Ощущения поднялись из памяти со скоростью вулкана, я всё понимаю мозгом, и даже то, что на близость этого крепкого мужского тела отзываюсь невольно.

Это физиология, я не могу себе запретить желать, но могу продолжать отказывать, и я делаю это.

— Макар, хватит, — уворачиваюсь, и мне на секунду удается выскользнуть из его рук.

Это как игра. Охотник выпустил добычу, позволил ей подумать, что удалось сбежать.

— Не хватит, Эмма, — я и шага ступить не успела, как он поймал меня и развернул спиной к себе.

Голой грудью вжал в стену. И дернул по бедрам трусики.

— Всё, что ты можешь — это силу использовать, — мои слова сквозь рваные выдохи прозвучали так незнакомо, словно голос не мой. — Тебе отказывают, тебя не хотят, а ты берешь…

— Кто меня не хочет? — его ладонь скользнула в промежность и сжала влажные складки. — Ты не хочешь?

Замолчала и закусила губу, чтобы не выдать себя, он и без моих стонов знает, как я возбуждена, как мне приятно.

— Ты взрослая женщина, Эмма, — его палец легко раскрыл меня, в меня скользнул. — Перестань строить из себя обиженного жизнью ребенка.

То, что он говорит — мне помогает, в руках себя держать, не растекаться, это будит злость, давно засевшую внутри, ведь кто дал ему право считать, что трагедии других людей пустое сотрясание воздуха.

— Хорошо, давай. Если тебе станет легче. Секс же ничего не значит, совсем, — сама завела руку назад, ладонью протиснулась между нами.

И пальцами натолкнулась на горячий твердый член.

Вздрогнула, пожалев о своем порыве, ведь эта моя бравада на самом деле и гроша не стоит, мне жарко рядом с ним, и если он зайдет дальше — я себя контролировать перестану.

Он словно ждал. Этого разрешения.

И плевать ему, что оно в глупом порыве сказано.

Макар перехватил мое запястье, отстранился на секунду, ладонью надавил на поясницу, заставляя прогнуться, бедрами податься на него.

И напряженный член ворвался в меня одним нетерпеливым глубоким толчком.

Вскрикнула и вцепилась ногтями в его руку, удерживающую меня за бедра.

Его так много во мне, так плотно он там, что ноги подкашиваются, и перед глазами дверь расплывается, у меня очень давно, нет, никогда, не было мужчины.

Настоящего мужчины.

Чтобы вот так.

Он чертыхнулся сквозь зубы. И потянул меня за волосы, вынуждая запрокинуть голову на него, схватил за шею и двинулся во мне.

— Это даже лучше, чем я представлял, — хрипло выдохнул и двинулся снова, под мой протяжный стон. — Охренеть.

Несколько быстрых глубоких толчков — и я уже почти падаю, чтобы устоять завела руки назад и сомкнула кольцом вокруг его шеи, я его обнимаю, я сама не заметила, как громко, с каким упоением стонами рассказываю ему о своем удовольствии.

И прошу еще.

Хочу потрогать его везде.

Опустила руки к поясу его чуть спущенных брюк и коснулась бедер.

Он остановился.

Выскользнул и развернул меня к себе, ладонями обхватил лицо и вжался губами. На поцелуй ответила с жадностью, это так меня распалило, что думать ни о чем не могу — лишь про постель в его комнате, и как он там будет меня брать, опять и опять.

Он поцелуй оборвал и почти оттолкнул меня, отстранился.

Как тогда, в спальне, я поняла не сразу, что это всё и не будет звезд перед глазами и судороги по всему телу.

— Что? — хрипло выдохнула, продолжая цепляться в его руки.

— Оргазмов не будет, Эмма, — он подтянул брюки. Застегнул ширинку. — Просто ничего не значащий секс, как ты и хотела.

— …

Он развернулся и двинулся по коридору. Скрылся за одной из дверей.

Там зашумела вода.

Я стою голая в чужой прихожей, и на полу валяется чужое порванное платье.

Машинально подняла его.

Потерла горящую щеку.

Он играет со мной — это ясно, его выдержка железная, зато мое правило уже второй раз дало сбой.

