В небе кричали чайки, привечая новых отдыхающих. Но мне казалось, что проклинают. Впервые видела этих птиц и понадеялась, что больше не увижу. Страшнее только паром. Звуки его гудка все еще вызывали во мне внутреннюю дрожь. Море, море манило. Заманивало в свои темные глубокие воды. И каково же было мое разочарование, когда, поддавшись на уговоры молодежи, разулась и прошлась чуть вперед. Мелководье! Не менее ста шагов. А потом яма. Яму я обнаружила путем в нее попадания. Там воды оказалось по пояс. Но испугалась я так, что после два дня отсиживалась дома. Выбралась только под давлением Ирги, которая заявила, что король в летнем дворце. И надо нанести визит вежливости. Для противников дворца и королей вишенкой на пирожном или конфеткой для ребенка шли прогулка в летнюю королевскую оранжерею и обед в малой дворцовой зале. Без короля. Прием пищи сиятельный предпочитал совершать под присмотром целителя и в три часа дня, с оглядкой на его личный распорядок дня.

— Прогуляемся? — Сиятельный Роуман кивком разрешил удалиться. Выглядел он неважно. Но и юным созданием он не был, люди из народа до его возраста часто не доживают. Тем более он не маг. Я склонила голову и приняла руку (и предложение) Артимия. Сын Глория. Все же я нарушила свое слово и вернулась к привычному «Арт». С годами привычки менять все сложнее.

— Ты бывала раньше здесь?

— В оранжерее? О нет! И тут тоже.

— Тут, во дворце?

— Тут, на полуострове. И на море. Я впервые увидела море, когда садились на паром.

Он посмотрел на меня, не скрывая удивления. Еще бы. Они всей семьей раньше ездили к морю. Каждый год. Это последние лет семь Глорий погряз в работе, желая вывести свою клинику в ряд лучших на континенте (в стране он был лучшим сразу же, так как лучше него темных целителей в нашем королевстве попросту нет).

— Так вот почему ты так дрожала.

— Дрожала я потому, что меня пугал этот двигающийся по воде, непонятно отчего, монстр. И вообще, — я легонько шлепнула по руке молодого человека, — я не дрожала. Немного испугалась, не более.

— А как же! Как мышь перед котом. НЕ ДРОЖАЛА. — Смеется. Я не против. Почему бы не посмеяться. Это лучше, чем его кислое выражение лица в последние несколько дней. Я и сама готова улыбаться. Приятный день. Все прошло достаточно гладко. Король принял нас и сразу же отпустил. Обед прошел в тишине, под перезвон бокалов из изысканного стекла Блювуар. Подавали морепродукты и белое вино. На десерт — воздушные пирожные с вишнями. В виде украшения. Не иначе боги решили надо мной подшутить. Сейчас по плану прогулка. Та самая, в оранжерею. Вспомнила о необходимости разговора. Серьезного разговора о подарках и их стоимости. Сейчас самое время, мы вдвоем, нам не мешают. Глорий увел Насю к фонтанам с золотыми рыбками. Ирга отправилась к королю. Но решить намного проще, чем решиться. А начать эту беседу втройне труднее. Не знаю почему, но слова буквально застревали в горле. Не впервые же в жизни я веду подобные беседы. Это все Марсен. С него началось мое падение в неизвестность. Сама себя не узнаю. А хочется. Хочется вернуть себе и себя, и, главное, утраченное спокойствие. И опять я вспоминаю о нем! Забыть. Как и полагается забывать плохие сны.

— Что-то случилось?

— Это ты мне скажи, в последние дни ты сам на себя похож.

— А ты знаешь, какой я? — Подобный вопрос настолько удивил, что я сбилась с шага, споткнулась на ровном месте и остановилась, удерживая молодого человека. Да, нам надо поговорить. И тянуть некуда.

— Артимий. — Поморщился. Что же, профессия имеет свои недостатки, невольно перешла на менторский тон. — Нам надо поговорить.

— Да, ты упоминала. О чем?

— О многом. Для начала я бы хотела присесть. — Невысказанный вопрос был верно понят и принят. Меня провели к небольшой беседке. Слишком интимно, но выбор у меня небольшой. И, может, так будет лучше.

— Слушаю тебя. — Я села, а он нет. Стал напротив меня, спиной ко мне, вглядываясь куда-то в заросли цветов и красоты.

