— Рик, ты хотела спать? Вот и спи. Спокойной ночи.

Злость вновь закипела в жилах. Понимая, что не имею права, нельзя, но остановиться не смогла.

— Сильвий Де Марсен, демоново ты отродье, сколько можно?!

— Что, угрызения совести закончились? Иди ты… Рика…

— Куда?

— К Трулсу! К демонам! В бездну!

Я подхватила подушку и ударила.

— Сука! — Взвыл Марсен. Бинт упал. А я спрыгнула с кровати и сделала шаг назад. С бинтом отпал еще кусок мертвой плоти. Боги…

— Я тебе не враг! Сильвий!

Подушка заехала мне в лицо. Оказывается, если бросающий силен, то это больно.

— Демоново отродье!

— Повторяешься!

— Иди ты!

— Куда?

— А куда меня посылал?!

И тут он рассмеялся. Но смех был не менее злым.

— Не хочу трахать Трулса.

— Я не трахала Трулса, дубина!

— Так с ним ты пассивная? Тогда тем более не хочу к Трулсу. — Подушка вновь полетела. В этот раз угодив в стену, Сильвий резво уклонился.

— Какого жезла?!

— Ты глухой? — Марсен сделал шаг ко мне. Но по дороге в камеру я, видимо, способность бояться подрастеряла. И сама сделала шаг навстречу. — Я тебе не враг!

— Ты мне и не друг!

— Что? — Я растерялась.

— Что слышала. Ты мне не друг.

А он ведь прав. Почему же мне так обидно?

— Хорошо. Извини. — Гнева больше не было. Одна обида. Жгучая обида, что… сама себя не понимаю. Чего я от него хочу? — Ты прав, я тебе никто. Ты спать? Чур, я у стенки. Спокойной ночи, Сильвий.

Марсен так и стоял. Не скрывая непонимания и обиды. На что обиделся? Причин хватает: подушкой ударила, отродьем обозвала. Хотя он и напросился. Но ответственности с меня это не снимает. Неправильно все это. Почему я с ним всегда превращаюсь в какого-то монстра? Еще немного и начну плеваться ядом.

Я задумалась над тем, что неплохо бы стащить с себя хотя бы штаны. Покосилась на Марсена, залезла с головой под одеяло и там наполовину разоблачилась. Вынырнув, наткнулась на изучающий взгляд. Вздохнула.

— Ты не мог бы?.. — Протянула ему свои брюки. — На спинку стула, пожалуйста.

— Когда-нибудь с тобой я сойду с ума, — пробормотал под нос, но я услышала. Запыхтела. Но удержалась и не огрызнулась. На еще одну битву подушками меня не хватит.

Брюки были уложены. Поколебавшись, Марсен тоже стянул с себя штаны. Тюремщики не сильно были щедры, одежда, которой парень обзавелся за время моего отсутствия, была из дешевого полотна. Подобное носят селяне, от холода спасали шерстяные носки по колено да плотная куртка. Которую тоже отложили в сторону. Марсен тяжело опустился в кровать и с таким же молчанием забрался под свое одеяло.

Подумав, я решила все же пожелать спокойной ночи:

— Спокойной ночи, Марсен.

Парень молчал. Я тоже. Ждала, что скажет что-то. Может, извинится. Я ведь извинилась. Но нет. На стене висели часы — кап, кап, кап. А Марсен все молчит. Как же с ним тяжело! Неужели нельзя ответить? Не понимаю.

Ждала я пожелания хороших снов долго, пока не начала дремать. И тут сработал закон подлости. Или Марсена, что для меня одно и то же. Со студиусом под боком особо не поспишь.

Поначалу он много вздыхал, кряхтел, потом начал ворочаться, будто под ним в постели гвозди с углями. Я было решилась заговорить, но тут парень поднялся и начал измерять камеру нервными шагами из одного угла в другой.

— Ты спать собираешься?

— А тебе не все равно?

Боги, и правда словно в детство вернулась.

— Просто так спрашиваю. На случай, если выживем, и мемуары надумаю писать.

— С тебя экземпляр с автографом.

— А как же. Больше ничего?

— А что предложишь?

Нет, я так не могу. Поднялась. Охнула, вспомнив, что не совсем одета, укуталась в одеяло.

— Сядь, пожалуйста. — И, предупреждая вопросы, а Марсен уже открыл рот, чтобы возмутиться: — Твои забеги действуют на нервы. И я предпочитаю разговаривать с людьми, когда они не мельтешат перед глазами.

