От Лергена Авель не мог узнать больше допустимого.

– Так что теперь? Свою роль в моем воспитании ювелиры сыграли... но ты не  избавишься от них?

– Ты настолько низкого мнения о своем друге, Эйнар? Мальчик мой, когда много лет назад мы заключали этот маленький союз, Лерген позаботился об оплате своих... услуг. Договоры и клятвы, что не нарушить – он принимает тебя, учит, любит и иногда делает, что я скажу, а я не смею причинять вред его семье. Ты давно уже не маленький наивный мальчик, Эйнар, знаешь же, что не все угрозы действительно собираются исполнять. Тем более те, которые ты только сам себе навыдумывал.

Лергены всегда были в безопасности, а Эйнар ради того, чтобы сохранить “тайну” их дружбы, ради того, чтобы дядя их не обидел за эти годы отдал тому на заклание десяток союзников, знакомых, к которым не испытывал ничего, которых только использовал... Кто там был первым? Мальчишка, сын старого управляющего, который сопровождал его во время первых тайных вылазок в город? То ли Ларвен, то ли Марвен, курносый такой, некрасивый, раздражающий болтовней... Эйнар даже имя  забыл – ведь это было так не существенно.

Добрый, добрый, милый мальчик Эйнар. Но он действительно не хотел, не мог хотеть, что-то изменить. Ни о чем не жалел. И даже Лергена не мог ненавидеть, не мог перестать испытывать благодарность, любовь...

В конце концов, Эйнар ведь был счастлив?

Собаки все толкались мокрыми носами в его ладони.  Один, молодой и глупый пес, подошел к стоящему чуть в стороне Авелю – и дядя, не скрывая брезгливости потрепал его по холке. Отпихнул.

– Ты не злишься на меня, – удовлетворенно заметил Авель, посмотрев на Эйнара.

– Я же уже не маленький наивный мальчик, – он пожал плечами. – Мог бы и сам догадаться... Лишь ты, дядя, моя настоящая семья. Я слишком хорошо тебя понимаю.

Единственная семья. Отражение друг друга. И никакой Эйнар не песик – давно уже им не был, просто думать так, ставить себя в такое положение было комфортней. Благородней. Приятней.

– Жаль, что ты не понимаешь так мои мечты о славном будущем Нортейла, –  усмехнулся Авель.

– Почему же... мне нравится идея со статуями. Мне нравится, когда мной любуются.

Дядя только фыркнул. Эйнар вдруг остро осознал, что эти дурацкие его статуи в каждом городе Нортейла всегда были просто шуткой для их двоих.

Авелю собаки надоели, и он увел Эйнара прочь от псарни – просто гулять вокруг замка.

– Я знаю, что в душе ты насмехаешься над моими идеями, но в жизни должна быть цель, мальчик мой...

У Эйнара была отличная цель – дядю убить.

– ... и этой целью не должна быть одна лишь месть...

У Эйнара всегда на уме была месть – дяде, Ранетрелам, какому-нибудь идиоту, во время бала расплескавшему вино прямо на новый костюм...

– ... месть после себя не оставляет ничего, кроме разочарования...

Будто бы Эйнар не понимал, зачем он так говорит! Отлично Эйнар все понимал – дядя, откровенный, как никогда, понимающий, чуть ли не любящий, по-своему, жестоко, рационально – но любящий... Он ведь просто хотел убедить и так сомневающегося племянника, отменить вероятные планы убийства.

И Эйнар бы отменил. Если бы мог просто отозвать наемных убийц или убрать яд из чашки. Но он сам лишил себя шанса пойти на попятную. От Эйнара ничего, совсем уже ничего не зависело.

Просто череда случайностей.

Ключевой вариант, самый надежный – Гайнер, нападающий на Авеля сам, ведь с появлением Воронов наемников ему уже так просто не нанять. Да и ради такого дела руки запачкать только приятно. Гайнер – единственная смертельная опасность, но даже если не удастся убить, то вред здоровью точно причинит, покалечит – и этого уже хватит. Он изо всех сил стараться будет отомстить за сестру, может даже поддержкой более разумного отца заручится – Эйнар в него верил.

На всякий случай были и другие, заготовленные намного раньше варианты. В целом – безобидные и расценить, как покушение на убийство их нельзя. Так, мелкие пакости.

