Нет, не на распродажу, как болтали эти язвы.

— Эмма Эдуардовна, — послышался сзади знакомый голос, и я вздрогнула, ускорила шаг и выскользнула на крыльцо.

Его мне только не хватало.

— А я зову, не слышите? — Максим не отстал, догнал меня на ступеньках, улыбчивый и довольный. Серьга в его ухе поблескивает на солнышке, на выбритом виске, оказывается, какой-то узор, лишь сейчас обратила внимание.

Засмотрелась.

— Нравится? — он ухмыльнулся.

Опомнилась.

— До свидания, Максим, я опаздываю, — толкнула учебник в сумку.

— А я тут вот, — он протянул мне пакет с фирменным логотипом обувного магазина.

Дорогой магазин.

Раньше я обувь только там и брала, были времена.

— Берите, не стесняйтесь, — парень всучил мне пакет. — Если размер не подойдет — можем поменять. Но у меня глаз-алмаз. Тридцать седьмой ведь?

Он бросил заинтересованный взгляд на мои ноги.

— Не нужно, — попыталась отдать коробку. — Забери немедленно.

— Да бросьте, что такого? — он пожал плечами. — Я ведь тоже виноват. Если бы сразу отдал продукты, вы бы…

Конец фразы я не дослушала, ее заглушил наигранно-громкий девичий смех.

— Максим, домой подвезешь? — спросили у меня за спиной. — О, что там у вас, Эмма Эдуардовна? Новые туфли?

Волосы на затылке зашевелились.

Ну вот опять. Эти девицы. Мало им сплетен было, теперь еще и увидели, что мой студент мне подарки дарит.

Молча поставила пакет на асфальт и двинулась к воротам.

— Максим, ну не позорься, — услышала ядовитую просьбу. — Правда что ли, за этой молью бегать собрался?

Захотелось развернуться и высказать, все что я думаю, про воспитание моей противной студентки, но мне нельзя, стиснула зубы, продолжая упорно переть к воротам, мимо машин и студентов, сквозь разговоры и смех.

И в растерянности остановилась, когда дверь черного блестящего Мерседеса открылась. И на асфальт ступили мужские ноги в классических строгих оксфордах.

Высокий. Подтянутый. Брюнет.

Взрослый, не студент. И не препод, я бы такого запомнила.

Он огляделся по сторонам с видом хозяина и этого универа, и мира, расстегнул пуговицу на пиджаке, распахнул полы, давая полюбоваться белоснежной рубашкой.

И уставился прямо на меня.

Медленно, лениво, оглядел меня с ног до головы, усмехнулся. И двинулся навстречу.

— Я Макар Матвеевич, — представился он низким глуховатым голосом, поправил на макушке солнечные очки. — Спонсор универа. И отец вашего студента, Эмма, — вот так вот, без отчества. — Садитесь, подвезу, — не просьба, а приказ. — Есть разговор.

МАКАР

Совсем-совсем не то, что я ожидал увидеть. В досье была фотография из паспорта — на ней яркая блондинка с дерзким взглядом, такая как раз, что сразу привлекает внимание.

Миловидная.

Упакованная.

И знающая себе цену.

А тут — волосы стянуты на затылке, лицо без косметики, и вырядилась она во что-то невнятное, мешковатое, сто рублей за килограмм одежды — во что напялила Эмма Эдуардовна.

И вот она, после золотых клубных девочек, понравилась моему сыну?

— О чем разговор? — училка сложила руки на груди.

— Там моя машина, — шагнул назад, она уперлась, стоит не двигается. Приблизился снова. — В чем дело? Я просто вас подвезу, Эмма.

— Эдуардовна.

Подбородок задрала, словно отчество добавит ей значимости.

Этой пигалице.

У меня времени нет церемониться.

— В машину сядь, — поймал ее локоть. Потянул за собой.

Она пошла. Пугливо озираясь по сторонам, взглядом наткнулась на ректора — и замерла.

С ректором мы ладим. Дама носит вишневые юбки в пол, красит волосы в огненно-рыжий, и губы в красный, а еще любит мои деньги.

В этом году я кондиционеры установил во всех аудиториях. А в следующем — Максим выпускается из универа, и ректор уже облизывается на спортивную площадку рядом со стадионом, для наших спортсменов.

Новые футбольные ворота и трибуны, баскетбольные кольца, коробку хоккеистам, плюс весь инвентарь.

