— Зачем? — спросила резко.

Мужчины находятся в разных углах кабинета, как бойцы на ринге. И у меня глаза разбегаются, следить за ними обоими, сразу.

— Я не напрягалась, — добавила, а взгляд мой мечется с одного на другого. — Если вы собрались пить — я мешать не буду. Пойду спать.

Макар разливал вино по бокалам. Но после моих слов поднял голову. В темных глазах застыл интерес вперемешку с удивлением, для меня и самой эта фраза прозвучала странно.

Словно я давно живу в его доме, с ним. И как сварливая жена не люблю, если в гости приходят друзья. И посиделки со спиртным затягиваются до утра.

— Ты не пойдешь спать, дорогая, — Макар закупорил бутылку, отставил ее подальше от разбросанных в беспорядке по столу документов. Взял бокал и двинулся на меня. — Выпей, Эмма. Не спорь со мной. Вино отличное, с приятным послевкусием. Выпей. И потом тебе тоже будет приятно, я обещаю.

Это какой-то парадокс, ведь нет ничего хуже, чем обещания, что будет приятно. Когда рядом находятся два мужчины.

И с каждым меня связывает нечто стыдное.

Взгляд Макара черный и блестящий, жадно скользит по моему лицу. И я не могу отвернуться.

Он без слов заставляет смотреть в ответ. Я смотрю.

В какой-то миг стало так душно, словно я по пустыне вторые сутки иду.

В горле пересохло.

Выхватила у него бокал.

И сделала сразу несколько глотков вина.

— Правильный выбор, Эмма, — прокомментировал мое действие Артур.

И не успела я осознать масштаба беды, как меня подхватили на руки. Вино выплеснулось на светлый пиджак, и по ткани растеклось бледно-розовое пятно.

Макар пересек кабинет — и почти швырнул меня на стол, лопатками ударилась о твердую поверхность. Приподнялась на локтях, все еще надеясь, что мне сейчас дадут уйти.

— Эмма, ты испачкалась, — рядом вырос Артур. Дернул мой пиджак, и под его напором пуговицы расстегнулись одна за другой. — Это надо снять.

— Нет, хватит, — начала ужом извиваться на столе, не замечая, что лишь помогаю ему, раздевать меня. И вскрикнула, когда меня схватили за ноги, удерживая на месте.

— Эмма, не дергайся, — голос Макара чуть раздраженный, строгий. А в его взгляде огонь, который на расстоянии меня обжигает.

С меня сняли пиджак. Осталась в одних лишь брюках, по пояс голая, как на приеме у врача. И врач медлить не стал — мужские ладони накрыли грудь и сжали. Это действие нетерпеливое, собственническое, от грубых касаний по телу боль разлилась, и она граничит с удовольствием.

— Артур, убери, — зачем я об этом прошу, я не знаю, эти мужчины — они делают всё, что хотят, слов не понимают, они не остановятся.

Убедилась в этом, когда Артур наклонился и горячим ртом накрыл напряженный сосок.

Первая мысль — вцепиться в его волосы и оттолкнуть, до последнего бороться, но ее сбили, жестоко и резко, когда Макар, рывками по бедрам, стянул с меня брюки.

— Пожалуйста, — от испуга сел голос, я дернулась.

И Артур отстранился, выпрямился.

Судорожно провела ладонями по телу.

Я полностью голая, лежу на столе. И они вдвоем рядом, стоят и смотрят на меня сверху вниз, как на коронное блюдо, которое видят впервые в жизни, которое хотят попробовать так сильно, что в разуме дурман.

И меня от их голодных взглядов саму ведет, мышцы ватными стали, и я представила на секунду, что будет.

Если я не стану сопротивляться.

Будет приятно — даже не сомневаюсь.

Но боже мой.

— Выпустите меня, — бормотнула и сдвинулась на край стола, опираясь на ладони, привстала.

И охнула, когда Артур снова наклонился к груди и облизнул сосок. Со вкусом втянул его в рот, пальцами накрыл второй и сжал.

В этих мужчинах столько тестостерона, что у меня голова кружится, а воздухе уже витает запах секса…который, кажется, случится.

С ними двумя.