Марсен пару капель простоял, но все же подошел к кровати. И сел на тумбочку. Будто я кусаюсь.

— Что тебя беспокоит? Тебе больно?

— Это? — Он махнул рукой, указывая, что «это» — его покалеченная кисть. — Нет, я же сказал, мертвое не болит. Еще вопросы?

— Да, еще. Почему не спишь?

— Рика, тебе не…

— Не. «Не», Марсен. Потому и спрашиваю. Какой бездны ты мечешься? Из-за руки?

— Не только, если ты сама не догадываешься.

Нет, мало мне быть узницей у заговорщиков, надо еще и мысли читать.

— Солнце, я не ментал. Говори как есть.

— Солнце? Хм. Если солнце… — Он переместился на кровать. И такой томный взгляд изобразил, что я не удержалась. Прыснула, давясь смехом. Чувствую, что плачет по мне плохой дом[54] горькими слезами. — Ничего смешного. Рука не болит, но быть калекой не та мысль, что успокаивает. И мне надоело сидеть тут. Надо бежать.

— Нас прослушивают наверняка, и ты так смело заявляешь об этом?

— Нас не прослушают. И даже не видят. Я ментал, или забыла?

Удивил. То, что ментал, знала. Но то, что его сил хватит создать иллюзию на весь радиус замка, — это впечатляет.

— Хорошо, может, поделишься тем, что думаешь?

— А не сдашь меня с потрохами своему… другу?

Он не скрывал иронии в голосе, а я не собиралась ее скрывать во взгляде.

— Тебя послушать, так ревнуешь. — Задумалась, разглядываю дверь нашей камеры. — Я могу убить с десяток, может два. Но тут их намного больше, и не все слабы. О принце и королеве бунтовщиков говорить даже бессмысленно. Они сильнее.

— Ты себя не принижаешь?

— Они светлые, Сильвий. А мы темные. Средней паршивости светлый всегда сильнее хорошего темного. Ты это и сам знаешь. Неужели так отчаялся, что предпочитаешь идти не смерть?

— Лучше умереть в бою, чем гнить тут.

Действительно, о чем это я? Он же гимн пехоты пел.

— Не поверишь, но и мне тут не очень комфортно. Но как?

— Воспользоваться ментальным даром?

— А если среди них есть такие?

— Рика, мы же не будем с песнями убегать. Сделаем все тихо.

— Нам не дадут уйти, я им слишком нужна. Очень нужна. Проще поймать меня. Чем искать Иргу. А остальные… остальные уже мертвы.

— Что?

— А ты думаешь, почему меня герцогиней называют? Отец, братья, сестра — все мертвы. Петра-Нова исчезли. А я, я тут. Далеко не уйдем, Сильвий. Не сможем. Как твоя рука?

— Что ты все время о моей руке? На месте она.

Я бы не сказала. Скептически покосилась, скривив губы в подобие улыбки.

— Не волнуйся, левая, надо проверить, как это влияет на секс с женщинами. А так ничего слишком страшного.

Я даже головой встряхнула. Это он что, только что заявил мне, что почти целомудренную жизнь ведет? Интересное признание. От таких откровений даже забыла, что хотела сказать.

— Ну? Чего замолчала? А, точно, я же негодяй, бабник, что там еще?

И почему мне не спалось?

— Точно не болит? — Этот скулеж, это я только что пропищала? Рика, соберись!

— Да ты смущена! Ну-ка, ну-ка, — и пополз по кровати ко мне. С улыбкой дракона, учуявшего кровь.

— Не приближайся. — Но на всякий случай отодвинулась. Зря я выбрала спать у стенки. Сама себя загнала в угол. Надо сделать очень серьезное лицо. Представить, что он опять не подготовился к экзамену, и те шпаргалки, о да, точно! От одной мысли снова закипала кровь. — Студиус Марсен, уймитесь!

— И не подумаю. Что сделаешь? У меня, между прочим, из-за тебя травма, я руки лишился. Ты хотела меня пожалеть? Как насчет не только на словах?

Совсем ополоумел. Это не мне в плохой дом надо. Это по Марсену желтые стены плачут.

Марсен уже был не просто на моей половине кровати, он опирался правой рукой со стороны стены, а мои ноги находились в своеобразном плену его тела. Выпалила первое, что пришло в голову:

— От тебя воняет!

— Ну, простите, профессор, меня Трулс не тра…

Я замахнулась. Он, по привычке, попытался воспользоваться левой рукой, очевидно забыв, что все же калека. И я тоже. И, когда костлявая ладонь соприкоснулась с моей рукой, я опомнилась.