Ненавижу. Впервые в жизни. Когда-то я невзлюбила мальчишку, который ничего не делал, но все получал на блюдечке с позолотой. Я думала, что это была ненависть. Нет. Немного праведный гнев, немного раздражение. Немного зависти и восхищения. Мне в жизни ничего с неба не упало. Даже обучение в высшей школе магии или колледж ведовства — поступала я без связей, инкогнито, а деньги на учебу были использованы из моего приданого. Которого сейчас нет. Бездна. Приданое у меня появилось. Других наследников родовых владений, земель, капитала нет в живых. В то, что моя семья уничтожена, я поверила сразу. Я думала еще там, на полуострове, что им нужна всего лишь дочь герцога. Но нет. Они замахнулись на герцогиню. А древних родов всего три, так что выбор небольшой. Или я, или кто-то из моих замужних кузин, или сестра, которая вышла из детородного возраста и племянницы, которым до деторождения еще пару лет. Я понравилась Трулсу? Сомнительно. Или это выбор между ужасно и более-менее. Когда на фоне бродяги подойдет и доходяга.

— Я могу вернуться в камеру? — Руки так и держались за столик. Последняя опора, а надо отпустить. Отпустить, сесть расслабленно, улыбнуться, сделать вид, что я в порядке. Поинтересоваться дальнейшими планами. Может, пофлиртовать, намекнуть, что мне нравится Трулс. Это было бы так чудесно, если бы у меня получилось. Но не получалось. Все, что смогла, это оторвать себя от столика. Куда теперь деть руки?

С руками помог Трулс, взяв мои ладони в свои. У него большие руки, узловатые тонкие пальцы, ухоженные ногти. На мизинце блестел граль в обрамлении черлена[50]. Взглядом я зацепилась за это украшение и усиленно настраивала себя на флирт, улыбки и игру во «все прекрасно».

— Я провожу Вас, но немного позже. Примите ванну, Анрика, отдохните, вспомните, что Вы дама из высшего общества. Принц суров, но даже он не может запретить мне ухаживать за невестой. Я хочу побаловать Вас.

Я кивнула. Глупо уставившись на его руки. Его руки на моих. Тем самым мизинцем с украшением он начал выводить какие-то странные узоры на моих ладонях. Какая-то магия? Я присмотрелась, но ничего не было. Попытка приласкать? Не помню, делал ли он так раньше. Многое из его ухаживаний из памяти исчезло. Даже его лицо было словно в тумане. Оно и верно, я была в любовном угаре. Магическом угаре.

— Ванная, мне куда? Здесь?

— Да, Анрика, ванная в моих покоях. Следуйте за мной.

Я безропотно последовала за мужчиной, который отпустил только одну мою руку, а со второй все так же играл, поглаживая. Очень хотелось вырвать руку. На душе было тягуче тоскливо. Будто бы враз закончилось лето и начался листопад, с порывами северного ветра. «Боль не есть ты». Я попыталась, но с душой это не помогало. С телом — работало, а душа, душа сложна, душа и есть ты. От себя не уйти.

Меня провели в комнату не меньше, чем сама гостиная, черный камень и позолота намекали на высокий статус человека, который тут обитает. В золотых вазах благоухали снежные музалии[51], по центру комнаты находилась большая ванна, вытесанная из цельного камня белого цвета с перламутром. В форме ракушки.

— Красиво, — я одобрительно кивнула, пряча глаза и боль в них. — Вы оставите меня, месье?

— Нет, Анрика, не оставлю. — Я дернулась раньше, чем осознала, чем успела приказать своему телу не реагировать. — Мадемуазель, принимайте ванну, а я поведаю Вам о наших планах. Наших с Вами, коль Вы согласились меня выслушать. Смею надеяться, не откажете мне и в том, чтобы стать мне невестой во всех смыслах этого слова.

Я закрыла глаза. Он собирается… хочет, хочет меня? Ни единым взглядом, намеком не было сказано, что я буду…

— Простите, месье Трулс, но я не понимаю. Вы говорите о том, чтобы, — я замялась, одно дело огрызаться Марсену, и другое — быть в ванной чужака, захватчика, убийцы своей семьи. И вести с ним великосветские беседы о заговорах и любви? Сама не понимаю, что же я спрашиваю, так и сказала, как чувствовала, — мы сейчас приняли ванну вместе?