Это слишком тяжело. Надо было для начала обдумать, что говорить. Но поздно отступать. От меня ждут этого самого разговора.

— Я бы хотела тебя попросить… — Как, как мне сказать ему: «Мальчик, твои подарки неприемлемы»? Поморщилась, будто от зубной боли. Ох, как говорила моя бабуля, не знаешь, что сказать, говори, как есть. — Пожалуйста, Арт, не делай мне больше столь щедрых подарков.

Обернулся. Луч солнца ударил мне в глаза, и пришлось спасаться и спасать свои бедные глаза. Но парень не понял. Мой жест он явно воспринял как нежелание смотреть на него. Иначе его дальнейшее поведение, вспышку гнева я объяснить себе не могу.

И отчего злиться? Какая ему разница, смотрю я на него, мимо него? Хотя… да, это не очень вежливо. Но я так и не успела что-то сказать.

— Если тебе так неприятно мое общество, ты можешь всегда от него отказаться.

— Солнце, ты не мог бы стать… — По инерции я еще пытаюсь оправдаться, объяснить. Но потом на меня снисходит озарение. И гнев. Гнев заразен. Страшная болезнь, скажу я вам. — Что?!

Не иначе как мне послышалось.

Арт меряет крошечную беседку метровыми шагами. Мне это надоело. Видят боги, я пыталась.

— Говорю, если тебе так неприятно…

Я и первый раз это слышать не хотела. Второй подавно. Приходиться быть еще более невежливой. Приходится перебивать. Но я все еще держу себя в руках. И держусь, как птичка за ветку, за лавочку.

— Прости, Артимий. Но ты не мог бы сбавить тон? И в чем твои претензии ко мне? С какой, собственно, стати?

Он застывает. О, невероятно удачный ракурс. В таких позах ваяли древние скульптуры богов. Богов гнева и раздора. А я продолжаю. С моей позы можно тоже ваять скульптуру. Например, матери всех богов, старухи, вьющей жизненную нить.

— Не суть. У меня к тебе просьба. Или даже предупреждение. Я более не приму от тебя ни единого подарка. Даже если ты будешь меня вынуждать выбирать между тобой и твоей семьей. Это неприемлемо. Это возмутительно, это…

— Возмутительно?! Цветы от Марсена, каждый из которых стоит как мой дом, ты принимала безропотно. Может, даже с благодарностью?

Меня что, обвиняют в чем-то? Какая дикость!

— Прости, Артимий, но с меня довольно. — Я хочу уйти. Пытаюсь. Но меня ловят за руку, под локоть, меня слишком часто кто-то ловит и держит. Мне это не нравится. Более того, сейчас я настроена дать отпор. Одному, но за всех. Уж так получилось, что Артимий — моя последняя капля.

Воздух сгущается, а дышать становится все труднее.

— Арт, отпусти!

— А то что?

— Простите, я помешал?

— Помешали.

— Нет.

У нас невольный свидетель. И мое возможное спасение. Не от Артимия. От себя. Руку покалывает от желания дать пощечину. Но такие вещи так просто не забываются и не прощаются. А поводов для стыда и извинений у меня слишком много. Тем более я должница Артимия.

Наконец-то я отвожу взгляд от пола и смотрю на мужчину, который стоит в проходе беседки. О!

— Месье Трулс?

— Мадемуазель, вижу, Вы запомнили меня?

— Вас трудно забыть. — Я сказала это вслух. Боги, демоны, тьма и свет, что со мной?! — Простите. Безусловно, помню.

Улыбаюсь глупой улыбкой. Забыв об Артимии. Но он не забыл обо мне. Увы.

— Господин Трулс, меня зовут Артимий Петро-Нов, и, как было сказано, Вы помешали.

— Мадемуазель с Вами не согласна, а я предпочитаю довериться мнению дамы. — Еще один легкий поклон и чарующая улыбка. Вот он, мой рыцарь.

Мужчина предлагает мне руку, и я ее принимаю.

— Прогуляемся, мадемуазель?

— С радостью, месье Трулс. — Отойдя на приличное расстояние от беседки, я наконец-то могу расслабиться. Тут же слышу несколько ударов. Арт упал? Ругань. Краснеют мои щеки и уши. Неловко получилось. Но бежать смотреть, что случилось, не решаюсь. Если надо, он же позовет? Тем более Арт сильный маг. С отличной боевой и целительской подготовкой.