Никаких мужчин, ни за что и никогда — для чего я весь год вдалбливала это себе в голову, чтобы стоять здесь сейчас, как…как…

Подхватила пакет и зубами содрала этикетки с костюма. Влезла в летние светлые брюки, на голое тело накинула пиджак.

До ванной молнией долетела и распахнула дверь.

— Отдай мне документы и сотовый, и я ухожу! — крикнула в сторону душевой кабины.

Душ смолк.

И из-за матовой двери мне прилетел спокойный ответ.

— Нет. У меня в ресторане назначен через час деловой обед. Приведи себя в порядок, Эмма, ты едешь со мной.

Ехать я никуда не собиралась, тем более с ним, но он меня не спросил. Пока Шварц был в душе обшарила всю прихожую, но ключи от двери так и не нашла.

Когда он вышел я стояла у зеркала, в новом костюме.

Сначала Макар глянул на пол, на брошенные у моих туфлей этикетки. Потом его взгляд поднялся вверх по светлым брюкам узкого кроя, по свободному пиджаку выше, к моему лицу.

Волосы я собрала в привычную шишку и закрепила сзади карандашом. А косметики у меня никакой с собой нет. Даже если и есть где-то здесь в доме косметичка его Жанны — скорее он сам ее помадой намажется, чем это сделаю я.

Он ничего не сказал. Лишь во взгляде, который задержался на мне дольше положенного — увидела одобрение.

Он молча прошел в комнату и вышел оттуда спустя пять минут в другом костюме.

Все это время я настраивала себя, что и, правда, между нами не случилось ничего сверхъестественного — просто секс, который мог понравиться обоим. Если бы этот воротила бизнеса не был таким выпендрежником, который пытается мне что-то доказать.

Эти взрослые мысли стояла и внушала себе, пряча за ними всё, что на самом деле чувствую. А чувства, самые разные, уже через край бьют.

— Улыбайся, кивай, соглашайся со всем, и никакой самодеятельности, — с каменным лицом заявил мне Макар, паркуясь у ресторана. — Это очень важный человек.

Последняя фраза заставила меня резко выпрямиться на сиденье.

Очень важный человек, значит?

Зря он это сказал.

Мне терять нечего, потому, что Шварц уже у меня всё отобрал. И унизил. Посмотрим, как ему понравится мое поведение.

Моя самодеятельность.

И винит потом пусть только себя, он ведь сам притащил меня на свой бизнес-ланч.

К ресторану шла нарочито подняв подбородок, уверенной походкой женщины, что ежедневно обедает в подобных престижных местечках, знает деловой этикет и не путает, какой прибор под какое блюдо использовать.

Краем глаза следила за Макаром — тот слегка расслабился, линии на лбу разгладились, даже взгляд стал не таким колким.

Он повел меня к уютному столику у окна, где нас уже поджидал напыщенный толстяк в модных золотистых очках в тонкой оправе.

— Макар Матвеевич, — толстяк привстал, протянул руку через стол, когда мы с Макаром приблизились к диванчику напротив.

— Гурий Роальдович, — то ли у них так принято — при встрече называть друг друга по имени, то ли это он мне нашего сотрапезника представил.

Гурий.

Таких имен раньше не слышала.

— Это Эмма, — сказал Макар, усаживаясь на диван, когда Гурий бросил на меня заинтересованный взгляд. И с краткой заминкой закончил. — Моя невеста.

Покосилась на Макара.

Он невозмутимо открыл меню.

На Гурия эта невозможная новость тоже впечатления не произвела, он или не знает, что Макар до сих пор не развелся, или для него это норма — невеста при живой жене.

— Очень рад, что наш обед скрасит такая прекрасная девушка, — светски отозвался толстяк и пододвинул ко мне папочку меню. — Заказывайте, Эмма.

Открыла папку и откинулась на спинку дивана.

С минуту молчала, выбирая, что съесть, пока мужчины перебрасывались дежурными фразами.

Потом к нашему столику подошел парень-официант.

— Не могу найти у вас пиво, — подняла на него расстроенный взгляд. — Нефильтрованное. Такое, в запотевшей бутылке. А к нему луковые кольца. Чесночные гренки. Вяленого леща. И…

Макар под столом с такой силой сжал мое колено, что я поняла — если не замолчу, то леща получу от него.