— Нет, Аньи, Вы не против, если я буду так Вас называть? В бездну условности, я устал. Хватает других обитателей замка. Я вижу в Вас будущую жену. Напарницу, наперсницу. Как и говорил ранее, — он развязал галстук и бросил тот в сторону шифоньера, — я считаю Вас разумной, практичной женщиной. И думаю, уверен, мы договоримся. Тем более, Вы уже подтвердили то, что с Вами можно вести диалог.

Вслед за галстуком отправился сюртук. Я стояла и наблюдала как он раздевается. Что тут происходит? Нить реальности, точнее логика событий, от меня ускользала маленькой дикой рыбкой.

— Месье?

— Габ, называйте меня Габом, как там, на острове. Мне нравилось. Раздевайтесь, Аньи, Вы же не думаете принимать ванну в одежде?

Если бы было где сесть, я бы сразу же это сделала. Но был только Трулс, пол и чаша ванной, с пенкой и ароматом чухардийского апельсина. Нетвердым шагом я подошла к стене с зеркалом на всю стену. Прислонившись к нему спиной я, обретя опору и кое-какую уверенность, что я все же не сошла с ума, а лишь Трулс ведет себя странно, то предлагая раздеться, то утверждая, что спать со мной не собирается. Я решила перейти к более четким вопросам, раз на деликатность получаю информацию, вынуждающую меня сомневаться в себе и реальности происходящего.

— Тогда, я не понимаю, Габистер, чего Вы от меня хотите? Раздеться и дальше что?

— Принять ванну. О, понимаю, Вас смущает мое присутствие? Но по-другому никак. Я мог бы стать спиной к Вам, но это лишено смысла. Тем более, придется поддержать видимость того, что мы с Вами все-таки ванну принимали вместе.

Я совсем запуталась. Раздевайся, принимай ванную, сам раздевается, но ванну принимать не будет, а лишь создавать видимость? Как? Поставит между нами шифоньер в ванной? Или, как в древние времена, меч и щит[52]?

— И, что дальше? — Я сделала вид, что расстегиваю рубашку, принявшись за манжеты.

— Дальше, примем по очереди ванную. И поговорим. Тут нет прослушки, как понимаете. А ванная готовилась только для меня.

— Вы уверены, что нас не слушают?

— Лично проверил перед Вашим появлением, можете не беспокоиться. И почему я не отвернусь? На всякий случай я должен знать, как Вы выглядите в обнаженном виде, ведь официально мы принимаем ванную вместе. Чувствуйте себя свободно. В конце— концов, Вы же моя невеста, ну, а то, что Вы не девственны, я знаю. Нет нужды изображать лишнюю стыдливость.

Мои губы дрогнули. Захотелось и Трулсу сказать какую-то нибудь гадость, из тех, что я любила и выкладывала как на духу Марсену. Но промолчала. Мне сомнительно, что сделают что-то во вред. А парень может пострадать. И я перешла к поспешному освобождению от одежд. Все смущение я отложила внутри себя на ту полку, где находились остальные причины, чтобы убить, отомстить, стереть с лица земли весь этот замок вместе с его обитателями.

— Хорошо, Габистер, рассказывайте, что именно Вы задумали, и, считайте, что моя поддержка почти Ваша.

— Почти, Аньи?

— Да, у меня тоже есть условия. — Сняв рубашку, я взялась за брюки. Мужчина наблюдал за мной с долей безразличия и даже скуки. Но расслабиться это не помогало. — Мне нужна свобода для Марсена.

— Не возможно. Но я могу дать гарантию, что ему сохранят жизнь и предоставят вполне сносные условия для проживания в замке. Пока все не закончится.

Долго не думая, я согласилась. На большее я и не рассчитывала. Хотя и просила больше, чем ждала.

Полностью раздевшись, я прошла под тем же пристальным взглядом к ванной, и, не скрывая облегчения, спряталась за пышной пеной.

— Что вы предлагаете, Габистер?

— Ничего особенного, но Вы всегда и во всем будете на моей стороне. Вас, если проявите лояльность, введут в совет. Я поспособствую. Проявите разумность. Тем самым Вас не будут подвергать любовным чарам. Условия Вашего существования будут не хуже, чем мои. При должном рвении мы добьемся влияния при дворе сестры. А, как только у меня будут наследники, мы сможем эту власть перехватить.