– Ты прав, – выплюнула она, и ее руки вдруг перестали трястись. – Убить я не смогу. Зато смогу сделать это!

Фрино не успел. Он не думал, что она так быстро на что-то решится. Потому, когда пуля полетел ему в ногу, он уже ничего не мог сделать. Только вскрикнул от боли, разозлился, и вместо того, чтобы связать ее – проник нитями внутрь. Сжал их на ее сердце, опутал его. И захлопнул капкан, заставив самый важный орган взорваться в груди.

А потом, отключив все нервы в ноге, начал искать чем бы ее перетянуть. Пуля благо прошла навылет не задев ни важные кровеносные сосуды, ни кость… повезло.

Вернулась собака с перемазанной в крови мордой. Она тоже подволакивала заднюю лапу, причем тоже правую. Поскуливая, опустилась рядом с Фрино и положила ему морду на здоровую ногу. Фрино улыбнулся устало и погладил пса, который возможно спас ему жизнь. Ничего не оставалось, кроме как ждать Ирона и потихоньку истекать кровью...

Марта, единственная дочь Лергена и Магрит, столкнулась с Эйнаром, когда тот уже покидал мастерскую. Обрадовалась ему и, позабыв все дела, увязалась следом. Эйнар и сам не был против ее компании. Как и Бэтти, Марта была рыжей, но волосы у нее – длиннее и чище. А еще она миловидней – в сравнении с родственниками, так и вовсе сущая красавица, к тому же веселая и могла часами болтать о свойствах камней и методах плетения.

Но сейчас она грустила:

– Наверное, радоваться нужно, – она неспешно шла с Эйнаром под руку по вечернему городу, ежилась от зябкого ветра с моря – песнями шторм совсем унять не удалось, быть может просто чуть-чуть успокоить. – Ты же такой умный, у тебя и правда какая-то власть будет, и детки у вас наверняка такими талантливыми получатся, может даже настоящими магами... Но жалко-то как!

– Сначала это было весело, – закатил глаза Эйнар, – но может хватит меня хоронить раньше времени? Это всего лишь свадьба с самой Владычицей. Теперь я буду главным мужем Нортейла, могу больше не думать о деньгах, о содержании замка...

– Это унизительно, да? – перебила его Марта. Остановилась, чтобы заглянуть в глаза. – Такой брак для тебя?

– У нас, высокородных, это почетно, солнышко, – ласкового улыбнулся Эйнар. – Это чудесная возможность...

– Она же еще совсем малышка... – вновь перебила Марта. – Мне эти традиции такая бессмыслица... ну, правда же! Пусть за морем война, но живут они – по-настоящему, а не играются сотни лет в одни и те же игры, и замуж по любви выходят... Я тебе совсем глупой кажусь?

Эйнар покачал головой, поцеловал ее. От Марты приятно пахло древесиной и кожей. Во всем, кроме своего дела, Марта была такой глупой, такой наивной, что так и хотелось обнять, защитить. Игры, в которые играли за морем, намного опасней. А нортейлским псам некуда было деваться. Они заперты на этом острове, они пожирали сами себя –  интригами, ритуалами... убивали за жалкие крохи власти.

Кольцо – то,что должно было предупреждать об опасности – нагрелось.

Амулет – новый, завершенный меньше часа назад – похолодел.

Эйнар оторвался от растерявшейся Марты, огляделся. Улочка была пустынна, темна и тесна – зажатая между домами с плотно закрытыми ставнями и высокими остроконечными крышами. Нет никого вокруг, только Гайнер лор Ранетрел во всей своей красе и при свите из четверых здоровяков, стоял у стены заброшенной гостиницы. Смотрел он на Эйнара – узнавая и торжествуя. Поджидал или случайность?

– Беги-ка отсюда, солнышко, – почти не раскрывая губ проговорил Эйнар. – Чую, тут будут мужские беседы и прочие гадости. Я справлюсь.

Эйнар в жизни не был участником столь дурной, безвкусной шутки.

– Вот так встреча, лор Телламон, – пропел Гайнер. Один из его людей держал в руке фонарь – и отблески света играли в бордовых глазах благороднейшего среди лоров, первого после Холтов по чистоте породы. Оскорбленного до глубины души договором Авеля с Советом и ненавидящего Эйнара за один факт существования.

