, а я не знаю, сколько еще времени отпустит нам герцог.

— Будет исполнено, сэр! — козырнул Фиц.

— Я намереваюсь посмотреть, как идут дела в Онлее, — продолжал Янус. — Фиц, отправитесь со мной, вы мне понадобитесь. Маркус, я бы хотел, чтобы вы проверили наших артиллеристов и узнали, каковы их успехи.

— Будет исполнено, сэр! — Маркус также отдал честь, радуясь, что ему поручили конкретное дело. — Где их искать?

— Капитан Вакерсон в Университете, работает с орудийными расчетами. Капитан Солвен занят поисками орудий, так что он, скорее всего, где–то в городе, но, полагаю, Вакерсон знает, где его найти.

— Есть, сэр! В какой именно части Университета? Насколько помню, территория там обширная.

Янус бегло улыбнулся.

— Просто идите на шум — и не прогадаете.

Бум! Занятно, как меняется звук пушечного выстрела, пока ты приближаешься к орудию. На расстоянии слышен только глухой басовитый хлопок, похожий на ворчание грома вдали. Чем ближе подходишь, тем явственней становятся высокие тона, и наконец все это сливается в полновесный грохот, что отдается дрожью в основании зубов и под ложечкой. И когда уже кажется, что источник оглушительного шума совсем рядом, ты вдруг обнаруживаешь, что до него еще добрых две сотни шагов. С каждым шагом грохот неумолимо нарастает, и наконец в тишине, наступившей после очередного взрыва, в ушах стоит такой звон, словно они превратились в оркестровые тарелки.

Маркус отыскал Пастора не только по грому залпов. В ту же сторону устремлялись потоки взволнованных, перепуганных, сгоравших от любопытства обитателей Университета. Черные студенческие мантии придавали им довольно мрачный вид. По большей части толпа состояла из молодежи, хотя были там и несколько студентов постарше, и даже парочка женщин.