— Макар Матвеевич! — ректор бежит к нам, и ее круглое лицо сияет, словно вымазано маслом. — Доброе утро! Уже уезжаете? А почему ко мне не зашли? — разволновалась.

— Да вот, Тамара Витальевна, — кивнул на Эмму. — С преподавателем вашим новым пообщаться хотел.

— Конец года, сами понимаете, — у нее забегали глаза. — Никого бы не нашли, а Эмма Эдуардовна согласилась. Но если у вас к ней…

— Претензий нет, — успокоил. — Просто побеседовать.

— Вы уж нашего Макара Матвеича не обижайте, — ректор глянула на Эмму, как удав на кролика, и училка тут же присмирела. — Если какие-то вопросы — я всегда на связи, вы знаете, — Тамара взбила копну кудрявых волос. — Сразу напрямую ко мне.

— Помню.

Кивнул на прощание, распахнул дверь и перевел взгляд на училку.

— Ну что, Эмма Эдуардовна. Дальше будем препираться?

Она гордо смолчала. Протиснулась мимо меня, уселась в салон, и узкая юбка поползла вверх, оголяя длинные стройные ноги.

В тонком капроне.

Такими ногами по подиуму вышагивают, не меньше, шикарное зрелище. Которое не портят даже ужасные туфли.

Серьезно, почему та конфетка из досье в это вырядилась? Настолько папаша ограничил в средствах?

— Так мы едем, Макар Матвеевич? — она нервно одернула юбку, прикрыла колени.

Опомнился и хлопнул дверью.

Дорогу он не спросил. Просто вырулил с парковки. В зеркало увидела Максима — стоит, прислонившись к капоту, курит. Провожает взглядом.

О чем думает? Что это мой любовник за мной заехал?

И к лучшему.

— Как фамилия студента? — первой нарушила тишину. — Вашего сына.

— Шварц, — мужчина тоже потянулся к сигаретам — на панели рядом со мной, и я вжалась спиной в кресло.

— Максим? — переспросила. — Ваш сын?

Ну точно. Максим Макарович.

Только этому Макару, что расслабленно развалился в соседнем кресле — ему максимум тридцать пять лет можно дать, и то потому лишь, что строгий костюм добавляет солидности, возраста.

— О чем вы хотите поговорить? — нервно сжала в пальцах ремешок сумочки. — Я в университете пару дней, ни с кем еще не знакома, как…

— С моим сыном успела — это главное, — перебил он небрежно, обратившись на "ты" и щелкнул дорогой зажигалкой. — Я не Максим, голову дурить мне не надо. Прямо говори — чего хочешь?

— Ничего, — выдохнула и пораженно замолчала. Посмотрела в окно, на залитый солнцем тротуар и подростков, рассекающих на электросамокатах.

Покосилась на мужчину. Он курит, смотрит прямо на дорогу, продолжать беседу не собирается, словно я сама догадаться должна.

Но откуда мне знать, что Максим наплел про меня отцу?

— Я жду, Эмма, — поторопил он.

— Чего вы ждете? — выпрямилась в кресле, напрягла спину. — Ваш сын сам караулит меня у дома. Но я поводов ему не давала. Я переехала недавно. Устроилась на работу. И со студентами романы крутить — не было у меня таких планов.

Макар свернул на светофоре.

К моему дому.

И снова при этом не спросил дорогу.

— Вы знаете, где я живу? — от этой мысли мне еще неуютнее стало, в этой дорогой машине, пропахшей парфюмом и дымом.

Кожаные сиденья, нагретые солнечными лучами, бутылка минералки в подставке, на заднем сиденье виднеется кожаный дипломат, и вокруг ни пылинки, идеальная чистота.

Запах богатства и силы.

Надавила на стеклоподъемник — окно не поддалось.

— Опустите стекло, — попросила.

Макар молча выполнил просьбу. Чуть сощурился от солнца, бьющего в глаза и повернул в мой двор.

— Эмма, Максим молодой парень, — сказал Макар очевидное и неспешно повел авто вдоль моего дома. — И возраст у него такой — он начал интересоваться женщинами. То, что ты старше — вызывает в нем азарт. То, что ты ломаешься — тем более.

— Я не…

— Я не закончил. Ребенка моего в покое оставь. Другую жертву ищи. Компенсацию тебе выплачу. Какую машину хочешь? — он остановился напротив моего подъезда.