У дядиной лошади начнется череда невезений – споткнется и упадет, например, вместе со всадникам. В седло ей вшита часть простейшего парного артефакта на неудачу – он активируется, когда второй половинки нет рядом, а вторую половинку заберет с собой Эйнар, отправившись в академию.

Пара очередных подкинутых дяде артефактов со страшными на вид, но неопасными проклятьями -  фибула к его плащу, пояс, гребень.

Обозленные, доведенные до крайности крестьяне, которые, как и Гайнер, винят во всех своих бедах дядю и, быть может, рискнут подкараулить его на дороге и напасть себе же на беду – Авель всегда был хорошим воином, а крестьяне – отвратительными тактиками.

Еще пара совсем уж маловероятных, почти неопасных ситуаций и вещей, Эйнар давно их устроил, но даже во внимание не брал… Но если сильно-сильно повезет – кто-то или что-то Авеля сразу же убьёт.

А если нет – то покалечит и испугает. Вынудит воспользоваться услугами надежнейшего Легана Даймара с его лекарствами на основе корня симии. Любое, конечно, не подойдет, иначе можно было бы просто подождать пока дядя простынет и затребует микстуру от кашля. Нужно условие-ключ – опасность, страх за собственную жизнь, хотя бы на миг. Тогда в дядюшкиной крови активируется вещество, которое, почуяв угрозу для жизни, выделяет безвредное само по себе хищное растение ла-хо’ори с Этейны. Преобразовав настой ла-хо’ори в часть артефакта Эйнар впитал его в бусину, что макала в воду для дядиного чая Бэтти. Еще в бусине был простой яд, который просто отвлекал внимание, но, главное, капля по капле нужное вещество насыщало кровь Авеля. И пробудив свои свойства оно войдет в реакцию с симиией. Это может пройти для дяди незаметно, разве что отразится головной болью… но если в течение шести часов он решит принять горячую ванну с морской солью и любимым хвойным маслом… сердце может не выдержать. Пройдет еще одна реакция – волной захлестнет организм и тут же схлынет, растаяв без следа. Лишь, как вероятное последствие, сердце просто замрет и больше никогда не застучит. Никакого яда – просто органический артефакт с множеством условий. Его не обнаружить, и он имеет все шансы не сработать.

Он имеет так мало шансов сработать, что не дотягивает до средства для убийства - и этого должно быть достаточно, чтобы обмануть и клятву, и тех, кто будет расследовать смерть Авеля.

Эйнар на это рассчитывал.

– О, дядя... Ты же знаешь, что я все равно не смогу тебя убить. По крайней мере, убить – и выжить после этого.

На лице Авеля отразилось облегчение – такое неприятное и болезненное для Эйнара искреннее облегчение.

– Как ты вспомнил о клятве?

– Ты забыл, что я нашел себя дружка-менталиста в Междумирье? Я же говорил, что Фрино Сентро будет мне полезен...

Дядя тихо рассмеялся.

– Я рад... правда рад... Я не о многом сожалею, но эта клятва, что я вынудил тебя дать... Ошибка, самая моя большая ошибка, Эйнар. Я слишком разозлился... но ты ведь был всего лишь мальчишкой, которого я сам спровоцировал на нападение. И я не имел никакого права лишать тебя права на... заслуженную победу и жизнь.

Старый сентиментальный дурак. Это же очередная лживая маска, так ведь? Иначе и быть не может... Авелю лор Теламону плевать на Эйнара, племянник для него – всего лишь средство, полезный, послушный инструмент.

Эйнар молил всех морских духов, чтобы так оно и было.

Эйнар должен был ненавидеть убийцу своих родителей. Человека, что всю жизнь использовал его, превратил в такого же бесчувственного ублюдка.

Эйнару дядю любить, хоть самую малость – совершенно неправильно. Отвратительно. Несправедливо.

Авель вновь его обнял, что-то там шептал – не поучения, не сладкие речи о грядущих победах, а просто... удачи желал.

Ложь, ложь, ложь, ложь, ложь... Из дядиных уст – одна только ложь льется, как патока. Дураком надо быть чтобы поверить.

Эйнар ни о чем не жалеет. Не станет сейчас и рот открывать, чтобы рассказать все, каждую деталь, каждую ниточку этой дурацкой паутины отметить, чтобы хоть как-то уберечь...