Марта спорить не стала, Марта благоразумно сбежала, и догонять девчонку нужды не было. Эйнар же здесь, стоит смирно, смотрит с любопытством.

– Не думал, что вы, почтенный Гайнер, по таким злачным местечкам бродите. Грязь этих стен не подходит к вашим волосам, – Эйнар дерзко ухмыльнулся. Эйнар безумно боялся, чувствовал себя лосенком за миг до того, как острые клыки впиваются в шею. В потрепанном плаще внезапно стало так жарко. Амулет, что он сделал недавно, обжигал кожу льдом. Он должен был защищать, Эйнар был уверен, что сделал все правильно... но, кажется, все же не вышло.

– Ты выглядишь так жалко, – словно не слыша его, смаковал победу Гайнер. – Тебе оказана такая честь: быть первым, кого познает Владычица. И вот, что ты делаешь. Лижешься с грязной шлюхой... Как отвратительно, Эйна-а-ар. И какое наслаждение знать, видеть своими глазами, как низко ты пал.

Четверо мужчин – безлики и сильны. Опасны. Не просто охранники – профессионалы. Убийцы. Значит, все же Гайнер выследил его? Знает о Лергене? Эйнар не понимал, чего боялся больше: своей смерти – вот действительно что унизительной! – или последствий его дружбы для обычной, не самой чистой на руку, семьи.

Неужели все и правда так закончится – его избитым трупом в грязной подворотне за пару дней до того как...

Доигрался, парень.

Эйнар рассмеялся.

– Какой ты хитрый, Гайне-е-ер, какой ты умный... – в издевательском восхищении сказал. – Правильно, правильно мыслишь, ведь как иначе избавляться от соперника? Ведь ты не сможешь  убедить Совет и мою милую Соллит в том, какой я нехороший, как испачкался, общаясь со всяким отребьем... Нет-нет, дядюшку моего не одолеть – он же все нам на пользу обернет, любое твое слово. Он тебя раздавит, как блоху, виноватым сделает...

На молочных щеках Гайнера выступили некрасивые алые пятна от гнева. Конечно, он боялся, что просто испортить репутацию лор Телламонов не удасться. Может, Эйнара и за соперника не считал, но его семья страшилась Авеля, как огня – по-глупому, переоценивая... Убить – перед этим унизив – оно надежней. Никто ничего не узнает. Может быть, тело Эйнара и не обнаружат. Пропал жених – и все, беда, конечно, но получше найдется. А если обнаружат – и замечательно. Сдох, как бродячий пес, на помойке, забитый – сам виноват... Разве можно будет в этом обвинить благороднейших лор Ранетрелов?

– Если бы я захотел... – Гайнер процедил сквозь зубы, но фразу закончить не смог. Он разрывался: доказать, Эйнару, этому ублюдку, свою хитрость, свой ум – не убить, отпустить и растоптать перед нортейлской знатью... или не рисковать.

Эйнар даже на миг почувствовал надежду. Может получиться заболтать?

Почему, почему, почему он просто не может попытаться сбежать? Кто вбил ему в голову, в инстинкты, что это бессмысленно? Дядя, разумеется.

Здравомыслие Гайнера оказалось сильнее гордости.

– Прирежьте его! – вигливо крикнул он заскучавшим наемникам.

Эйнар подумал – отстраненно, обреченно – что у него где-то-то был нож для черчения рун, но достать все равно не успеет. Кольцо на пальце раскололось. Амулет на шее – осколок льда.

Удар в челюсть обрушил Эйнара на мостовую.

– Вам же сказали, прирежьте, а вы бьете, – сплевывая кровь, сказал он – укоризненно и спокойно.

Твердил себе в мыслях, молил – ну же сопротивляйся, дурак! Слабак! Трус! Не болтай – ударь.

Но он совершенно не умел сражаться.

Удар по ребрам заставил застонать: один, второй, третий. Эйнар скрутился новорожденным щенком, заскулил – мысленно. Язык себе чуть не откусил, чтобы молчать.

Может быть Марта прибежит с помощью? Не могла же она и правда поверить, что он как-то разберется? Пожалуйста, пусть... пусть кто-то придет, спасет его.

Только бы Марта не побежала за помощью. У них же не только мечи, кулаки и тяжелые ботинки. Эйнар заметил сразу кобуру контрабандного револьвера – пристрелят любого, свидетелей не оставят...