— Нет, — меня лишь эта мысль и трезвит — до того, как я переехала в их город — первым и последним моим парнем был бывший жених. — Не надо, — вцепилась в волосы Артура, в попытке оторвать его от себя. — Что вы делаете. Пусть кто-нибудь выйдет, — сама не поняла, о чем прошу, но главное — пусть будет кто-то один, не двое, ведь это слишком.

— Кто-нибудь? — переспросил Макар холодно. Его пальцы сжались на щиколотках и он раздвинул мои ноги. — Значит, плевать, кто останется, Эмма?

Он спросил, но ответить не дал — резко опустился вниз и дернул меня на себя. Ртом впечатался в промежность, мокрым языком скользнул по складкам, втянул их в рот.

Меня обожгло словно, ударило, коротнуло где-то внутри. Стона не сдержала и равновесие удержать не смогла, упала на лопатки. И Артур, влекомый мной, наклонился следом. Схватил меня за шею, зубами прикусил кожу груди. И укус зализал.

Меня целуют, они оба, на моем теле четыре руки. Перед глазами зеркальный потолок — и я смотрю туда, я всё вижу, две макушки, две крепкие фигуры. Меня мнут, жадно и грубо, в их поцелуях больше ненависти, чем любви.

Это нравиться не должно.

Не должно заводить.

Но между ног уже влажно, а мужской язык продолжает, толкаться в складки, проникать в меня, и чувства атакуют, животные, дикие, мне языка мало, я хочу снова горячий твердый член.

Хочу, но пугаюсь, когда Макар отстраняется, в зеркальном потолке вижу, как он нервными нетерпеливыми движениями расстегивает брюки.

Это случится сейчас, если я позволю, но ведь я еще не сошла с ума.

— Не смей! — выкрикнула и оттолкнула Артура, почти перевернулась на бок, но он развернул за шею к себе и губами накрыл мои, заткнул мне рот.

А потом сильные руки Макара сжали бедра.

И в складки толкнулась гладкая головка.

Еще была возможность оттолкнуть, вывернуться, ведь он не вошел в меня.

Но от поцелуя голова закружилась. И там, внизу, от осторожного, плавного толчка, стало так мокро, что всякий смысл пропал врать себе, я этого ждала, и мое тело требует, чтобы он скользнул глубже.

Замычала в рот Артуру и вцепилась в его плечи, напряглась.

И ощутила, каждой клеткой, как горячий член натужно, сдерживаемый мной, скользнул внутрь. Сжалась, обхватывая его.

Замерла на столе, пропуская. Он проник глубже, медленно, словно растягивая эти чувства, которые все перекрыли сейчас, все мысли из головы выбили, о неправильности, о том, что наслаждаться движением члена внутри меня — я не должна.

Почему не должна, если это приятно, если неудовлетворенное тело налилось тяжестью, и в ушах шумит.

Руки Макара сжались сильнее.

— Сама, Эмма, — будто сквозь вату долетел его хриплый голос. — Давай. Насаживайся.

Казалось, он уже вошел в меня, полностью, так я заполнена, так его много внутри. Но он двинулся чуть глубже, а потом назад, остановился.

И ждет.

— Эмма, сама, — повторил Макар повелительно.

По коже от его властных холодных нот разбежалась дрожь.

Он уже во мне. И сопротивляться поздно, у меня и сил не осталось противиться желанию, как эта ночь темному, я всё еще помню, что их рядом двое.

Но один не двигается, а второй продолжает напористо целовать, удерживает меня за шею, словно я куда-то исчезнуть могу отсюда, из их рук.

— Эмма, — голос Макара вихрем ворвался в уши.

И я не выдержала, со стоном подалась по столу назад, на него. Напряженный член скользнул глубже, словно вспарывая меня, мужские руки впились в бедра. Макар шумно выдохнул. Не стерпит — отметила интуитивно.

И он резко дернул меня на себя, врезаясь до упора.

От этого удара в пояснице выгнулась, всхлипнула и почувствовала, как Артур отстраняется. Его хватка на шее ослабла, он оторвался от моих губ, выпрямился.

Лежу перед ним, насаженная на член другого мужчины. И взгляд плавает по небритому лицу Артура, пытаюсь его глаза поймать в фокус, но он от меня ускользает, взглядом по моему телу мечется, и от него идут волны жара, жадности, нетерпения.

Макар подался назад. И с оттяжкой ворвался в меня.